Приворотный амулет Казановы - Наталья Александрова

Пришел к ним один очень важный клиент – чиновник высокого уровня. У него дача на берегу залива, рядом с Зеленогорском, поэтому ему удобнее в тот филиал ходить. И тут как раз подошло время делать омолаживающие инъекции…

– А что – разве мужчины их делают? – удивленно осведомилась Полина, изображая из себя женщину, которая привыкла зарабатывать хлеб насущный в поте лица, и ей некогда читать всевозможные глянцевые дамские журналы.

– Разумеется, – Горбунов взглянул на нее свысока, – мужчины что, не люди? Им тоже хочется выглядеть молодыми и красивыми. Так вот, пришел этот клиент в наш филиал, его там приняли со всеми почестями, уложили на кушетку, включили специальную музыку для релаксации. До них мое указание насчет программы еще не дошло, так что компьютер выдал состав для инъекции, косметолог сделал уколы, прошло полчаса, клиент поднялся, подошел к зеркалу да как закричит – это что такое?

Все к нему сбежались, смотрят – а у него лицо перекошено, как будто он кого-то напугать хочет или, наоборот, сам испугался. Рот свернут на сторону, один глаз зажмурен, другой выпучен, одна бровь на лоб уползла, а другой вообще не видно!

«Это – говорит, – крах всей моей карьеры! Мне завтра в Москву ехать, меня в Кремль вызывают – а я в таком виде! Если я с таким лицом туда явлюсь – оттуда меня прямо в психушку отправят! Так что у меня теперь только один выход – инфаркт!»

Управляющий того филиала переполошился – как инфаркт, почему инфаркт? У вас же здоровое сердце, а наши инъекции для здоровья безвредные!

А тот отвечает в таком духе, что для таких ситуаций есть специальная болезнь – политический инфаркт называется. Важный человек, если ему где-то неприятности пересидеть нужно, ложится в больницу, надежный врач ставит ему диагноз – инфаркт, и он там лежит, пока неприятности не рассосутся.

В общем, как мы с ним потом объяснялись – это триллер, фильм ужасов. Едва не лишился я своего бизнеса, а денег на этом потерял – страшное дело!

– Вообще-то вы сами виноваты, – вставила Полина. – Знаете же поговорку – скупой платит дважды!

– Вот-вот, и он мне то же самое сказал, Алик ваш, когда я его в том ресторане застал! Так что, сами понимаете, сказать, что я на него был очень зол, – это ничего не сказать…

– Так что, получается, вы вполне могли от злости, сгоряча заказать его киллеру!

– Ерунду говорите, – отрезал Горбунов. – Он мне непременно живой нужен был, чтобы программу в порядок привести.

– Но вы же распорядились больше его программой не пользоваться?

– Да, но эта программа уже все остальное содержимое моих компьютеров заразила – адреса и телефоны постоянных клиентов перепутались, бухгалтерские программы стали деньги на чужие счета переводить, в общем, впору закрывать фирму. Одна надежда – что Алик сумеет все в порядок привести. Так что мне его убивать никакого резона не было…

«Да, – думала Полина, возвращаясь из студии Горбунова, – пожалуй, косметолога можно вычеркнуть из списка подозреваемых. Конечно, зуб на Алика у него имелся, но реальных причин для убийства не было, и не похож Горбунов на такого человека, который может заказать убийство просто от злости. Набить морду в состоянии аффекта – может, но пойти на обдуманное убийство – нет».

В автобусе было много народу – час пик, Полину толкали со всех сторон, наступали на ноги, старуха с бородавкой на носу обозвала басурманкой, мужик задел рюкзаком и проорал неизбежное «Понаехали!». Хуже всего было то, что пару раз к ней обратились на незнакомом языке смуглые парни. Полина молчала и опускала глаза, пришлось даже выйти на остановку раньше.

Дворничиха во дворе проводила ее внимательным пристальным взглядом, и Полина поняла, что надо менять маскировку. Хорошо, что сразу нашла флигель и пятнадцатую квартиру, не пришлось обращаться к любопытной бабе.

У Ильи Борисовича в квартире пахло тушеным мясом с пряностями. Телятина томилась на плите, а на столе на чисто вымытых листьях салата лежали сырные шарики вперемешку с крошечными помидорчиками черри и оливками.

Полина прямо в прихожей сняла осточертевший платок и потянула носом воздух.

– Божественно!

– Вот именно, – ворчливо заметил хозяин, – перестояло все уже. Вино какое открыть? – и предъявил на выбор бутылок пять.

Полина выбрала белое итальянское, «Пино Гриджио», за что удостоилась одобрительного взгляда хозяина.

Пока они ели, она обстоятельно, в красках, пересказывала свой разговор с Горбуновым.

– Так что можем спокойно его исключить и Алика вычеркнуть, не из-за него весь сыр-бор, – закончила она, – очевидно, все же все было направлено против жены Ольховича. Но вот как к нему подобраться…

– Утро вечера мудренее, – сказал Илья Борисович, – не думайте, что мне неприятно ваше общество, но вам нужно отдохнуть.

Полина и сама едва сдерживала зевоту. Ванная в этой квартире была огромной, как и сама квартира, хоть и требовала ремонта. Полина налила воды в ванну, стоящую едва не посредине помещения, и погрузилась в нее с головой. Потом вынырнула и увидела, что на стуле возле ванны лежат два полотенца и махровый халат, поношенный, но чистый.

После Илья Борисович привел ее в комнату, которую он именовал гостевой. В квартире было три большие комнаты – гостиная, спальня хозяина и гостевая, в ней жили дети и внуки Ильи Борисовича, когда приезжали из-за границы. В комнате была удобная кровать с ортопедическим матрасом, туалетный столик с тройным зеркалом, одну стену занимал шкаф-купе, от пола до потолка.

Кровать была широкой и удобной, постельное белье – чистым и мягким, но Полина уснула не сразу, потому что перед тем, как лечь, посмотрела криминальные новости. Там повторяли ее историю и показывали фотографию, а потом выступал какой-то полицейский чин и бубнил, что они бросят все силы на поимку преступницы и что усилили бригаду следователей, теперь там самые лучшие кадры.

– Ничего не делают, – вздохнула Полина, – зациклились на одной мысли. Спокойной ночи, Илья Борисович.

– Приятных снов, – грустно улыбнулся старик ей вслед.

Но сны не приходили. Полина ворочалась на кровати и думала, что она делает здесь – в незнакомой квартире, куда пустил ее человек просто по доброте душевной, да еще и с риском для собственной жизни. Вот ведь было у нее множество друзей и знакомых – сотрудники, приятели, институтские друзья, и вот стоило попасть в передрягу – никого не осталось, совершенно не к кому обратиться. Мама далеко, и слава богу, что так, еще не хватало позора. Хотя, может, полиция уже и до мамы добралась.

Теперь она одна, совсем одна, только чудаковатый старик за стенкой, больше не на кого рассчитывать.

Полина села на кровати, отпихнув подушку. Как это она одна? А как же Евгений – человек, без которого она не мыслит дальнейшей жизни? Это ее судьба, ее единственный мужчина, только ее, он – та самая половинка, которую ей повезло найти в достаточно раннем возрасте. Они будут вместе всю жизнь.

Так она думала раньше, всего два дня назад. То есть она думает так и сейчас, это никуда не ушло, но вот странно, она не вспоминала про Евгения со вчерашнего дня. А раньше, с тех пор, как они познакомились, с самого первого дня, она думала о нем постоянно. То есть даже не думала, он всегда был с ней.

Внезапно Полине до боли захотелось прижаться к нему, обхватить его горячими руками и раствориться в нем, в ее любимом мужчине. Как он? Чем он сейчас занят? Думает ли о ней, беспокоится ли? Конечно, волнуется, места себе не находит, не спит, гадает, куда она делась. А она даже не может позвонить.

Ну, вот если сейчас пробраться в прихожую и набрать номер на стационарном телефоне… И сказать всего два слова: я жива.

Нельзя, полиция может прослушивать этот телефон, говорил же Илья Борисович, что его подозревают. Не в убийстве, нет, а в сокрытии улик. Так что с них станется поставить его телефон на прослушку. А уж телефон Евгения-то точно они слушают, думают, что рано или поздно Полина у него объявится. То же касается и мобильника, так что звонить нельзя.

Полина вздохнула и улеглась, взбив подушку. Она не может еще раз подвести любимого человека, к тому же рядом с Евгением она слабеет, а ей нужна ясная голова. А с Евгением… ей хотелось быть маленькой девочкой, чтобы он заботился и все решал за нее.

Он и относился к ней соответственно – называл малышом и деткой, слегка подсмеивался, как будто она и впрямь маленькая девочка. Полина вдруг вспомнила его взгляд, когда сказала ему, что умеет стрелять из пистолета. Сначала он поглядел изумленно, как будто кукла выскочила из розовой коляски и взяла в руки пистолет. Потом в его глазах мелькнуло что-то похожее на удовлетворение, всего на секунду, и только потом там появилось беспокойство за нее, тревога и боль.

Полина тут же опомнилась – что за бред? Ведь это – Евгений, ее мужчина, ее половинка, ее счастье! Она не мыслит без него дальнейшей жизни!