Снегурочка для детей министра (СИ) - Лартер Элли

Между тем, звонок настойчиво продолжается, смартфон медленно ползет по столу от вибрации, и я наконец беру его в руки, чтобы посмотреть, кому я понадобился. В такое время обычно звонит только няня Маша. Варвара и Богдан сейчас с ней – возможно, детям нужно что-то купить или заказать...

Но нет, это не она. На экране высвечивается: «Снегурочка Эльвира», – и мои брови невольно ползут вверх от удивления.

Мы не виделись с девушкой больше недели, с того самого злополучного вечера с похищением, и хотя она мне очень понравилась, я был совершенно уверен, что наше знакомство закончилось раз и навсегда... ну, разве что в следующие новогодние праздники приглашу ее к детям. А теперь она звонит мне на личный телефон – причем действительно очень настойчиво. Еще немного – и оператор связи просто разорвет соединение.

Чтобы этого не произошло, я поспешно беру трубку:

– Добрый день, Эльвира, слушаю вас... – но на том конце провода раздается какой-то совершенно незнакомый девичий голос:

– Здравствуйте, Матвей Тихонович, это вы?!

– Да, это я, а кто вы?! – напрягаюсь я невольно, и в голове почему-то проскакивает мысль, что это Анатолий решил шантажировать меня каким-то новым, изощренным способом. Хотя при чем здесь он?! Он ведь ничего не знает об Эльвире, да и нет ничего между нами! Разве что Карина рассказала ему о девушке, которая спасла моих детей от этой сумасшедшей...

– Меня зовут Аделия, я младшая сестра Эльвиры, – представляется голос на том конце провода, а я все еще ничего не понимаю:

– Ладно... и что дальше?! С Эльвирой что-то случилось?!

– Да! – подтверждает девушка.

– Ясно... что именно?

– Она попала в больницу с пневмонией, у нее случилось заражение крови и теперь развивается сердечная недостаточность.

– Ооо... – выдыхаю я мучительно. – Мне так жаль.

– Матвей Тихонович, не поймите меня неправильно, но... – девушке явно непросто, и я пытаюсь ее поддержать:

– Говорите, Аделия, я вас внимательно слушаю.

– Эльвира рассказывала, что хорошо поладила с вами и особенно с вашими детьми, а еще – что помогла вам найти их тем вечером, когда...

– Да, все верно, – я киваю, перебивая ее. – Я обязан вашей сестре.

– Именно поэтому я и решилась обратиться к вам за помощью. Вы ведь чиновник, у вас наверняка есть связи и деньги, а моей сестре очень нужна платная палата в кардиологическом отделении хорошей больницы. Если сейчас не перевести ее на определенные аппараты – она может погибнуть.

– О боже, – невольно я закрываю рот ладонью. – Это ужасно.

– Пожалуйста, Матвей Тихонович, – просит Аделия умоляющим тоном, и я слышу в ее голосе боль и ужас. – Спасите мою сестру.

Через пятнадцать минут, предупредив секретаря и всех помощников, что буду занят личными делами до конца рабочего дня, я уже мчусь на такси в больницу по адресу, который дала мне младшая сестра Эльвиры. Аделия встречает меня прямо у дверей – а вместе с ней и ее мама, растерянная, разбитая и глубоко несчастная... Еще бы! Я даже не представляю, как бы чувствовал себя, если бы что-то угрожало здоровью моих детей...

– Спасибо, спасибо, что вы приехали! – Аделия едва не на шею мне бросается, а я стараюсь быть сдержанным, хотя тоже очень волнуюсь:

– Где врач?! Мне нужно срочно поговорить с ним, чтобы знать, как действовать дальше и куда звонить.

– Да, сейчас, сейчас...

Еще через три минуты приходит доктор, и после беседы с ним я набираю минздрав, чтобы попросить подготовить для Эльвиры лучшую кардиологическую палату в правительственной больнице. Девушку я называю своей дальней родственницей, а именно – троюродной сестрой, и мне идут навстречу, обещая, что будут готовы принять пациентку через час.

ЭЛЬВИРА. 20 глава

В мое сонное, заторможенное от огромных доз антибиотиков и других лекарственных препаратов сознание неожиданно прорывается четкая мысль: во что бы то ни стало – мне нужно открыть глаза.

Я слышу вокруг себя мерный фоновый шум: пикают медицинские аппараты, раздаются голоса персонала и пациентов где-то за дверьми, в общем коридоре, а в ушах стучит кровь. Пытаюсь пошевелить пальцами правой руки, но у меня ничего не получается. Это меня очень раздражает и даже пугает, пульс моментально подскакивает, и аппарат, измеряющий показатели организма, начинает нервно пищать...

Следом раздается обеспокоенный голос Аделии:

– Что-то происходит! Срочно позовите доктора! – и снова пытаюсь пошевелиться, потому что хочется успокоить сестру. В этот раз у меня получается: пальцы на правой руке сжимают простыню. Это придает сил и уверенности в себе. Я делаю усилие – и наконец открываю глаза. Взгляд замутненный, но я все равно сразу вижу перед собой Аделию, которая хватает меня за руку и кричит: – Она двигается! Она приходит в себя!

Еще через несколько секунд в палату вбегают сразу четверо человек в медицинской одежде. Вот это да... зачем так много?! Я лихорадочно сжимаю руку сестры и понимаю, что ничего не могу сказать, потому что половина лица у меня закрыта кислородной маской. Врачи и медсестры возятся надо мной, записывают какие-то показатели аппаратов, меряют пульс и давление, проверяют реакцию зрачка на свет. С непривычки я щурюсь, мотаю головой, после чего один из людей в белых халатах объявляет:

– Она пришла в сознание, все показатели в норме, дайте ей несколько минут – и вы сможете пообщаться, а я пока сообщу Матвею Тихоновичу.

Матвею Тихоновичу?! Я не ослышалась?! Он здесь при чем вообще?!

Насколько это возможно, я фокусирую взгляд на своей сестре и смотрю на нее вопросительно, а она сразу все понимает и, крепко взяв за руку, принимается говорить со мной извиняющимся тоном:

– Прости, прости, Элечка, мне пришлось обратиться к нему...

– Ч-что значит... тебе пришлось... – хриплю я слабым голосом.

– Ты была в очень плохом состоянии, – объясняет Аделия. – Твоя пневмония несколько дней была в скрытой стадии, и когда ты попала в больницу – вскоре началось заражение крови из-за интоксикации.

От ее слов я невольно задыхаюсь в ужасе:

– Что?! Все было настолько плохо?!

– Это еще не все, – сестра морщится. – Потом началась сердечная недостаточность. Врач в областной больнице сказал, что у них нет необходимых аппаратов, а перевести тебя некуда... Еще он сказал, что если не позаботиться о тебе сейчас – может, операцию придется делать, или... или...

– Что?! – спрашиваю я, уже полностью придя в себя.

– Или ты даже умрешь... – со слезами заканчивает Аделия. Сердце колотится как сумасшедшее, я поверить не могу: так значит, я заболела настолько серьезно?!

– Сколько же времени прошло?

– Почти неделя с твоего экзамена.

– О боже! – мне хочется вскочить, но на это нет ни сил, ни возможности: я вся обвязана датчиками, проводами и капельницами... Получается, я пропустила второй экзамен, который был десятого января?!

– Мы с родителями очень боялись. Мне пришлось срочно позвонить Матвею Тихоновичу, и он любезно согласился помочь, – говорит сестра. – Это было три дня назад. Тебя перевезли сюда, это какая-то... не знаю, частная правительственная клиника. Теперь у тебя отдельная палата, личная медсестра, самые лучшие врачи и новейшее современное оборудование. Как только ты оказалась здесь – сразу пошла на поправку. Организм начал восстанавливаться, сердце снова забилось нормально.

Слушая Аделию краем уха, я отвожу взгляд и фокусирую его на нескольких букетах цветов, что стоят на тумбе напротив больничной кровати:

– А это еще от кого? – потому что родители или однокурсники точно не стали бы тратиться на такую ерунду.

– Матвей Тихонович каждый день посылает тебе по букету. Сказал, что когда ты очнешься, в палате обязательно должны быть свежие цветы.

– Безумие какое-то... – выдыхаю я растерянно, чувствуя, что силы снова покидают меня, а Аделия тем временем достает из кармана телефон: