Помнят польские паны. Прелюдия - Александр Викторович Горохов

из Челябинска товарищ народный комиссар, мой служебный кабинет теперь будет именно в гарнизоне, поскольку я теперь не начальник районного управления госбезопасности, а личный представитель наркома по связи с теми, с кем он сегодня встретится. И если не будет хватать полномочий инспектора Группы уполномоченных при его первом заместителе, то имею право обращаться непосредственно к нему. Вот как высоко взлетел ты, Ваня Воскобойников!

В гарнизоне из-за прибытия столь высокого гостя, как я понял, очень большой переполох случился. Всё подкрашено, всё подбелено, дорожки свежим песочком подсыпаны, техника по линеечке стоит. Невыспавшиеся, но шальные, готовые бежать, куда понадобится, командиры нервно курят. И пока товарищ Берия, тоже, похоже, до полуночи совещавшийся с командованием полка, не приказал собирать тех, кто ему сегодня понадобится, я тоже отошёл в курилку.

Мужики, с многими из которых я знаком, тут же принялись поздравлять меня с новым званием. За что ещё одну «шпалу» получил, не расспрашивают, но раз я, а не новый начальник районного отдела, присланный Челябинском во время моего отсутствия в селе, здесь, значит, к «какому-то особому событию» имею отношение. Узнаете, ребята. Скоро узнаете, что это за особое событие, если ради него кандидат в члены Политбюро и народный комиссар приехал в наше село. Товарищ Берия упомянул вчера, что гарнизон и полигон теперь объявят особой закрытой зоной со строгим пропускным режимом. А вас ждёт очень интересная служба.

Нарком выехал на место всё на том же Газ-А в сопровождении «полуторки» со всего лишь десятком чекистов, прилетевших с нами из Москвы. Хотя посты красноармейцев по дороге на полигон нам попадались. Я показывал дорогу, сидя в кабине Газ-АА. В том месте, где обрывалась колея, действительно были воткнуты в землю два маленьких красных флажка.

Машины оставили метрах в пятидесяти позади, а бойцы из охраны товарища Берии принялись осматривать местность на предмет отсутствия засады. Всё, как я и предполагал, поглядев на старую траву, из-под которой едва-едва начала пробиваться свежая, зелёная, действительно было чисто. Но, говоря об этом старшему из охранников, настаивать не стал: люди лучше меня разбираются в том, куда следует смотреть и что замечать.

И вот, когда стрелки на моих «котлах» (когда нередко общаешься с уголовным элементом, поневоле от них словечек нахватаешься) встали под прямым углом — короткая на девятку, а длинная на двенадцать — возле окончания следа шин задрожал воздух. Светло, никакого сияния в солнечном свете не видно было, как в прошлый раз, только это слегка колышущееся, как над раскалённой железной крышей, марево.

Ещё раз порадовался тому, какие у меня хорошие часы: за сутки убегают вперёд не больше, чем на минуту. И на этот раз не подвели!

С минуту прошло, и из этого самого марева выползла громадная восьмиколёсная машина с башенкой наверху, из которой торчит ствол крупнокалиберного пулемёта с раструбом на конце, как у «дегтярёва пехотного». Представьте себе картинку: прямо из воздуха, из пустого пространства, выползает этакое стальное чудовище с намалёванными на нижней плите зубилообразного «носа» и бортах крупными красными звёздами. Мы с товарищем Берией стояли чуть в сторонке, и нам было хорошо видно, что за той частью бронемашины, что появляется, ничего нет: только трава, кусты, да ещё не распустившиеся берёзки.

Отъехала в сторону, совершив при этом полный оборот башни, и замерла, демонстративно отвернув пулемёт от нас. А следом, через несколько секунд после того, как она встала, тем же макаром, выполз выкрашенный в такую же зелёную краску похожий на батон автобус с гнутыми передними стёклами, затемнёнными окошками на крыше и сетками на «щеках». Автобус тоже остановился, его двери сложились, как меха у гармошки, и на землю спустился невысокий, коренастый полковник Бабушкин, одетый в форму майора госбезопасности. В сопровождении ещё двоих, в форме майора артиллерии и пехотного майора. В НАШЕЙ форме.

Заметив нас двоих, Бабушкин приблизился и взял под козырёк:

— Товарищ народный комиссар внутренних дел, полковник Бабушкин прибыл для переговоров с вами.

Товарищ Берия был в гражданской одежде, поэтому лишь кивнул.

— Полковник? А почему в форме майора ГБ?

— Пришлось переодеться в форму вашего времени, товарищ Берия, чтобы не смущать ваших подчинённых. А то в прошлый раз лей… старший лейтенант госбезопасности Воскобойников очень разнервничался, увидев на мне погоны. К тому же, моё последнее воинское звание полковника госбезопасности соответствует нынешнему званию майора госбезопасности.

Да, заметил он «лишнюю» «шпалу» в моих петлицах.

Он представил сопровождающих его майоров, а нарком — своего помощника. Ну, а меня Бабушкин уже знал.

— Где предложите продолжить разговор, товарищ комиссар госбезопасности 1-го ранга? Можем ради этого проехать в расположение Троицко-Магнитогорского полка, провести его вот в этом автобусе прямо здесь или в нашей конторе там, в будущем.

Товарищ Берия на пару секунд задумался, после чего спросил:

— Сколько времени вы намереваетесь затратить на эти переговоры?

Бабушкин глянул на блестящие квадратные часы, на которых, как я успел разглядеть в прошлый раз, время отображается не стрелками, а цифрами часов и минут.

— Если с осмотром боевой техники…

— Да, хотелось бы взглянуть.

— Тогда, мне кажется, в четыре часа уложимся. А если с обедом, то к двум часам дня вашего времени вернётесь.

— Кононов, слышал? Моего возвращения раньше двух часов дня не жди.

— Мальцев! — рявкнул полковник, и из открывшегося перед башней справа люка высунулась верхняя часть тела бойца, одетого не в танкистскую, а в пехотную форму. — В следующий раз проход откроется около четырнадцати часов по здешнему времени. Или… э-э-э… Около шестнадцати сорока нашего. Так что бУками в своей коробке не сидите, наводите мосты с товарищами чекистами: вам с ними теперь часто общаться придётся. Только пальбой внимание к себе не привлекать и на открытую местность не выезжать! Знаю я вас: начнёте хвастаться, какое крутое оружие, как здорово палить из него!

— Так у вас не только год и календарный день от нашего отличается, но и время? — удивился народный комиссар.

— Так точно, — кивнул Бабушкин и неопределённо покрутил в воздухе кистью руки. — Какие-то научные константы так сложились, что вы отстаёте от нас на четыре часа и сорок