Баффетт. Биография самого известного инвестора в мире - Элис Шрёдер

Хотя Уоррен легко находил общий язык с женщинами среднего возраста, ровесницы его пугали. Правда, вскоре он влюбился в Дороти Хьюм – девочку из нового класса. Друзья Уоррена, Стю Эриксон и Байрон Свансон, тоже влюбились – в Марджи Ли Канадей и Джоан Фьюгейт. Спустя несколько недель они набрались смелости и пригласили девочек в кино[75].

В назначенную субботу ребята вместе отправились за своими спутницами, потому что боялись оставаться с ними наедине. Когда они все сели в трамвай, мальчики с красными лицами рассматривали собственные ботинки на протяжении всей поездки, а девочки болтали друг с другом. В кинотеатре Марджи, Дороти и Джоан заняли кресла рядом друг с другом. Так рухнул план ребят обниматься с подружками во время фильмов ужасов – «Гробницы мумии» Харольда Янга и «Людей-кошек» Жака Турнера. После кино был мучительный поход за лакомствами, а затем ошарашенные мальчики сопроводили девочек по домам. Друзья настолько трудно пережили это «свидание», что каждому из них понадобилось несколько лет, чтобы набраться смелости на новую встречу с девушкой.

По выходным дед брал внука на работу в Buffett & Son – империю, в которой тогда властвовал. Магазин, размером с двухэтажный гараж, с черепичной крышей в испанском стиле, выделялся среди других в пригороде Данди, где жили представители высшего среднего класса.

Баффетты всегда торговали в кредит и с доставкой. Дамы или их кухарки звонили по телефону, зачитывали списки клеркам, которые принимали заказы. Затем клерки носились по магазину, карабкаясь вверх и вниз по деревянной лестнице, доставали коробки, пакеты и банки, набирали овощи и фрукты. Они бегали в подвал, чтобы набрать в заказ квашеной капусты и солений, которые хранились в бочках рядом с ящиками яиц и другими скоропортящимися продуктами. Все товары складывались в корзины, которые поднимались на шкиве, клерки подсчитывали стоимость, упаковывали и отправляли обратно вниз. Затем оранжевые грузовики Buffett & Son развозили посылки домохозяйкам Омахи.

Эрнест сидел за столом на полуэтаже и наблюдал. «Он, словно король, ни черта не делал и просто отдавал приказы, – вспоминает Уоррен. – Он видел все: если заходил клиент, и его не обслужили как следует, клеркам было несдобровать». Покидал он свой пост, только если видел, что к магазину подъезжает важная дама с личным водителем. Тогда он сбегал по лестнице и обслуживал клиентку сам, угощая ее или ее детей мятными леденцами.

Тем временем Уоррен побывал в шкуре клерка, суетящегося в магазине под пятой деда. Именно тогда он приблизился к рабству, как никогда в жизни:

– Он заставлял меня делать много мелкой работы. Иногда я работал в магазине. Иногда сидел с ним на антресоли и считал талоны на сахар и кофе. А иногда я прятался, чтобы он не мог меня найти. Самая худшая моя работа, когда он нанял меня и моего друга Джона Пескала убирать снег. Прошла большая метель – нанесло около фута снега. Мы должны были разгрести его повсюду: перед магазином, где парковались клиенты, в проходе позади магазина, на погрузочной платформе и у гаража, где стояли шесть грузовиков. Мы трудились около пяти часов – убирали и разгребали, убирали и разгребали. В конце даже руки не могли разогнуть. А когда подошли к деду, он сказал: «Сколько же вам заплатить, мальчики? Десять центов – маловато, а доллар – слишком много!» Никогда не забуду, как мы с Джоном посмотрели друг на друга в этот момент.

Тогда друзья получили 12 центов за час уборки, причем эту сумму следовало разделить на двоих! «Что же, таков был мой дед», – вздохнул Уоррен. Впрочем, эта история тоже подарила ему пару ценных уроков. Первый: всегда узнавать об условиях сделки заранее. Второй: «тяжелая работа не по мне».

Пребывание у Эрнеста принесло Уоррену большую свободу. В гараже деда он увидел синий велосипед Дорис с ее инициалами – подарок дедушки, который она оставила из-за переезда в Вашингтон. «В те времена это была ценная вещь», – вспоминал Уоррен, у которого никогда не было велосипеда. Он решил поездить на велосипеде сестры, а через некоторое время сдал его в магазин в счет оплаты за другой. Никто ему тогда ничего не сказал. Для семьи он оставался непогрешим.

Через несколько месяцев остальные члены семьи переехали на лето в Небраску и поселились в арендованном доме. Финансы понемногу истощались. До сих пор район скотоферм был для Говарда просто местом обитания некоторых его избирателей. Но теперь, когда с южным ветром до города доносился их запах, все в Омахе знали – так пахнут деньги. Говард купил в Южной Омахе компанию, чтобы в семью шел доход, помимо зарплаты в Конгрессе, и Уоррен начал работать на отца.

South Omaha Feed – огромный склад протяженностью в сотни футов. Без кондиционеров. Уоррену поручили переносить 50-фунтовые мешки с кормом из товарного вагона на склад. «На мне была рубашка с короткими рукавами, потому что стояла дикая жара. Я едва тащил эти мешки. К полудню мои руки стали похожи на кровавое месиво. Я продержался около трех часов, а потом просто уехал домой. Физический труд годится только для птиц».

В конце лета Дорис обнаружила, что Уоррен сдал ее велосипед. Правда, брат опять не понес никакого наказания. Осенью родители заставили Уоррена, угрюмого и мрачного, сесть на поезд в Вашингтон, и его новый велосипед, который он купил на деньги, вырученные от продажи «украденного» у Дорис, отправился с ним. Дорис была в ярости. Впрочем, кража велосипеда стала всего лишь первым поступком брата, череда которых позже заставила родителей принять меры.

Вернувшись в Вашингтон, Баффетты переехали в новый дом – красивое белое двухэтажное строение в колониальном стиле с акацией во дворе. Лейла заплатила за дом 17 500 долларов, включая часть мебели. Дом располагался в поселке с ограниченными правами покупки недвижимости[76], который построили в 1930 году как «поселение для социально и официально значимых личностей».

У всех соседей по улице сыновья были старше Уоррена. Напротив, через улицу, жила семья Кивни, и 13-летний Уоррен влюбился в миссис Кивни – ближайшую замену материнской фигуры.

Баффетты начали приспосабливаться к жизни военного времени в Вашингтоне, который сильно отличался от Омахи. Страна наконец-то начала процветать: Великая депрессия закончилась. Но деньги значили все меньше. Повседневная жизнь измерялась в баллах и талонах: 48 синих баллов в месяц на консервы, 64 красных балла на скоропортящиеся продукты, талоны на мясо, обувь, масло, сахар, бензин и чулки. Ни за какие деньги нельзя было купить мясо без специального