Безрассудная Джилл. Несокрушимый Арчи. Любовь со взломом - Пэлем Грэнвилл Вудхауз

в шлепанцах на каминную решетку, и восстанавливал силы крепкой смесью виски с содовой. В углу рта у него дымилась одна из сигар, отмеченных верным Баркером печатью личного одобрения. Спортивная газета, с помощью которой Фредди успокаивал потрепанные нервы, валялась рядом с креслом, и теперь он мирно созерцал потолок, выбросив из головы все мысли. Ничто на свете больше не беспокоило Фредди.

— Привет, старина! — бросил он вошедшему Дереку. — Удачно сбежал из печи, раскаленной огнем? Я все гадал, как ты там. Жив-здоров? А я никак в себя не приду, все нервы наизнанку. Нет, я всегда готов к услугам, прийти на помощь и все такое, но представлять вот так вот вдруг в одном лице библейских Седраха, Мисаха и Авденаго без репетиций и грима — это уже перебор! Нет, друзья-приятели, лучше вы как-нибудь без меня. Если в этом сезоне театральные пожары войдут в моду, то последний из Руков будет тихонечко посиживать дома и раскладывать пасьянсы. Налей себе чего-нибудь, старина… А как твоя матушка, нормально, не обгорела? Ну и славненько… Бери сигару, не стесняйся.

Исполнив, таким образом, в достаточной мере обязанности хозяина, Фредди поглубже втиснулся в кресло и выпустил облако дыма.

Дерек уселся, закурил и уставился на горящие угли. С фотографии на каминной полке улыбалась Джилл, но он даже не взглянул туда. Вскоре его молчание стало угнетать Фредди. Вечерок выдался не из приятных, и теперь хотелось веселой болтовни с другом, но тот, похоже, не собирался вносить свою лепту.

Убрав ноги с решетки, Фредди изогнулся в кресле и озабоченно глянул на мрачное лицо приятеля. Помимо особой приязни к Дереку, хозяин квартиры отличался природным добросердечием и всегда сочувствовал чужой беде.

— Тяжко на душе, старина? — деликатно осведомился он.

Дерек помедлил с ответом, но потом решил, что, как бы незначительны ни были умственные способности Фредди, он все же старый приятель, а довериться кому-нибудь надо — может, станет легче. К тому же, Фредди и познакомил его с Джилл, которую знает с детства.

— Да, — вздохнул Дерек.

— Слушаю тебя, дружище! Валяй, раскрывай сюжет.

Пыхнув сигарой, Дерек проводил взглядом плывущий к потолку дым.

— Все из-за Джилл…

Фредди выказал живой интерес, извернувшись в кресле еще сильнее.

— Джилл?

— Фредди, она такая… безрассудная!

Фредди едва не свалился с кресла. Вот так совпадение, прямо как в романе!

— Чудеса, да и только! — воскликнул он. — Сегодня перед обедом я сказал ей в точности то же самое! — Он замялся. — Понимаю, к чему ты клонишь, старина. Ключевое слово — «мамаша», так? В смысле, Джилл надо бы вести себя поосмотрительней, не то ставки на нее сильно упадут? Верно мыслишь, дружище! Мы с тобой отлично знаем, что Джилл — само совершенство, но твоей матери может показаться иначе. Я хочу сказать, старушка судит по первому впечатлению, а оно… то есть, встреча получилась не то чтобы… Знаешь, дружище, мне страшно неудобно из-за того случая… ну, сам понимаешь. Я не хотел, чтобы так вышло, честное слово! Мне показалось, твоя матушка была слегка огорчена… даже обижена, нет? За обедом я что-то такое заметил…

— Да она просто в бешенство пришла! Ничего не сказала, когда мы остались наедине, но зачем? Я и так видел.

Дерек бросил сигару, и Фредди с тревогой отметил этот знак душевного волнения.

— Да, неудачно вышло, — согласился он.

Дерек принялся мерить шагами комнату.

— Фредди…

— Я здесь, дружище!

— Надо что-нибудь придумать.

— Непременно! — со значением кивнул Фредди, всем сердцем ощущая важность задачи. Дерек был его лучшим другом, Джилл — любимой подругой детских лет, и их неприятности доставляли ему боль. — Вот что я скажу тебе, старина: позволь мне взять это дело на себя!

— Тебе?

— Да, мне, последнему из Руков! — Он вскочил и прислонился к каминной полке. — Я тот, кто тебе нужен! С Джилл мы знакомы много лет, она ко мне прислушается. Потолкую с ней по-отечески, объясню, что к чему. Встречусь завтра же за чаем и выложу все без экивоков. Положись на меня, дружище!

Дерек задумался.

— Что ж, это может быть полезно, — решил он.

— Вот именно! Как раз то, что надо — просто и гениально. Не бери в голову и топай в постельку, я все улажу.

Глава 5. Леди Андерхилл испытывает шок

1

В Лондоне есть улицы, куда солнце как будто не заглядывает никогда. Попадаются они и в модных кварталах — можно предположить, что их обитатели считают престижный адрес достаточной компенсацией за вечный сумрак — однако большинство расположено в захудалых окрестностях вокзалов и не предлагает взамен солнечного света никаких преимуществ.

Эти узкие неприметные улочки, серые, как январское небо, и пропахшие капустой, отмечены несмываемой печатью упадка и кишат бродячими кошками. Вечерами здесь пусто и темно, а тишину нарушает разве что надтреснутое бренчание расстроенного пианино — какой-нибудь простенький псалом, к которым питают слабость жители убогих домишек. Днем некоторое оживление вносят хозяйки в фартуках, которые вытряхивают у подъездов ковры или спешат с кувшином в пивную на углу за вечерней порцией напитка. Почти везде в окнах первого этажа висит объявление о сдаче меблированных комнат.

Если свернуть с главных городских магистралей, срезая путь к вокзалам Юстон, Паддингтон или Ватерлоо, подобные улочки попадаются десятками. Самые унылые и неказистые протянулись за вокзалом Виктория, а Добени-стрит в районе Пимлико — самая жалкая среди них.

На следующий день после описанных событий в комнате на первом этаже дома № 9 по Добени-стрит одевалась девушка. Поднос с остатками позднего завтрака стоял на ветхом столике, рядом красовалась ваза с восковыми цветами. Под столиком виднелась на полу зеленая обложка театрального еженедельника. Серый попугай в клетке у окна щелкал семечки, лукаво поглядывая на хозяйку.

Далеко не в первый раз Нелли Брайант прихорашивалась, готовясь осаждать театральных агентов на Стрэнде. Попугай наблюдал это каждый день. Через час-другой она вернется, устало бросит: «Ну их!», и лишь тогда день начнется по-настоящему. Попугай Билл обожал звук собственного голоса, но до вечера побеседовать обстоятельно никогда не получалось.

— Ер-р-рунда! — изрек он и разгрыз еще одно семечко.

Если комнаты отражают характер обитателей, то Нелли с честью выходила из испытания. Лондонскую меблированную дыру едва ли возможно привести в сколько-нибудь божеский вид, однако Нелли приложила все силы. Легкая перестановка и пара добавленных со вкусом штрихов придавали свежесть даже скудному и ни на что не похожему старью, а вечером, при газовом свете, комната становилась почти уютной.

Подобно другим кочующим актерам, Нелли умела достигать многого малыми средствами. На гастролях в Америке ей иногда удавалось