Дипломат - Джеймс Олдридж.

Мак-Грегор вполне оценил всю корректность этого объяснения и с улыбкой посмотрел на Эссекса – понимает ли тот остроумный ход Сушкова, но Эссекс промолчал.

– Я очень сожалею, что вышло недоразумение, – сказал Сушков, чтобы прервать молчание.

– Не беспокойтесь об этом, – быстро заговорил Эссекс. – Поскольку наши предварительные переговоры носили неофициальный характер и определенной повестки дня не имеется, то мы взяли на себя смелость нанести неофициальный визит. Я прошу вас передать мистеру Молотову мой привет и наилучшие пожелания.

– Непременно.

– Мы, конечно, желали бы лично засвидетельствовать мистеру Молотову наше почтение.

– Понятно.

– И, конечно, мы хотели бы начать переговоры как можно скорей.

Сушков молча кивнул.

Эссекс ждал, что Сушков скажет что-нибудь о Молотове: либо что Молотова нет, либо что Молотов хочет их видеть, либо что Молотов примет их сегодня или завтра. Но Сушков лишь улыбался. Эссекс начал злиться и изменил тон.

– Может быть, мистер Молотов не рассчитывал, что мы так скоро приедем в Москву?

– Я думаю, что господин Молотов ждал вас, и, во всяком случае, он знал об аварии вашего самолета.

– Значит, мы прибыли в Москву не без предупреждения, – многозначительно сказал Эссекс.

– Совершенно верно, лорд Эссекс. – Сушков поправил вылезший из-под пиджака мягкий воротничок, вытащил белый носовой платок и высморкался. – Я вижу, вам не терпится приступить к делу. Вы – как русские.

– Да, – сказал Эссекс. – Важные вопросы нужно решать быстро. – Он с интересом смотрел на белый носовой платок Сушкова: он не ожидал увидеть здесь платок такой белизны да еще с ажурной строчкой.

Сушков продолжал неторопливо, тоном легкой беседы, проводить параллель между русскими и англичанами. – По-моему, между нами очень много общего, вот хотя бы наш интерес к истории. Мой друг Корин – историк, и мы как-то говорили с ним об этом. – Корин молча кивнул.

– В Англии я не бывал, – продолжал Сушков, – но я встречался со многими англичанами в Иране. А вот с мистером Мак-Грегором нам не довелось встретиться, – добавил он, видимо, не без умысла.

– А могли бы встретиться? – спросил Мак-Грегор.

– Нет, – серьезно ответил Сушков, – не могли. Вы ведь, кажется, уехали оттуда в 1940 году?

– Да. – Мак-Грегор очень удивился, что Сушкову что-то известно о нем.

– А я приехал в Иран несколько позже.

– Вот как? – Серые глаза Мак-Грегора с изумлением смотрели на Сушкова.

– К тому же вы были на юге, а я преимущественно на севере.

– Откуда вы все это знаете? – спросил Мак-Грегор, отбросив всякую дипломатию.

– Ваше имя очень хорошо известно в Иране благодаря вашему отцу. Мне кажется, в наших научных архивах имеются все его опубликованные работы по геологии. Я знаю, что наши геологи очень высоко ценят исследования вашего отца, и наши инженеры на севере Ирана, когда мы ввели туда наши войска, пользовались его съемками. У меня лично имеется его собственноручный набросок южного склона Демавенда, и я считаю, что ваш отец был не только выдающимся геологом, но и замечательным географом и художником. Быть может, у нас ценят его не меньше, чем у вас, в Англии.

Мак-Грегор был приятно удивлен, что здесь вообще слыхали об изысканиях его отца в Иране. До сих пор ему только однажды пришлось встретить упоминание о трудах отца; это было в библиотеке Ройял-колледжа, где в качестве дополнительной литературы по физиографии указывалась одна из работ Мак-Грегора старшего; но то была всего лишь небольшая специальная статья. В области физиографии его отца хоть немного знали, но никто никогда не упоминал о его многочисленных трудах по геологии Ирана, хотя они и стояли на библиотечной полке под скромным названием «Геология Персии». Это был труд, который можно было назвать классическим. Мак-Грегор никогда не мог понять, почему заслуги отца не получили общего признания, тем более, что его исследования охватывали обширный круг вопросов – от изучения рельефа Загроса до специальных работ по петрологии южного Демавенда; тогда-то он и сделал набросок, о котором говорил Сушков. Встреча с человеком, слыхавшим об его отце, обрадовала Мак-Грегора не только как сына, но и как ученого; он почувствовал искреннее расположение к Сушкову.

– Вы сами геолог? – спросил Мак-Грегор.

– Нет. – Сушков явно ожидал этого вопроса. – Я по образованию горный инженер, но во время войны я переменил специальность. Я думал, что вы, мистер Мак-Грегор, геолог, как ваш отец.

– Война помешала, – сказал Мак-Грегор.

– И вы останетесь на дипломатической службе?

– Не думаю.

Сушков кивнул. – Наука дает больше удовлетворения, – сказал он, – но я думаю, что и дипломатия нуждается в таких людях, как мы с вами, в людях, которые немного научились объективности.

Сушков, улыбаясь, перевел взгляд с Мак-Грегора на Эссекса.

Но с Эссекса было довольно посторонних разговоров.

– Мак-Грегор – один из наших молодых, подающих надежды специалистов по Ирану, мистер Сушков, – сказал он. – Я думаю, вы согласитесь, что он весьма полезный для нас человек и что мы хорошо сделали, взяв его с собой.

– Это большая удача для вас, что вы имеете помощника, который так хорошо знает Иран, – сказал Сушков и продолжал обращаясь к Мак-Грегору: – Человек, хорошо знающий страну, увидит в настоящем свете политику Советского Союза в Иране и правильно поймет ее.

– В таком случае вы одобрите те намерения, с которыми я привез Мак-Грегора.

– Будем надеяться, – ответил Сушков.

– А может быть, мы могли бы повидать мистера Молотова? – сказал Эссекс.

– К сожалению, его сейчас нет в Москве, – ответил Сушков. – Он поехал отдыхать после напряженной работы во время Московской конференции; но он вернется завтра или первого числа.

Эссекс решил не тратить больше времени. – Нам было очень приятно познакомиться с вами, мистер Сушков, и с вами, мистер Корин, и, пожалуйста, передайте мистеру Молотову, что мы рады будем видеть его, как только он вернется.

– Мы все устроим и дадим вам знать, – сказал Сушков.

Эссекс решил, что он своего добился. – Значит, вы нас скоро известите?

– Да. Как только меня известит господин Молотов.

– Хорошо. – Эссекс подошел к камину, на котором между двумя мраморными подпорками стояло несколько английских книг. Он вытащил одну из них. – Можно мне взять эту книжку почитать? – Это было «Как делался мир в 1919 году» Гарольда Никольсона. – Мне не пришлось прочесть ее, а я непрочь вспомнить минувшие дни, проведенные в Париже.

– Да, ведь вы были членом английской делегации, – сказал Корин.

– Я был тогда гораздо моложе, мистер Корин. Так можно мне взять книгу?

– Пожалуйста, – сказал Корин. – Мы как раз издаем ее в русском переводе. Это очень поучительная книга.

Эссекс изумился. – Вы ее печатаете полностью? – живо спросил он.

– Полностью.

– Тогда поздравляю вас.

Эссекс торопливо пожал руку Корину – он не любил болезненных людей. Сушков проводил их до двери, вниз по лестнице, через вестибюль. Эссекс никогда никого не забывал, и, проходя мимо дежурного, он кивнул ему головой и сказал «спасибо» и «до свидания». Сушков на тротуар не вышел, но сам отворил им дверь в тамбур.

– До свидания, мистер Сушков, – сказал Эссекс, пожимая ему руку. – Мы, конечно, еще увидимся, и, надеюсь, это будет скоро. О книжке не беспокойтесь, не потеряю.

– До свидания, лорд Эссекс, – сказал Сушков. – Я дам вам знать.

Мак-Грегор, поколебавшись немного, спросил Сушкова о профессоре Онегине.

– Это один из ваших геологов, – пояснил Мак-Грегор. – Я хотел бы повидаться с ним, если возможно. Как бы это устроить?

– Профессор Онегин?

– Профессор Александр Онегин, – повторил Мак-Грегор.

– Постараюсь это вам устроить.

Видно было, что Сушкову искренне хочется помочь Мак-Грегору из дружеского расположения к нему, и они долго пожимали друг другу руки, пока Эссекс выходил через тамбур на улицу. Потом Эссекс и Мак-Грегор сели в дожидавшуюся их машину и в сгущающихся сумерках вернулись в посольство.

Мелби услышал, как подъехала машина, и спустился в вестибюль, где Эссекс и Мак-Грегор уже снимали пальто.

– Будьте добры, лорд Эссекс, поднимитесь к сэру Френсису, – сказал Мелби. – Там вас дожидается русский из министерства иностранных дел.

Мак-Грегор, не спрашивая разрешения, последовал за Эссексом в кабинет Дрейка. Русский сидел с очень официальным видом в обществе уже начинавшего терять терпение Дрейка. Увидев Эссекса, русский тотчас же встал, от имени Молотова выразил сожаление по поводу аварии и приветствовал лорда Эссекса по случаю его приезда в Москву. Эссекс пожал русскому руку, и тот ушел. Эссекс опустился на диван и задрал ноги на подлокотник.

– Первый раз они прислали сюда человека с таким поручением. – Дрейк был так озадачен, что даже не спрашивал Эссекса об его визите в министерство. – С ними никогда знаешь, чего ждать.