Время "Ч" - Хулио Травьесо

— Очень.

— Ну, вот и отлично, — сказал Хильдо и, заплатив за шляпу, вручил ее радостно улыбающемуся Тапанесу.

Неподалеку от городка Виктория-де-лас-Тунас, за Камагуэем, шоссе было перекрыто: армейский пост задерживал для проверки весь проезжавший транспорт. Притормозив, Хильдо высунулся из окна и что-то прокричал, помахав одновременно каким-то предметом, зажатым в левой руке. Солдаты взяли под козырек и показали, что путь свободен. Глядя на их улыбающиеся лица, Тапанес неожиданно почувствовал приступ ярости.

— Ничего, скоро встретимся, тогда посмотрим, как будете улыбаться, — прошептал он, сжимая кулаки.

Через некоторое время проверка повторилась. На этот раз Тапанес понял, почему их пропустили с таким почетом. Размахивая флажком «4 сентября», Хильдо крикнул солдатам:

— Парни, мы из молодежной секции PAU![25]

Калабасар, 24 июля — день святого Иоанна, покровителя жителей поселка. У местной церкви собралась толпа верующих в ожидании прибытия приходского священника, который должен возглавить процессию. Ее начало назначено на шесть часов вечера. Время уже шесть тридцать, но процессия все не двигается. Семь тридцать — священника еще нет, верующие начинают волноваться. В восемь часов прошел шокировавший всех слух, что «священник играет в карты и проигрался в пух и прах». В восемь тридцать наконец появляется святой отец, и процессия трогается в путь, неся образ покровителя. Раздаются недовольные голоса; кто-то громко говорит, что священник спустил в карты все пожертвования прихожан.

Невольно улыбаясь, Кинтела вспоминал эту нелепую историю, свидетелем которой он случайно оказался накануне отъезда, в то время как их «додж» приближался по Центральному шоссе к поселку Кобре, где находилось святилище официальной покровительницы Кубы богоматери Милосердия — Каридад. Кинтела всегда ощущал внутренний протест против верующих из числа калабасарских богатеев. «Как могли называть себя верующими эти люди, которые велят прислуге сжигать остатки пищи, чтобы они не достались нищим?» — говорил он. Кинтела не был религиозным, но все же ему было интересно поглядеть на знаменитую достопримечательность в Кобре, тем более, считал он, времени у них было вполне достаточно, да и потом неизвестно, представится ли им еще новая возможность побывать в этих местах.

— Давайте заедем в Кобре, — предложил он своим товарищам, завидев развилку с указателем.

Хулио Триго и Репе Бедна запротестовали, но Хосе Луис Лопес и Педро Гутьеррес поддержали его идею, и предложение было принято большинством голосов. Кинтела повернул направо, и почти сразу же их глазам предстала маленькая церковь, воздвигнутая в честь Мадонны. Толпилось много народу, в основном были те, кто приехал на карнавалы в Сантьяго. Рядом с церковью торговцы наперебой предлагали свой незатейливый товар: ножички, медальоны с изображением богородицы, расчески, маисовые пироги «тамалес», жареные колбаски и тому подобное. Юноши вошли в церковь и медленно обошли ее кругом, разглядывая образа святых. В глубине, рядом с алтарем, в стеклянных витринах были выставлены дары, приносимые сюда верующими со всех уголков Кубы в надежде получить в обмен от своей покровительницы какое-нибудь чудо. Кинтела задержался у одной из витрин, привлекшей его внимание богатством и разнообразием разложенных в ней приношений. Чего здесь только не было: разнообразные браслеты и цепочки, предметы одежды, золотые зубы, костыли, золотые и серебряные медали! В самом центре лежали сержантские лычки, рядом с которыми была табличка, пояснявшая, что эти лычки носил Батиста 4 сентября 1933 года, — в этот день произошел устроенный им «бунт сержантов». Позже он принес их в дар в знак благодарности Мадонне за ее покровительство. Кинтела долго смотрел на них, думая о том, «как могла пресвятая дева, если она творит чудеса, покровительствовать человеку вроде Батисты».

Выйдя из церкви, они подозвали бродячего фотографа и, устроившись на скамейке, сфотографировались все впятером на память. Поколдовав несколько минут над аппаратом, фотограф вручил им фотокарточку, предварительно поставив на ней печать с изображением Каридад-дель-Кобре. Со смехом разглядывая себя на снимке, друзья возвратились к машине. В последний момент Кинтела успел купить себе небольшую севильскую наваху, на ручке которой также имелось изображение святой.

Пустынное предрассветное шоссе. В машине, управляемой Монтане, царило молчание. Неожиданно впереди появилось какое-то препятствие, и Монтане, резко взяв влево, выскочил на идущую параллельно грунтовую дорогу. Было решено здесь же немного передохнуть — всем страшно хотелось спать — и затем ехать дальше.

Ориенте, гористая провинция на востоке Кубы. Флорентино и Триго с восхищением любовались открывшейся перед ними величественной панорамой горных вершин, покрытых густыми тропическими зарослями. «Кросмобиль», натужно воя слабеньким мотором, медленно полз по уходившему вверх серпантину шоссе. До Сантьяго было уже рукой подать, как вдруг машина резко дернулась и остановилась. Флорентине поднял капот и растерянно почесал в затылке. Все попытки завести мотор ни к чему не привели. Приятели молча переглянулись. Если они не успеют приехать в назначенное время, их сочтут за позорных дезертиров.

Счастье на этот раз им улыбнулось. Не прошло и получаса, как около них затормозил потрепанный «джип», водитель которого без лишних разговоров взял поломанную машину на буксир. Триго и Флорентино знали, что жители Ориенте славятся своим гостеприимством и доброжелательностью, и сейчас смогли убедиться в этом сами.

Оставив «кросмобиль» в ремонтной мастерской на въезде в Сантьяго, друзья отправились по указанному Фиделем адресу: Сельда, 8. К шести вечера они добрались до места. Ключ им так и не понадобился — в доме уже находилась целая группа революционеров: Ченард, Альмейда, Алькальде и подпольщики из Калабасара.

Гуаймаро — неприметное селение, расположенное между Камагуэем и Сантьяго. В 1868 году в этом местечке состоялось собрание Первого Учредительного Конвента мамби. Группа Рейнальдо Бенитеса сделала в Гуаймаро кратковременную остановку у бензоколонки. Итак, теперь ни у кого не было сомнений, что местом вооруженного выступления выбрана Ориенте. Но где именно?

К вечеру они добрались до Баямо, где решили поужинать. Историческое прошлое Баямо, богатое революционными традициями, восходящими к временам борьбы против испанского владычества, снискало ему славу одного из наиболее героических городов Кубы. Бенитес лелеял тайную надежду, что именно здесь, в его родном городе, будет брошен вызов ненавистной тирании. Как оказалось в действительности, выступления произошли в двух местах — в Сантьяго и Баямо. Бенитес не знал, что как раз в это время его товарищ Нико Лопес — именно он вовлек Бенитеса в революционное движение — находился неподалеку от Баямо, куда он направлялся вместе со всей группой, чтобы атаковать гарнизонную казарму.

Они подъехали к отелю «Центральный», где Бенитес работал посыльным. Неподалеку жила его бабушка, и он решил воспользоваться случаем, чтобы ее навестить. Расцеловав бабушку и расспросив ее о здоровье, Бенитес бегом возвратился в отель, где успел поужинать вместе со всеми. В десять вечера они снова были в пути. Прошло уже более суток, как подпольщики выехали из Гаваны, однако, как вспоминал Бенитес, он и его товарищи, несмотря на усталость, ощущали большой эмоциональный подъем. Теперь никто из них не сомневался, что конечная цель поездки — Сантьяго. Хильдо улыбался, продолжая хранить многозначительное молчание.

В Сантьяго приехали к полуночи, в самый разгар карнавального празднества. Связной, с которым Хильдо Флейтас должен был встретиться в условленном месте, не появлялся — вероятно, не дождался запоздавшей группы. Флейтас сделал круг по городу — на случай, если за ними был хвост, — и припарковал машину поблизости от площади Агилерас, по которой в это время двигалась шумная «конга» — красочная карнавальная процессия. Зажигательные танцевальные ритмы манили принять участие в карнавальном шествии, и Бенитес, не выдержав соблазна, присоединился к неистовавшей «конге», которая мгновенно втянула его в себя подобно бурлящему водовороту. Где-то за углом возникла драка, послышались громкие крики, выстрелы, и Бенитес, с трудом выбравшись из возникшей в толпе давки, поспешно возвратился на площадь к своим товарищам.

Очнувшись от непродолжительного сна, Монтане вновь устроился за рулем и нажал кнопку стартера. Раздалось подозрительное жужжание: мотор не заводился. Последующие попытки привести его в действие также не увенчались успехом. Чертыхаясь, Монтане поднял капот и подозвал всех остальных. Как оказалось, никто из пассажиров в механике ровным счетом ничего не смыслил. На их счастье, рядом с ними затормозил грузовик. Увидев растерянные лица стоявших у машины людей, шофер грузовика молча отстранил Монтане и принялся выяснять неисправность.