Уругуру - Алексей Санаев

– Оливье, вы вообще много ездите?

Профессор склонил голову набок:

– Да, вполне, знаете ли... Но последние полгода из Европы не выезжал: много работы над новым проектом. Мы собираемся открыть новый этнологический (этнографический) музей в Лионе, сейчас анализируем те экспонаты, которые я и мои коллеги навезли из Африки во время прошлой экспедиции. Это, так сказать, очень большая работа... Много мусора потому что.

Я еще раз рассказал Оливье, в чем состоит наше предложение, и поподробнее описал наши задачи, после чего с излишним пафосом коснулся научной деятельности Амани Коро, о которой толком, надо сказать, ничего не знал. Но Амани не возражала. Я сообщил, что экспедиция отправится в Мали в конце декабря и важнейшей задачей поездки будет найти убедительные ответы на вопросы о культуре и истории теллемов.

– Теллемы? – живо заинтересовался Лабесс. – Летающие люди? Знаю, знаю. Это, друзья мои, одна из самых больших загадок Африки. И знаете почему?

– Потому что на ее исследования наложено табу, – пожала плечами Амани.

– Именно! Не так уж просто там что-нибудь найти, но ведь и искать не дают! – Оливье развел руками, задев при этом несколько случайных посетителей, отлетевших куда-то в сторону. – Эти проклятые жрецы, этот «хогон хогонов», так сказать... Догоны, – обратился он к Амани Коро, верной дочери этого народа, – это удивительно неприветливые и чрезвычайно подозрительные люди!

– Да? – сардонически скривилась Амани, прежде чем я успел прервать этот неполиткорректный монолог.

– О да! Никогда я не встречал таких идиотов! – с широкой улыбкой и абсолютно беззастенчиво продолжал Оливье. – Боятся всего на свете, а больше всего – своего первосвященника, хогона, который живет где-нибудь там высоко на скале, призывая своих богов, а по ночам бродит по деревне. Европейцев чрезвычайно опасаются и не любят их. Даже улыбку на лице и ту у них вызвать довольно трудно. Отовсюду на вас глядят с неприязнью!

Лицо Амани в тот момент полностью соответствовало данному описанию.

– Мадемуазель Амани, кстати, по национальности догон, – тихо сказал я, изо всех сил подмигивая Оливье.

Лабесс схватил ее руку и театрально прижался к ней губами:

– О, мадемуазель, простите великодушно! Я... э-э-э... никак не хотел... Мы, конечно, провели в Стране догонов самые счастливые недели, и я никогда не посмел бы... э-э-э... оскорбить ваших богов!

– Я христианка, – загробным голосом произнесла Амани, – и попрошу...

– Неважно, – быстро перебил я, едва удерживаясь от хохота. – Оливье, вы говорили что-то про ваш опыт общения с догонами.

– Да, с ними было непросто. – Оливье несколько раз смущенно посмотрел на Амани – глаза у нее гневно посверкивали – и снова перевел взгляд в дальний угол зала. – Самая большая проблема заключается в их нежелании делиться информацией. Как же вы собираетесь решать эту проблему?

Я объяснил.

– Мы ведь тут тоже, – сказал я вежливо, – не дураки собрались. Планируется ведение переговоров с правительством Мали, получение в Бамако какой-нибудь индульгенции на работу в полевых условиях в Стране догонов. Быть может, это немного поубавит агрессивность местных жителей. Кроме того, ведь в составе нашей экспедиции есть то, о чем исследователи прошлого могли только мечтать: не какой-нибудь там слепой полоумный старец Оготеммели, а умнейший, высококвалифицированный гид Амани Коро! Она не только поможет нам наладить общение со старейшинами, жрецами и другими местными жителями, но и сама объяснит смысл множества явлений.

Моя речь благотворно повлияла на специалистку по африканскому искусству: Амани немного приободрилась и снова начала улыбаться Оливье, который с видом побитой собаки бросал на нее виноватые взгляды и все время норовил снова поцеловать ей руку. Чтобы окончательно разрядить атмосферу, я попросил Оливье рассказать о его опыте работы в Стране догонов.

Оливье Лабесс провел два года с карандашом и диктофоном, гоняясь по джунглям за нелюдимыми пигмеями Камеруна. Он чудом не утонул на одном из порогов реки Конго и едва не погиб от укуса слепой гадюки в Уганде. Его взяли в заложники вооруженные повстанцы в Нигерии (потом он получил у них повышение до переводчика), и под дулами автоматов отвели в подземную тюрьму власти одной из провинций Заира, заподозрив его (вполне справедливо) в незаконном переходе границы с Бурунди. Я подумал, что, если после всего того, что этот человек рассказал нам, он еще может спокойно пить двойной капучино в кафе парижского музея, он, безусловно, будет полезен мне в Мали.

И я предложил Оливье поехать с нами, чтобы он мог записать и на свой счет разгадку еще одной тайны Африки.

– Странно, что вы спрашиваете меня, Алексей, – улыбнулся в ответ Лабесс. – Вам следовало бы просто-напросто назвать дату и время отправления. Я буду там.

Сначала я не осознал всей ценности Оливье Лабесса как специалиста. Однако его суперквалификация выявилась уже на следующий вечер, когда он притащил в мой гостиничный номер портативный, как он изволил выразиться, и при этом огромный электрогенератор, работающий на солнечных батареях.

– Вы... э-э-э... русский медведь, Алексей, – сообщил он мне с большим воодушевлением. – Вы набрали в багаж кучу электроприборов величиной с пирамиду Джосера! Вот скажите на милость, как вы планируете все это питать электричеством, если там, куда мы едем, его просто нет? Пальчиковые аккумуляторы, зарядка для телефона – даже не рассчитывайте, что все это будет работать. Вот! – Он указал на дурно пахнущий, опутанный проводами генератор. – С этой вещицей мы точно не пропадем!

Я попросил персонал отеля аккуратно упаковать «вещицу», в результате чего отношение ко мне в гостинице резко ухудшилось. Мое реноме продолжило стремительно падать и в последующие дни, когда Оливье раздобыл где-то шесть спальных мешков, громоздкую палатку, рассказ об удивительных конструктивных особенностях которой занял несколько часов, два ящика растворимого кофе, столько же растительного масла, рыбных консервов и множество других вещей, без которых Лабесс не мыслил нашей жизни на плато Бандиагара.

Вернувшись в один из дней вместе с Амани из библиотеки Сорбонны, мы обнаружили в моем номере внушительную упаковку разноцветных леденцов, жевательных конфет и шариковых ручек, сопровожденную запиской Оливье: «Не есть! На подкуп детей. Дети – лучшие проводники по Африке!» Вечером того же дня управляющий отеля заглянул ко мне в номер и вежливо намекнул, что если я собираюсь заняться нелегальной торговлей мелким оптом, то мне придется немедленно убраться из отеля «Ренессанс Вандом». К счастью, мне вскоре удалось уговорить Амани перевезти весь наш багаж на чердак ее особняка, цинично купив с помощью улыбок и денежной мзды благорасположение пожилой домовладелицы. После чего я успокоил управляющего гостницы, что весь контрафактный товар уже сбыт, а прибыль будет мною пущена на оплату услуг отеля «Ренессанс Вандом».

Другое ценное качество профессора Лабесса было мною воспринято поначалу с энтузиазмом, который довольно скоро трансформировался в тревогу. Дело в том, что Оливье поддерживал чрезвычайно интенсивные отношения с самыми разными представителями научного и околонаучного мира, которые в рекордно короткие сроки были оповещены о готовящейся экспедиции. В результате уже через несколько дней после подключения Лабесса к процессу подготовки в наш лагерь потянулись добровольцы, готовые совершенно безвозмездно участвовать в любой, даже по определению суицидальной, экспедиции хоть на другой конец Солнечной системы.

Чаще всего это были неприлично обросшие студенты в роговых очках, причем их знаки внимания производили на Амани Коро самое гнетущее впечатление. Иногда они приводили под руки какого-ни будь древнего профессора, который, держась за стену, дрожащим голосом просил взять его в поход, гарантируя свою необыкновенную физическую выносливость.

О каждом из этих людей Оливье был самого высокого мнения и рекомендовал их в качестве незаменимых участников предприятия. Наш заметный невооруженным глазом скептицизм приводил его в отчаяние.

– Почему же... э-э-э... вы обидели Эжена и Гийома? Они были моими лучшими студентами... Они уже одиннадцать лет работают над потрясающей темой... Знают историю Судана как свои пять пальцев, и даже лучше! Ну, зачем же вы, Алексей, спросили у них: «Как часто у вас случаются припадки вроде этого?»

– Оливье, это неподходящие люди, – вкрадчиво говорил я, подливая ему вина. – Они угробят нам все дело. Один из них разваливается на куски у нас на глазах под грузом прожитых лет, второй никак не выйдет из пубертатного периода и озабочен не историей Мали, а коленками нашей уважаемой Амани Коро... – На этом месте Амани обычно фыркала и свирепо посверкивала из-за стекол очков черными глазами. – Если в нашем походе кто-нибудь умрет или, хуже того, родится, у нас будут серьезные трудности.