Во все Имперские. Том 3 (СИ) - Беренцев Альберт

Принцесса извивалась на полу, Головина методично и хладнокровно курочила девушку. Мне все больше становилось не по себе, не хотел бы я оказаться беззащитным в руках у Головиной.

Эта прыщавая сука оказалась не только заучкой и любительницей власти, но еще и садисткой.

Или это всё-таки ревность? Или зависть к красоте принцессы?

Судя по всему, и первое, и второе, и садизм впридачу. В качестве вишенки на торте характера баронессы, так сказать.

Аура принцессы тем временем резко и ярко вспыхнула, на мгновение ослепив всех присутствующих золотым светом.

— У неё третий ранг! — заорал Громовищин, — Всё. Отвалите от графини, Головина!

Но отвалить Головина не успела. Усиленная после инициации в очередной ранг аура принцессы вдруг резко сгустилась, а в следующую секунду подожженная чистой магией Головина завизжала.

Такое я видел впервые.

Я уже познакомился в этом мире с кучей магических аур, но ни разу еще не наблюдал, чтобы аура могла поджечь человека. Причем сама, без участия мага.

Я был уверен, что принцесса не приказывала своей ауре жечь Головину, это было не в её стиле. Да и никаких огненных способностей у Багатур-Булановых не было, это же не Огневичи.

Головина завизжала и заметалась, её мундир пылал, как и волосы на голове.

— С дороги! — я оттолкнул растерявшегося от такого поворота Пушкина, стоявшего рядом, и бросился к баронессе.

Схватив с пола старый занавес, расстеленный для обряда Основания ложи, я начал бить им Головину, пытаясь затушить пламя.

Баронесса визжала и явно уже ничего не соображала, отдавшись панике. Волосы я ей потушил, но мундир продолжал гореть, в воздухе завоняло горелой шерстью.

Знакомый аромат. Корень-Зрищин на плите в блинной вроде так же вонял. Че-т я слишком часто нюхаю жженые лицейские мундиры, пора уже прекращать.

— Да сними уже его! — я одним движением вырвал Головиной все пуговицы на мундире.

Вдвоём мы кое-как стащили с баронессы горящий мундир, и я зашвырнул его в сторону эфиопа.

Пламя на мундире уже почти потухло, его остатки негр затоптал ногой.

Головина разрыдалась, половина лица у неё была красной. Явно ожог, хоть и первой степени. От косы Головиной, и без того жидкой, осталась только одна горелая треть.

Я приобнял рыдавшую Головину, неожиданно та не стала вырываться, а уткнулась мне в плечо, продолжая плакать.

Экая милота.

— А кто сказал, что проводить инициации легко? — попытался я утешить баронессу, — Наставничество — тяжелая работа. На такой работе и сгореть недолго, да. Успокойтесь, прошу вас. Вы и до этого были не слишком красивы, так что ожог вам особо не повредит. Наоборот, может прыщи сойдут, вместе с кожей. А новая кожа скоро регенерирует. И волосы тоже, я надеюсь. Волосы же регенерируют?

— Регенерируют, — подтвердил из-за моей спины Громовищин.

— Дай-ка ей пить, — потребовал я.

Громовищин уже помог подняться принцессе и теперь кинул мне фляжку. Я открыл её и протянул Головиной.

Баронесса жадно припала к воде с клюквой и лимоном. Ожог на её лице регенерировал на глазах, коса тоже начала отрастать, правда незаплетённой.

Принцесса тем временем была вся в крови и едва стояла на ногах, но переломов у неё вроде не было. Всё же Головина, хоть и была поехавшей, но работала гораздо мягче меня.

Сейчас принцесса несколько недовольно смотрела, как я обнимаю пьющую воду Головину.

Эта тоже ревнует что ли? Ну всё, приплыли. У меня тут гарем нарисовался, хотя я о таком не просил.

— Да я бы лучше с вами пообжимался, графиня, — заверил я принцессу, — Честное слово. Но вы всё-таки просто избиты, а не пылали заживо. Так что уж простите. Головиной мои обнимашки тупо нужнее.

— Простите, баронесса, — извинилась в свою очередь принцесса, — Я такого не хотела. Само вышло. Я даже не знаю как.

Головина вдруг вывернулась из моих объятий и закатила мне мощную пощечину, усиленную магией, так что мне чуть башку не оторвало.

— Что вы там болтали про моё лицо, Нагибин? Вам нравиться оскорблять меня?

— Естественно, — кивнул я, потирая щеку, — Я вас поэтому и оскорбляю, баронесса, потому что это весело. Так что странный вопрос.

Но Головина уже демонстративно отвернулась от меня к принцессе.

— Такое бывает, — объяснила девушке Головина, — Слишком мощная аура часто может атаковать сама, если владелец пытается её подавить. Но вы сражались достойно, графиня, вы исполнили свой гейс.

— Спасибо, — потупилась принцесса под пристальным взглядом Головиной, которым можно были дыры в стенках сверлить, — Еще раз простите, что подожгла вас, баронесса. Я правда не хотела.

— Это всё хорошо, — счёл необходимым влезть Пушкин, — Но теперь, когда все прошли инициации, мы можем наконец начать делить нашу корону? Или проведём еще парочку магических ритуалов?

— Масонские ложи магов и существуют для ритуалов, — заметил я, — А не для делёжки корон. Но если тебе так неймётся — приступай. Я не против.

— Чего? — удивился Пушкин, — Мне приступать? Типа ты даёшь мне право лично поделить корону, как я хочу?

— Почему бы и нет? — пожал я плечами, — Давай, дели. Мне плевать. Я сегодня ночью уже побывал у оценщика. Корона стоит десять миллионов рублей. С покупателем сейчас ведутся переговоры, думаю, они займут пару дней. А потом мы продадим корону и получим деньги.

Эфиоп присвистнул:

— Ну ни фига себе. А покупатель не сорвётся?

— Не сорвется. А теперь пусть Пушкин делит, если ему так хочется.

— Ну… — Пушкин даже растерялся, — Нас же было пятеро, во время битвы в кабинете французского. Я, Чумновская, Головина, Нагибин и Шаманов. Так что предлагаю каждому по два миллиона. Так будет честно.

— Слышь, а я? — влез эфиоп.

— А ты в битве не участвовал, забыл? — вышел из себя Пушкин, — Может еще отвалим бабла Корень-Зрищину, который пытался нас убить?

— Так ты сам же пытался убить Нагибина и остальных, ты в кабинете французского против них дрался, — рассвирепел в ответ эфиоп, — У тебя память отшибло? Так я её тебе сейчас вправлю!

Эфиоп активировал свою желтую ауру, Пушкин — свою, угольно-черную.

Парни встали друг против друга и явно собрались устроить славный замес.

— Ты вообще нас сдал Огневичу, падла! — орал Пушкин.

— Давайте-давайте! — подбодрил я друзей, — Устройте мне нормальный мордобой, а то тут уже никому рожу не чистили целых пять минут. Непорядок.

— Ну так рассуди нас, Нагибин, — потребовал эфиоп.

Оба спорщика повернулись ко мне. Неплохо.

— Хм… — я хмыкнул чисто для порядка, на самом деле я, разумеется, уже давно решил, как делить корону, — Ну, в целом я согласен с вами обоими. Пушкин хорошо поделил. Но и Иясу нужно дать долю. Но сокращенную, поскольку он и правда нас сдал. Так что эфиоп получит полмиллиона, а все остальные, перечисленные Пушкиным, по миллиону девятьсот рублей.

Корень-Зрищин не получит ничего, всё верно. Но не потому, что он пытался нас тогда убить. А потому что сейчас Корень-Зрищину нужны от меня некоторые услуги. Так что будем считать, что его доля уйдёт в счёт погашения платы за эти услуги. Ну и самое главное — я отказываюсь от своей доли. В пользу графини дю Нор.

— Чего? — ахнул пораженный Пушкин, — Отказываешься от своей доли?

Иясу выругался по-эфиопски, потом неопределенно кивнул.

— Барон, я вам благодарна, но… — начала было принцесса.

— Никаких «но», — отрезал я, — Я реально отказываюсь от своей доли в вашу пользу. Уверен, что вам понадобятся деньги, если вы понимаете, о чём я. А теперь, если мы покончили с делёжкой, я поясню вам, что вам придётся сделать, чтобы отработать ваши миллионы.

— Отработать? — всплеснул руками Пушкин, — Так я и думал, опять…

— Не опять, а снова, — перебил я потомка поэта, — А ты думал, что просто так получишь почти два ляма, Пушкин? Нет, так не бывает. Корона не лично ваша, она нашей ложи. Как там называется наша ложа, Головина?

— Лицей-Восемь, — ответила баронесса, — Консервативные ложи обычно называют в честь места, с добавлением цифры. Сокращенно «L8», такие краткие варианты названий тоже используются.