На распутье - Александр Фомичев

воду вся и уйдёт, оставив над поверхностью лишь дворцовый флюгер с висящим на нём императором Эдизом. Ентого самодовольного обезьянчика стихия пусть пощадит; хотелось бы местного владыку удавить самолично.

Недолго порывшись в тусклых нарядах убитого им верховного жреца Ахримана, Ратибор извлёк на свет божий небольшую мошну, промокшую от крови. Заглянув внутрь, молодой богатырь помрачнел, а затем, тяжело вздохнув, прошептал про себя: «Эх, Снежок, Снежок», после чего поднялся, цепляя кисет с клыками и когтями молодого йотуна к поясу, рядом с похожим мешочком, в котором хранились аналогичные жуткие трофеи, добытые с бугуза.

— Надо будет пересыпать в сухую калиту и то, и ента, как представится случай, — негромко промолвил Ратибор, задумчиво проведя пальцами по ещё одному, на этот раз чистому от кровушки кисету с орлиным амулетом варяга Гудбранда Желтоголового.

— После того как раздам долги в Мирграде, наведаюсь к твоим да подсоблю с Олафом Чернобровым, как обещал, — могучий гигант выпрямился и обернулся к лагерю расположившихся недалече аскеров, к коему как раз спешно ковыляли бежавшие от «рыжего медведя» ослямы. Грозно окинув становище хмурым взором, Ратибор громогласно проревел на всю округу:

— Коли ещё тварь какая безмозглая сунется в эти дебри, более не отпущу! Всякого непонятливого обормота пошинкую мелко и с наслаждением! Тьфу вам на лысины, псины сутулые! — рыжегривый исполин презрительно сплюнул, не спеша развернулся да вразвалочку потопал в лес, вскоре растворившись среди деревьев.

* * *

— Нет желания с остатками своей разудалой братии догнать огневолосого варвара да вежливо поинтересоваться, не хочет ли он снова примерить на себя оковы с путами? — Джушукан с ехидным смешком взглянул на угрюмого Байбариана, секунду назад перевёдшего опешивший взор с неторопливо скрывшегося в чащобе рыжебрового витязя на воротившуюся ни с чем тридцатку дружинников Дулмаса.

— Только если ты возглавишь сей великий поход, принц! Покажи пример! — неожиданно даже сам для себя дерзко огрызнулся городничий, после чего, не без удовольствия, мельком окинув вытянувшееся от удивления лицо второго человека в роду Кайя, сердито уставился на уныло плетущегося к ним главу стражей.

— Как это понимать, Улмик⁈ — Байбариан надрывно взвизгнул. — Ты же вещал, что русич под кустами полуживой загорает, а он, как мне видится, покраше любого из нас будет!

— Я не могу ента объяснить, — подошедший начальник ватаги устало пожал плечами, снял шлем с бармицей, обречённо отбросил его в сторону и растерянно продолжил: — На нём зажили все раны, и часа не прошло! Как такое возможно, я себе не представляю… Либо русич силой исцеления владеет невероятной, либо под защитой богов находится! Своих, варварских. Другого объяснения у меня нет. Но более никто из наших вояк за ним в Багряные топи не полезет. Всё, отохотились, соколики!..

— Что значит отохотились⁈ — гневно взвился Байбариан. — Я плачу им жалование!..

— Рус уделал сегодня в одну моську сотни две наших, что уже само по себе невероятно! — твёрдо перебил главу Дулмаса Улмик, следом за шлемом утомлённо стаскивая да со злостью швыряя кольчужные перчатки на землю. — Но это цветочки, ягодки были опосля, ведь затем ушлый дикарь неведомо коим образом сдружился с местным болотным духом, этаким огроменным дубовидным чудовищем, и на пару они положили ещё полтинник наших! После чего чемпион Кузгара, как нонче выяснилось, умудрился завалить придворного мага и в довесок исцелиться! Он сейчас ещё две сотни воинов отправит к Ахриману, коли их к нему заслать, что уж говорить про жалкие три десятка⁈ — начальник стражей бессильно шлёпнулся на пятую точку и с раздражением продолжил: — Посему ори не ори, но и за сундук злата никто туда более не сунется из местных. Ибо мертвецам деньги ни к чему. Этот русич не человек, а самый настоящий демон, прав был Ватылай! Я же, пожалуй, покумекаю до завтра насчёт увольнения. Надобно посовещаться с женой, детишками, дряхлой, но ещё кое-как соображающей бабулей да домашней свинкой… Мне до пособия по старости всего полгода осталось! А с такой службой, как сегодня, я до неё точно не дотяну. Э-эх, так ведь тихо было; и угораздило же этих столичных баловней к нам сюдась заявиться…

— Варвар убил Зоривеса? — торопливо переспросил Джушукан, пропустив последние слова старого воителя мимо ушей. — Это точно⁈

— Точнее не бывает, — не без злорадства хмыкнул седовласый служака. — Если, конечно, вы не притащили с собой ещё одного волшебника, умеющего в бугуза оборачиваться.

— Ну дела!.. — принц аж протрезвел от потрясения. — Пожалуй, надо тика́ть отсюдова, да пошустрее, покамест варвар не передумал и не вернулся, решив освежевать наши тушки!.. — Джушукан опасливо вытаращился на виднеющиеся не так уж далеко от лагеря тёмные провалы таинственного леса. С наступлением сумерек они выглядели ещё страшнее; за каждым деревом его Вашеству стал мерещиться непобедимый русич, только и ждущий улучшить момент да броситься на их становище с мечом наперевес. — Уходим, и живо! Возвращаемся в городишко!

— Соберись, пень трухлявый! Забудь о пособии, ты мне ещё нужен! Завтра утречком жду с докладом! Там поподробнее изложишь, как усё было. Про духа Багряных топей тоже не запамятуй расписать! — Байбариан, которому мгновенно передался панический настрой Джушукана, легонько пнул развалившегося на земле Улмика. — Ну а сейчас снимаемся мы! Немедля! Труби отход! — глава Дулмаса грозно зыркнул вослед начальнику стражи, несмотря на усталость, резво поднявшемуся да неожиданно прытко, с явной охотой убежавшему выполнять милый душе приказ. Улмик, несомненно, был рад убраться от жутких болот куда-нибудь подальше. Сам же посадник развернулся и помчался вдогонку за Джушуканом, спешно потопавшим в сторону города.

— Что делать-то будем? — поравнявшись с принцем, Байбариан нервно засеменил рядом. — Надо же как-то отчитаться перед императором… Может, скажем, что рус сгинул в Багряных топях? — низкорослый толстяк с робкой надеждой покосился на брата властителя.

— Не-а, нынче не вариант такую ахинею Эдизу преподносить, — чуть подумав, пробурчал в ответ Джушукан. — Слишком много народу сейчас лицезрело варвара живым и невредимым. Ложь обязательно вскроется, ежели, конечно, всех свидетелей не прикопать до захода в град, — тут уже принц, в свою очередь, искоса вопросительно глянул на пытающегося безуспешно подстроиться под его торопливый шаг пухляша. — Потом будет поздно; помчатся по окрестностям пересуды, аки бестолковые стрекозы над камышами.

— Я Улмику даже предлагать такое не буду, — смурно фыркнул Байбариан. — Он сейчас вообще не в духе, может и по