На ночь глядя - Роман Шмыков

был никогда, вот и сейчас он слишком долго колебался, в нас зародились сомнения, страх и безнадёга. Остров нас точно не отпустит, сегодняшняя ночь — последняя. Я схватил Светлану за руку и повёл за собой остальных, стараясь не убегать сильно вперёд. Приходилось оборачиваться, чтобы убедиться — все ли на месте, прежде чем джунгли закончились. Теперь гора была за нашими спинами, а впереди мерцало адское пламя.

Сергей Витальевич больше не кричал. Я узнал его тело, привязанное к пальме и лишённое скальпа. Череп оголён и повернут к огню словно в поклоне. Повсюду валялись растерзанные трупы, и лишь семья безумцев осталась в живых. Каким образом это им удалось — чёрт его знает, но сейчас только они стояли перед нами, подняв руки к разгорячённому небу.

— Примите наказание, падшие, или докажите, что вы достойны быть рядом с нами!

Владислава кричала, подводя Софью, свою напуганную дочь, ближе к огню. Мать взяла в руки нож и отре́зала волосы с детской головы вместе с кожей. И я увидел его — металл. Череп Софьи был из золота. Он блестел, переливался и пускал зайчиков по песчаному пляжу. Сергей упал в обморок, и Вячеслав, обративший на это внимание, залился хохотом. Он подвёл своего сына, Казимира, туда же, где лишилась скальпа его дочь, и сам проделал экзекуцию над своим же отпрыском. Череп Казимира тоже оказался золотым. Оба дитя встали и подошли к костру ещё ближе. Их тела тут же охватило пламя, два тощих силуэта растворились в жёлтом свете огня. Сноп искр взмыл к нахмуренному до безумия небу, оно вот-вот разорвётся пополам, взбешённое наглостью тех, кто смотрит сейчас на него.

— Пройдите с нами или останьтесь здесь! Покажите ваши мысли!

Боль во лбу снова настигла, я бросил руку Светланы, упавшей на колени вместе со мной. Александр отдал дитя женщине и рванул к сумасшедшим супругам. Они же просто расступились, поэтому Александр полетел прямиком в костёр. Крик мужчины превратился в девчачий визг. Огромное тело барахталось в горящих поленьях и пыталось выбраться, но бесполезно. Огонь пожрал Александра так быстро, что я и не успел опомниться. Братья ринулись туда же. Что ими двигало? Они не пытались навредить ни Владиславе, ни Вячеславу. Оба молодых парня прошли мимо и, держась крепко за руки, пропали вслед за дотлевающим Александром.

Светлана всё это время была рядом. Посреди скрипа и свиста горящего дерева я слышал её рыдания, но не мог ничего сделать из-за подступившей тошноты. Меня выгибало, тяжесть головы тянула к земле, будто она увеличилась раза в три. Всё ближе, к песку без камней. Крик Светланы на секунду отрезвил, но потом я снова пропал в попытках очнуться. Мужские кривые ноги с босыми ступнями подошли к нам, и женский голос резко стих. Перед лицом песок разрезался на множество маленьких осколков, отделённых друг от друга тёмной бардовой полоской. Тело Светланы свалилось на бок так тихо, будто она никогда не была жива, словно всё это лишь имитация реальных ощущений. Сергей пропал там же, и я остался один.

«Они ненавидели меня. Знаю, понимаю это, но мне всё равно больно. Я видел в их глазах слёзы и разочарование, отвращение и обиду. Старался избежать этого, но не смог, ведь всегда делал только так, как считал правильным лишь я один. И я ошибся по всем фронтам»

Еле поднял глаза и разглядел в свете огня два широких силуэта. Владислава и Вячеслав стояли прямо передо мной, склонив головы и громко дыша. Смрадный воздух добирался до моих ноздрей и заставлял сокращаться желудок в нервных позывах.

«Я ненавидел это тело, ненавидел его мысли, его чувства. Я считал себя лучше всех. А теперь думаю вот о чём — я ненавижу и всех остальных!»

Вячеслав взял меня за волосы, но я схватил его за руку и выгнул в сторону. У Владиславы был нож в руке. Я вырвал и его, полоснул по горлу отвратительно толстой женщины. Она захрипела как свинья, отбежав в сторону. Из её горла хлестала воняющая трубопроводной водой кровь. Вячеслав отвлёкся от меня, в грудь ему я сунул тот же нож, оставив лезвие в теле. Кроме меня тут больше нет никого, и оружие отныне ни к чему.

Они упали в одну отвратительную кучу. Вячеслав ещё долго дёргался, пока не перестали двигаться его мерзкие кривые ноги. Огонь медленно гас, ему помогал начавшийся мелкий дождь. Зачесалось темечко. Я сунул туда палец и пролез под кожу грязным отросшим ногтем. Под волосяной коростой прощупывалось что-то очень гладкое и холодное. Софья соврала нам всем.

«Я оставил при себе слишком многое, хотя стоило бы объясниться. Я люблю тебя, слышишь? Просто знай, что я тебя люблю, а всё остальное пусть горит пламенем. Расскажу тебе завтра, что приснилось. Надеюсь, ты поймёшь»

* Итальянский алкоголь

Дисторсия

Конкретный диагноз не удивил, не испугал. Я ждал его точной формулировки очень долго, и вот он — рак толстой кишки. Ну, теперь знаю наверняка. Хоть немного успокоения. Наверное.

Брат плакал больше всех. И мне его больше всех жаль, даже больше, чем самого себя. В каком-то смысле и не хотел жить больше сорока двух лет. Теперь имею полное право сказать, что отбыл своё. Меня положили в главную больницу страны, и на кой хрен? Терапия не смогла ничем помочь, я просто трачу своё и чужое время, пока еду́ превращаю в дерьмо, которое сам даже не в состоянии убрать из-под себя. Отвратительное дело — наблюдать и встречаться глазами с санитарками, вытирающими твою отощавшую костлявую задницу. Потом привык, даже шутить пытался, но быстро перестал, так и не найдя в уставших санитарках и медсёстрах публики.

На экране опять репортажи о нём. Надоел уже, честное слово. Я позвал медсестру, чтоб переключила передачу на телевизоре. И почему не дали пульт от него? Молодая девушка вбежала, держа его в трясущихся руках. Я попросил сменить канал, но она долго смотрела на меня пустыми глазами, не желая ни в коем виде выполнять просьбу. Я немного разозлился, но не позволил себе накричать на молодую медсестру. Она не виновата, что его определяют в ту же больницу, где и она сама работает. Надеюсь, меня больше не потревожат