Молчи! - Кейт Уайт

— Да, все в клинике сходят с ума.

— А как насчет тебя? Парень явно флиртовал с тобой. Ты, должно быть, расстроена.

— Нельзя сказать, что я знала его. — Лейк пыталась обороняться. — И перестань говорить о флирте. Мне это совершенно ни к чему.

— Тебя подозревают, верно?

— Нет, разумеется, нет. Но ситуация просто кошмарная.

Неожиданно ей захотелось положить трубку — разговор с Молли всколыхнул ее чувства.

— Послушай, я, пожалуй, пойду, — резко сказала она. — У меня дела.

— Ты нормально чувствуешь себя в одиночестве? Ничего не боишься?

«Боже, — подумала Лейк, — чем дальше, тем хуже».

— Нет. У меня все хорошо. Я бывала здесь без Джека много раз — правда, в компании детей.

— А Смоуки — грозный кот, верно? Он защитит тебя в случае необходимости.

— Его сейчас интересует одно: как бы подобраться к бедному маленькому воробью. Я должна идти. И позвоню тебе завтра, ладно?

Повесив трубку, Лейк пожалела о том, что была так резка с Молли, но она неожиданно разволновалась. Она стала гадать, существует ли возможность, что полиция свяжется с ее друзьями в ходе расследования. В своем воображении она уже слышала, как Молли говорит детективу Халлу о том, что предложила Лейк строить Китону глазки. Что могло быть хуже?

Следующие два часа Лейк работала в саду — выдергивала сорняки, рассаживала некоторые растения. Появился Смоуки и потерся о ее голые лодыжки. Ощущение прикосновения его шелковистой черной шерсти оказалось единственным утешением для Лейк за последние два дня.

— Ты счастлив, что мы приехали сюда, Смоуки? — спросила она его.

Кот тихонько мяукнул и пошел прочь через ряд засохших наперстянок.

Лейк вернулась к сорнякам, но не могла отделаться от мыслей о Китоне и полиции. Имеет ли смысл, гадала она, обратиться к юристам и посмотреть, что они посоветуют ей? Но разве юристы не обязаны сообщить о преступлении и не совершила ли она оного, не обратившись в полицию?

Солнце клонилось к закату. Лейк пошла в дом и приняла душ в гостевой ванной комнате. «Если убийцу поймают, то все будет хорошо», — думала она. И не важно, с кем Китон занимался сексом в ту ночь. Она посмотрела на часы — почти шесть. В доме имелось спутниковое телевидение, и она хотела посмотреть нью-йоркские новости. Вдруг появилось что-то новенькое? Накинув халат, Лейк быстро сошла вниз и включила телевизор.

Главным событием в криминальной хронике было столкновение четырех машин на мосту Таппан-Зи, но затем переключились на убийство Китона. В прямом эфире появился молодой рыжий репортер, стоявший перед зданием на Кросби. Лейк скорчила гримасу, увидев знакомые места.

— Прошло два дня с тех пор, как известный специалист по бесплодию доктор Марк Китон был найден жестоко убитым в своем пентхаусе в Сохо, — заявил репортер, — но полиция до сих пор никого не арестовала. И подозреваемых пока нет.

Не успела передача закончиться, как Лейк пожалела о том, что включила телевизор. Она напомнила себе, что завтра ей предстоит встреча с детьми и надо найти способ успокоиться. Она откинулась на спинку диванчика, закрыла глаза и попыталась забыть о Китоне, Халле и Маккарти.

Позже, одевшись, Лейк вытащила из маленького гаража рядом с домом гриль и установила его на заднем дворе. Она зажгла угли и стала ждать, пока они прогорят. Запах горящих угольных брикетов обычно привлекал Смоуки, но сейчас кот, очевидно, был чем-то очень занят. Лейк перевела взгляд в угол двора, потом на небо над кленами. Солнце село, и небо было ровного светло-синего цвета, какой бывает на внутренней стороне раковин гребешков. В такие вечера они с Джеком и детьми любили сидеть на заднем дворе и смотреть на звезды и вылетавших один за другим светлячков. При этих воспоминаниях у нее защемило в груди.

Когда угли были готовы, она положила стейк на гриль. Потом нарезала помидоры и села за стол на веранде. Она много раз сидела так, одна, за столом, когда Джек оставался в городе из-за работы, а дети уже спали, и наслаждалась одиночеством и покоем. Но сегодня одиночество ее угнетало.

«Глупо было приезжать сюда одной, — призналась себе она. — И глупо было стремиться досадить Джеку». И как она могла подумать, что бегство из города поможет ей прийти в себя и успокоиться? В Нью-Йорке у нее был бы выбор — пообедать с Молли или пойти в кино. Она ни за что не останется здесь на ночь в субботу, решила Лейк. После родительского дня она вернется в дом, заберет Смоуки и сразу поедет в город.

Лейк съела часть стейка и салат, запив бокалом вина, но вкуса не почувствовала. Убрав все со стола, отрезала Смоуки кусочек стейка и положила на маленькую тарелочку на кухне веранды, оставив дверь открытой.

— Эй, Смоуки! — крикнула она во двор, в кромешную темноту. — Иди ко мне!

Кот всегда чувствовал, когда ему что-то должно было перепасть, и Лейк ожидала, что он в любую секунду вынырнет из тьмы, но Смоуки не пришел, даже когда она позвала его еще пару раз.

Лейк вошла в дом, налила себе еще бокал вина и вернулась на веранду. Сверчки и кузнечики устроили разноголосый концерт. Смоуки по-прежнему не было видно. «Вот ведь безобразник», — подумала она. Кот вырвался на свободу после долгого заточения в городской квартире и теперь не хотел возвращаться.

К тому времени как она допила вино, ее раздражение сменилось беспокойством — прошло четыре часа, с тех пор как она видела Смоуки в саду. Неужели он потерялся или, хуже того, его покалечили? Лейк порывисто вздохнула. Выбора не было — придется искать его.

Взяв из ящика кухонного стола фонарик, она пошла по двору, направив луч света сначала на деревья в глубине двора, а потом на темную живую изгородь между ее домом и домом Айвона и Дэвида. Луны не было, но в небе сверкали звезды.

— Иди ко мне, Смоуки, иди ко мне, — с тревогой звала она.

Лейк прислушалась, надеясь услышать «мяу», но было тихо. Лишь на другой стороне улицы хлопнула дверца машины и заработал мотор. Когда машина уехала, были слышны только сверчки и кузнечики.

«Великолепно, — подумала она, — только этого мне и не хватало».

Она пролезла через небольшую брешь в живой изгороди во двор Дэвида и Айвона и посветила на лужайку. Ничего, кроме рядов рудбекии и черноглазой Сусанны. Отсюда она могла пробраться в сад Джин Оран, а затем к Перрисам. Неожиданно у дома Перрисов загорелся слабый свет. Лейк поняла, что сработали фотоэлементы, фиксирующие движение.

Она никогда прежде не находила ничего зловещего в темноте, но сейчас ей было не по себе — особенно когда соседи отсутствовали. Она хотела было вернуться к своему дому, но вдруг услышала треск кустов в дальнем конце двора Перрисов. Лейк повернулась и направила луч фонарика туда. Опять до нее донесся треск, такой громкий, что было ясно: его производит кто-то покрупнее кота. Она задержала дыхание. Тут из кустов появился енот, и Лейк чуть не подпрыгнула от неожиданности.

— Я пристрелю тебя, Смоуки, — тихо бормотала она, направляясь к себе, но ее беспокойство усилилось. Была возможность, что кота сбила на улице машина. Взяв ключи, Лейк направилась к своему автомобилю. Она проехала по улице и несколько раз обогнула Зеленую деревню, напряженно глядя по сторонам. Она проехала также по соседней улице, расположенной за ее домом, а затем еще по одной. Кота нигде не было видно, людей — тоже, хотя в некоторых домах светились голубые экраны телевизоров. Спустя полчаса Лейк вернулась к двери кухни, молясь, чтобы Смоуки оказался дома. Но его не было. Ей показалось, будто все вокруг нее начинает рушиться.

Сев за кухонный стол, она закрыла лицо руками и попыталась придумать план. Если кот к утру не вернется, она опять объедет окрестности, прежде чем отправиться в лагерь, и, может, даже развесит объявления. Если она так и не найдет кота, то придется возвращаться сюда после родительского дня и возобновлять поиски.

— Пожалуйста, пожалуйста, пусть ты будешь жив и здоров, Смоуки, — молила она вполголоса.

Лейк заперла на ночь дом и налила стакан молока, чтобы выпить перед сном. Прежде чем подняться, она посмотрела на одно из окон кухни — занавеска на нем была единственным препятствием между ней и темнотой ночи. Раньше они всегда оставляли окна первого этажа открытыми, но теперь она спустилась и заперла их. Когда Лейк запирала последнее окно, то услышала жалобный зов козодоя. Прежде эти звуки наполнили бы ее сердце радостью, но теперь заставили почувствовать себя еще более несчастной.

Наверху Лейк переоделась в хлопковую ночную рубашку и забралась в свою новую постель. Она прихватила с собой роман, но глаза лишь скользили по строчкам. Едва ли не каждую минуту она опускала книгу и наклонялась вперед, прислушиваясь, не идет ли Смоуки через проделанное для него отверстие в двери. Всего раз она услышала шум — взрывы смеха молодежи. В полночь она снова спустилась вниз, подумав, что Смоуки мог вернуться и затаиться, чувствуя за собой вину, но не нашла и намека на его присутствие.