Королева в изгнании - Юлий Буркин

Девушки сдружились, с Берманом же их отношения оставались прохладно-натянутыми. Но он был достаточно мудр, что бы не пытаться навязываться им. Главное — то, что они выполняли все его требования.

В отличии от Сони, Машу "игры в Белом доме" увлекли. Впервые она пользовалась своим даром в таком масштабе, имея официальное прикрытие, да еще напарницу-двойника. Если бы еще Кривило не уехал…

То и дело у нее возникало желание похулиганить, но она вовремя одергивала себя. Не удержалась она один только раз, совместив, так сказать, приятное с полезным.

Однажды, заглянув в конце рабочего дня в приемную Общего отдела аппарата Президента, она услышала противный визгливый мужской голос, явно кого-то отчитывающий. Маша прошла в кабинет. У окна с грозным видом стоял потный краснолицый сотрудник (само-собой, давно уже Машей обработанный) и орал на свою миловидную (у Маши нередко отдыхал на ней взгляд от уродливых аппаратчиков и депутатов) длинноногую секретаршу:

— …И запомните, Наталья Николаевна, все эти ваши штучки и перекуры, кофе и маникюры даром для вас не пройдут!

— Какое кофе?! Какие маникюры?! Если я не исполняю своих служебных обязанностей, вынесите мне выговор, или, в конце концов, выгоните меня! Но хватать при этом меня за ноги никто вам права не давал!

Его толстая рожа стала еще темнее:

— Я?! Вас?! За ноги?! Что вы хотите этим сказать?! Да это шантаж, форменный шантаж!!! — И тут же, внезапно успокоившись, он сел за стол, закинул ногу за ногу и произнес вполголоса: — А свидетели где?

И вот тут Маша не сдержалась. Прищурившись, она внимательно уставилась ему в глаза, а затем дала посыл на видимость — так, как делала на занятиях с Кривило.

— Что это? — выпучив глаза, ткнул в ее сторону чиновник.

— Где? — огляделась по сторонам секретарша.

— Вот, прозрачное…

Секретарша нерешительно улыбнулась:

— Вы меня разыгрываете?

А Маша, тем временем, подошла к нему вплотную и, наклонившись к самому его уху, сказала шепотом:

— Это свидетель. Понял, козел?

— Угу, — затравленно покивал головой дядя. А она обошла вокруг кресла и прошептала ему в другое ухо:

— Обещай мне, старый козел, никогда больше не хватать девушек за ляжки. Обещаешь?

— Обещаю! — пискнул он.

— Ну, вот и славно. Прощай, милый.

И, отойдя от него на пару шагов, она вновь дала ему посыл, но на этот раз уже обычный — на невидимость.

Осторожно оглядевшись, козел сунул руку под стол, и в коридоре раздался оглушительный вой сирены. Через минуту в кабинет влетело трое бритоголовых спецназовцев, держа пистолеты стволами в потолок.

— Здесь! Только что! Прозрачная! — закричал им толстяк, тыча пальцем то в одну, то в другую сторону. Охранники ошалело оглядывали комнату.

— Тут никого не было, — еле сдерживая смех, сказала секретарша.

— Да? Не было? — удрученно переспросил ее начальник. — Тогда ладно. Ладно. Извините, ребята. И вы, Наталья Николаевна, извините пожалуйста… — Он утер пот носовым платком, взял из под стола портфель и закончил: — Я тогда пойду, пожалуй. Ладно?

— Идите, идите, — ласково ответила ему секретарша, и он, озираясь, в сопровождении перемигивающихся охранников, покинул кабинет.

А Наталья Николаевна тут же уселась на его место, закинула свои точеные ноги прямо на стол и разразилась таким счастливым и заразительным смехом, что Маша, зажав рот ладонью, выскочила в коридор.

И весь день после этого настроение у нее было отменным, даже несмотря на тот разнос, который вечером устроил ей Берман. Смутные слухи о то появляющейся, то исчезающей девушке уже ползали по Белому Дому, и сегодняшняя история с привидением, хоть и в комической интерпретации, немедленно облетела его, добравшись и до ушей референта Генерального прокурора.

— За то я теперь знаю, что мое противоядие действует! — оправдывалась Маша. — Два-три посыла, и я стала бы совсем видимой…

— Экспериментировать будешь на занятиях! Ты все сорвешь!..

— А на когда это ВСЕ намечено?

— "На когда", — передразнил Берман. — На когда надо! — Но потом добавил: — Ждать осталось не больше месяца. Точно.

Соня и Маша жили в шикарнейшем двухместном номере «люкс» гостиницы «Россия». Свободное время проводили довольно однообразно: гуляли по Кремлю, по старому Арбату, смотрели «видики» — кассет Берман притащил целый чемодан.

Сначала их угнетало, что от них ни на шаг не отходят четверо молчаливых мужчин, приставленных Берманом. "Это не конвой, это охрана, объяснил он. — Вы у нас, девочки, на вес золота…" Пришлось смириться.

Несколько раз с ведома Ильи Аркадьевича Маша звонила отцу и маме, но разговоры получались какие-то бестолковые.

Осень была в разгаре, изредка выпадал первый мокрый снежок, и к их джинсовой «спецодежде» прибавились обалденные собольи шубки.

Новые люди в Белом Доме появлялись редко, и, по просьбе Сони, Маша сумела убедить Бермана, что двойник ей уже не нужен. Шубка эта стала для Сони последним вознаграждением за труды, в ней она и была отправлена в Ленинград.

В аэропорту они обе неожиданно расплакались.

— Я боюсь за тебя, — всхлипывая сказала Соня. — Мне кажется, готовится что-то страшное.

Маша и сама чувствовала это. Хотя бы потому, что ни разу еще ее услугами не пытались воспользоваться для какого-нибудь мелкого эпизодического задания. Ее явно боялись «засветить» до того, как НАЧНЕТСЯ. А что начнется — оставалось только гадать.

— Все будет в порядке, — обняла она Соню. — А если что… живи за меня. — И сама испугалась своих слов.

Соня отстранилась, со страхом глядя на нее. Потом покрутила пальцем у виска:

— Сумасшедшая! Зачем ты с ним связалась?

— Он работает честно. Он выручил Атоса. И он спас меня, ты же помнишь… Если все пройдет как надо, я смогу жить нормально, на мне не будет висеть никакой уголовщины…

— Он гад. Он обманет.

— Побоится.

— Берегись. Пожалуйста… — Соня еще раз порывисто обняла ее и побежала к секции: уже все пассажиры ее рейса прошли досмотр.

Маша зажмурилась и тряхнула головой. Последние слезинки слетели с ресниц. Она огляделась. Охранники, исподлобья наблюдая за ней, стояли поодаль.

— Мальчики, за мной! — нарочито не таясь, во весь голос скомандовала она и решительным шагом двинулась к выходу.

3

Вечером того же дня в ее номер ворвался Берман. В таком возбуждении Маша его еще не видела.

— Какой же я идиот, что тебя послушался! — Заявил он, усевшись на диван. — Как специально: Софью отпустил, а завтра Хозяин в театр идет! Это шанс, который нельзя упускать!