Неправильный красноармеец Забабашкин (СИ) - Арх Максим

Впрочем, как и для немцев. Ведь они тоже фактически впервые сегодня должны будут на себе опробовать, что такое советские ПТР.

Тут нужно заметить, что к этому времени в Вермахте тоже были свои противотанковые ружья. Одно из самых известных — «Panzerbüchse 1938». В войска оно начало поступать на вооружение в 1938 году и сейчас оно также есть и применяется на Восточном фронте. Однако стоит отметить, что эти противотанковые ружья оказались далеко не совершенны и не соответствовали требованию времени. Большой вес и габариты, сложность конструкции и плохая пробиваемость (если не сказать «непробиваемость») новейших советских танков Т-34 и КВ-1. Всё это говорило о том, что данный вид вооружения у немцев не получил своего должного развития, как, скажем, те же самые танки или самолёты. Впрочем, оно и к лучшему.

Таким образом, фрица сегодня и сейчас тоже ждали некое подобие сюрприза и радость первооткрывателей. Точнее, поджидали.

— Вот только вряд ли они такому обрадуются, — сказал себе я и вновь отдал команду на уничтожение: — Выстрел!

Второй выстрел был не менее точен, чем первый.

Им я уничтожил ещё один Т-2 в голове колонны. Тот, получив попадание, закрутился на месте, а потом повернулся боком перпендикулярно движению колонны и застыл на месте. Этим посмертным манёвром он надолго перекрыл проезд, и я немного успокоился.

«Теперь немцы быстро добраться до наших передовых позиций точно не смогут».

Как и положено согласно наработкам военного искусства, после поражения головной техники колонн я занялся уничтожением техники, которая эти самые колонны замыкала.

Мне нужно было запереть основную массу танков и бронетранспортёров противника в «мешок», в котором они не смогут двигаться ни вперед, ни назад. Таким образом, надеялся, что после того, как враг лишится манёвра, я и наши артиллеристы, не спеша, сможем расстреливать всю их бронетехнику, которая почти ничего не сможет с этим избиением поделать, по факту оказавшись в гигантской западне.

Однако, когда я навёл ПТР на замыкающую колонны технику, то увидел, что там находятся не танки, а вполне обычные грузовики. Патронов для противотанкового ружья у меня было ограниченное количество, поэтому я отодвинулся от него и вернулся на позицию, где стояла «мосинка». Взял в руки ружьё, разрядил его по первым, попавшимся в поле зрение вражеским солдатам, а затем заполнил обойму бронебойно-зажигательными патронами.

Помня, что в первом бою, который у меня случился пару дней назад, я уничтожал грузовики, попадая им в бензобак, не стал выдумывать ничего нового, небезосновательно полагая, что раз это эффективно сработало ранее, то и сейчас этот способ поражения будет эффективен настолько же.

Но я ошибся. Как только сфокусировал зрение на одной из машин, увидел, что бак закрыт досками в два ряда. Это меня крайне удивило. Как и то, что после беглого осмотра я увидел, что подобной защитой обладает и кузов машины, и даже кабина.

— Вот же гады хитровыдуманые! — расстроился я, понимая, что теперь поражать грузовики будет сложнее.

С другой стороны, их стремление жить было вполне понятно. Хотя, разумеется, лично я это стремление категорически не разделял.

Но, несмотря на то, что немчура серьёзно защитилась, попробовать экспериментальным путём пробить доски, было не только можно, но и нужно.

«Интересно, возьмёт или не возьмёт с такого расстояния?»

Ну, я и попробовал, выстрелил в тот грузовик, который шёл самым последним. Как и ожидалось, пуля доски не пробила, а, застряв в первом ряду древесных препятствий, просто задымила.

Для чистоты эксперимента выстрелил ещё раз по бензобаку, а затем, вновь убедившись, что ничего не происходит, остальную часть обоймы пустил в кабину, которая тоже была зашита досками и мелкими брёвнами. Так как грузовая машина находилась ко мне под неудобным углом, то в амбразуру в виде щели, в которую смотрел при движении водитель, мне попасть не удалось. Брёвна же, разумеется, моя пуля тоже пробить не смогла.

Конечно, абсолютно ясно, что, если хорошенько изучить конструкцию защиты, потратив на это некоторое количество времени, то, скорее всего, уязвимые места в данном примитивном обвесе найти будет вполне возможно. Я и сейчас, даже не углубляясь в детали и глубоко не анализируя эту защиту, мог навскидку назвать сразу несколько уязвимых мест, при стрельбе в которые будет существовать большая вероятность, что либо цели внутри будут поражены, либо транспортное средство остановлено. Например, такими местами могут быть капот, под которым расположен двигатель, двери кабины или колёса грузовика. Эти места почти не были защищены и при желании, достатке патронов и наличии всё того же времени я вполне мог нанести урон даже обычными пулями. Но в том-то и беда, что времени у меня катастрофически не было. Колонна пёрла и её надо было не просто остановить, а лишить возможности отступления, да и вообще какого-либо манёвра.

А потому отложил верную винтовку системы Мосина в сторону и перешёл на более крупный калибр.

И, нужно сказать, что такой переход грузовику сразу очень не понравился. От моего выстрела бензобак машины вспыхнул и та, уйдя в сторону, врезалась в соседнюю. Они обе остановились, и вторая машина тоже начала дымить.

«Очевидно, огонь от первой перекинулся», — хмыкнул я, отмечая, что моё поражение цели прошло очень удачно.

Даже такой относительно небольшой аварии было достаточно для того, чтобы на первое время перекрыть возможность колонне двигаться назад. Если бы в моём распоряжении было бы неограниченное число боеприпаса для ПТР, то я бы уничтожал им всю технику подряд. Но, увы, патронов для противотанкового ружья имелось крайне мало, а потому я был вынужден расходовать их только на танки, надеясь, что, поразив их всех, в дальнейшем, с бронетранспортёрами и грузовыми машинами с пехотой, я уж как-нибудь справлюсь, сумев-таки найти уязвимые места.

А тем временем часть немецких танков в голове колонн, не имея возможности двигаться, открыли огонь по позициям, обороняющим город. Другая же часть, развернув башни, стала безжалостно обстреливать мою лесополосу.

Этого следовало ожидать, поэтому, в общем-то, я был готов к тому, что снаряды будут рваться рядом со мной. Но одно дело ожидать этого, а другое — находится под обстрелом.

То тут, то там раздавались взрывы, свистели осколки, и куски земли падали с неба на меня. На свист пуль я уже даже внимания особого не обращал, а чтобы не оглохнуть, открыл рот, но продолжал вести огонь по немецким колоннам.

Патроны для ПТР у меня пока оставались, и танков на ходу у врага ещё хватало, а потому надо было торопиться и максимально уменьшить количество бронированной техники, лишь изредка делая небольшие паузы, чтобы глаза от постоянной фокусировки зрения хоть немного отдохнули.

Но длилось это недолго. Не успел я подбить очередной, восьмой по счёту танк, как ответный обстрел неожиданно прекратился. К счастью, в меня не один осколок от снарядов и уж тем более сами снаряды, что летели в ответ, не попали. Более того, я даже рядом со своим окопом никаких воронок не обнаружил. То перелёты были, то недолёты, то вообще мазилы танкисты по началу лесопосадки вели огонь, так и не обнаружив мой ПТР. Но, хотя стреляли враги по большей части мимо, мне всё равно было очень страшно. И, когда выстрелы противника прекратились, я облегчённо выдохнул, не сразу поняв, что происходит.

Кислая пороховая гарь рвала горло. Утомлённые глаза слезились, бедро жгло — в горячке боя я умудрился ткнуться в раскалённый ствол своего оружия. Сделал судорожный вдох, посмотрел по сторонам и увидел шевеление сразу в двух направлениях. Но, к моему удивлению, пехота противника не ползла в мою сторону, а наоборот, отступала в низину. И обратил внимание, что со стороны Троекуровска в небо взлетело две красных ракеты. Шёл мелкий дождь, поэтому горели они недолго, но всё же достаточно, чтобы их увидели.

«Очень интересно. Неужели это сигнал отступления?» — очень удивился я и, взяв винтовку, подстрелил того немца, который пытался ползти на четвереньках, а не на животе.