После третьего звонка - Ирина Лобановская

- Привет! - сказал Виктор, преграждая ей путь.

- Что ты здесь делаешь? - изумилась Таня, забыв отреагировать на приветствие.

- "А день был какой? Среда!" - вразумительно ответил ей словами любимого барда Виктор. - И мы с тобой едем сегодня в лес! Не понимаю твоего удивления. "Вчера говорила, навек полюбила, а нынче не вышла в назначенный срок".

- Никуда мы не едем! - сердито возразила Таня. - И я уже тебе все популярно как раз вчера объясняла!

- Не объясняла, а скучно талдычила, что это очень трудно объяснить. Ты вообще зануда! Пошевели своей бестолковкой! Ради чего я, идиот, пилил к тебе сюда в твой паршивый институт на край света? И потом торчал здесь целый час, как Витя на распутье? Чтобы снова выслушивать твои глупости? Нет уж, дудки! А необъяснимых явлений на Земле не бывает, Танюша! - он ловко отвел Таню в сторону от непрерывно снующих вокруг надежд отечественного экрана. - Поэтому давай по новой с тобой рассуждать. Ты так проворно успела завести себе другого хахаля?

Таня оскорбленно поджала губы.

- Ах, нет?! Большая неожиданность и нечаянная радость! - Виктор загнул один палец. - Значит, первое объяснение у нас отпадает! Чудненько! Это меня вполне устраивает. Ты заболела? - он окинул ее взглядом. - Непохоже, выглядишь одурительно, - и загнул второй палец. - Что-нибудь случилось дома? Безумные страдания по поводу навсегда утраченной девичьей чести? Или нечто подобное? Но, к сожалению, Танюша, это все равно рано или поздно должно было случиться, уж поверь моему жизненному опыту.

Таня с трудом удержалась от смеха.

- Убоище! - сказала она. - Ты невыносим!

Наконец-то заговорила, обрадовался Виктор.

- В общем, выразительно! - одобрил он. - Значит, и здесь у нас все в порядке? Мама уверовала, что ты в субботу заночевала в общежитии у тутошней Брижитт Бардо? Тогда в чем же дело?

- Витя... - начала Таня и вдруг покраснела, как спелая помидорка. - Ты просто невозможный, Витя! Привязался, как кашель...

- Спасибо за сравнение, - поклонился Виктор. - Звучит довольно впечатляюще. Но не радует.

И тут Танька заревела. Слезы у нее закапали странно - все у нее не по-людски! - брызнули отовсюду. В одно мгновение бледная мордашка стала мокрой, и теперь намокал воротничок кофточки, предательски темнея больше и больше.

- "Что-то кони мне попались привередливые", - пробормотал Виктор и решительно скомандовал: - Отбой! Прекратить немедленно! И вытереться насухо! У тебя платок-то имеется? Могу свой подарить, чистый. Когда "слух обо мне пройдет по всей Руси великой", толкнешь его за бешеные деньги. А с утра нужно слушать по радио марши - очень повышает жизненный тонус.

Он вытащил из кармана платок, но Таня уже торопливо, всхлипывая навзрыд, вытиралась ладошками и шарфиком, не глядя на Виктора. Тогда он молча взял ее за рукав, крепко ухватив повыше локтя, и повел к выходу. Она шла не сопротивляясь, доревывая по пути остатки слез. Внизу Виктору каким-то чудом, по наитию, удалось сразу найти пустую аудиторию, втолкнуть туда Таньку и закрыть дверь с помощью стула.

- На сегодня занятия кончились! - сообщил он, усевшись и величественно скрестив руки на груди. - Все женщины истерички, и ты, родная, увы, не исключение. Ну, ладно, в нашем распоряжении имеется не более каких-нибудь десяти, от силы пятнадцати минут на выяснение отношений, потому что дальше, боюсь, местные Мастрояни начнут ломать дверь. Итак, выкладывай быстро и толково: почему ты ревешь, что случилось и в чем моя вина? Я пока ее за собой не ощущаю.

Таня тоже села и закрыла ладошками лицо. Ладошки были ничего себе, острые от длинных ногтей и вполне подходящие для какой-нибудь картины Виктора. Надо учесть на будущее.

- Витя, - пролепетала Таня, - я не знаю, что случилось...

- Не знаешь? - Виктора передернуло. - И поэтому ревешь?

Он тяжко вздохнул и посмотрел в окно. Ну, хорошо, пусть она никогда ничего не знает, это прекрасно, она ненормальная, но что с ней делать дальше? И с собой заодно...

- Не знаешь? - медленно, стараясь не сорваться, повторил он. - Мрак! Ты, безусловно, хочешь, чтобы я овладел всеми нюансами и тонкостями мудреной работы следователя. В твоих словах явно чего-то недостает, Танюша, заметь! Боюсь, что логики. Но у вас ее, очевидно, не преподают.

Дверь тихонько потянули из коридора.

- Таня! - ультимативно сказал Виктор. - Давай рассуждать серьезно, все шутки в сторону: объясни мне, наконец, только в темпе, в чем все-таки дело! Видишь, к нам в дверь уже ломятся твои сокурсники или преподаватели, что еще хуже. Для чего ты капризничаешь? Это типично женское поведение.

- А вот... - прошептала Таня, - вот у меня как началось кровотечение, так никак не останавливается... Уже пятый день...

Виктор вздрогнул от неожиданности и качнулся на стуле. Он ожидал чего угодно, но только не этого.

- Ну, положим, четвертый, - уточнил он. - Считать-то хоть научись! Чему вас во ВГИКе учат... А может, так и должно у тебя сейчас быть? А?

Он осторожно взглянул на Таню. Она отрицательно помотала головой.

- Да-а, - пробормотал будущий художник. - Тут ведь я не специалист... Анатомию-то в нас вдалбливают, а вот насчет физиологии слабовато... И, понимаешь, какая штука, у меня ведь до тебя никогда еще таких дурочек не было. Мне сильно везло на тертых, стреляных, разбитных, которые виды видали, прошли огонь, воду и медные трубы...

Таня моментально отняла руки от лица, прищурилась и пристально посмотрела на Виктора с нехорошим любопытством.

- И много их у тебя было?.. Тех, что виды видали и прошли эти самые медные трубы?..

- Чертова прорва! - выпалил Виктор и осекся. - То есть нет, я сдуру совсем не то ляпнул, я вообще-то уже не очень помню, одна или две... Какая разница...

Он окончательно запутался, смешался и замолчал, снова искоса поглядев на Таню. Она сидела пряменькая, притихшая и размышляла о чем-то очень своем, серьезно осмысливая полученную информацию. Неожиданно оказалось, что она начинает косить, когда очень нервничает. И этот убегающий к переносице левый глаз почему-то стал слишком болезненным открытием. Виктор не мог этого спокойно видеть и уставился в окно.

- Я не думала... - прошептала Таня растерянно, - что ты... такой...

- Бабник, - заботливо подсказал ей Виктор. - Подходит?

- Совсем не подходит, - удивленно отозвалась Таня. - На тебя глядя даже не подумаешь...

- Они сами вяжутся, - легкомысленно объяснил суть дела Виктор, на секунду оторвавшись от окна.

- А я? - и Таня вдруг снова вся мгновенно покрылась слезами. - Я, значит, тоже сама тебе навязалась? Так теперь получается? Выходит так, да?!

В дверь вежливо постучали. И Виктор понял, что пришла пора действовать.

- Сейчас ты встаешь, собираешься и идешь со мной! - скомандовал он. - Если это необходимо, мы позвоним твоей маме, сообщим ей, что справляем день рождения у Татки, потом совершим набег на магазины и поедем на дачу. На сегодня все! Остальное будем решать на месте. Дай-ка мне руку!

И Таня послушно встала и пошла за ним: и к телефону, и в магазины, и на вокзал. В электричке, совершенно обессилевшая, она тотчас заснула у Виктора на плече и спала почти до самой станции. Он сидел тихо, стараясь не шевелиться и изредка посматривая на нее. Таня едва ощутимо дышала ему в шею, иногда по-детски всхлипывая во сне. Что случилось с ним, беззаботным, легким, мало задумывающимся Виктором? Пел бы свои любимые песни и дальше, читал бы стишата, нес околесицу...

Пустой вагон раскачивало, заносило, и то и дело бросало на поворотах, как пьяного.

Неизвестно откуда взявшиеся неудовлетворенность, шаткость - словно земля вдруг заколебалась под ногами - неуверенность в себе и неприятная опустошенность, осознанная внезапно, резко, мучили Виктора несколько последних дней. И больше всего - своей непредсказуемостью и необъяснимостью появления. Что вдруг на него накатило? "Исчезли юные забавы, как сон, как утренний туман..." Правда что ль исчезли? Нет, так не бывает. Не должно быть, во всяком случае! Почему, отчего, с какой стати? Что на него нашло в самом деле? И не понять ничего, и не достучаться, не добраться до тайного смысла смутных, неясных, бродивших в нем предчувствий и ощущений, каких-то намеков на что-то - на что? - в преддверии новых, неизведанных доселе глубин, открытий, постижения чего-то - чего? - к чему раньше было невозможно по какой-то опять совершенно непонятной причине даже просто приблизиться.

Казалось, он уходил от своего прежнего бытия, с ним прощался. Только реально ли такое? Можно ли распроститься с ним навсегда, на веки вечные, уйти с концами? Ерунда, чушь! Отбросить и забыть прошлое нельзя, отказаться от него - тем паче. Однако неслабо лажанулся ты, братец: растрепанные чувства налицо. И не тянешь ли снова пустышку? По крайней мере, раньше ты хотя бы не задумывался над этим...

8

- Таня, мы приехали! - шепнул Виктор ей прямо в маленькое ухо: и оно тоже вполне годилось для картины.

Таня встала, потерла глаза и, не глядя на Виктора, вяло поплелась к выходу. Точно так же полусонно и неосмысленно она побрела от станции к поселку. Крашенинников наблюдал за ней с нарастающими беспокойством и тревогой. Он совершенно не представлял, что делать, как вести себя в нехорошей и сложной ситуации, в которой оказался впервые. Может, все обойдется... А если нет? Кто его когда-нибудь учил, как нужно обращаться с девушками? Самые необходимые и элементарные знания у нас всегда по фигу. До всего приходилось доходить своим умом, а с мозговушкой у него, как известно, напряженка. Так дураком темным и помрет.