Последний поход «Графа Шпее». Гибель в Южной Атлантике. 1938–1939 - Майкл Пауэлл

– Вы уверены, капитан? – не поверил кто-то.

Стабс слабо улыбнулся:

– Ну, почти все равно… Это еще что?

Все прислушались. Снаружи доносилось пение. Все уже привыкли к передаваемым по корабельной трансляции песням всех времен и народов, но тут было что-то другое.

– Это же рождественский гимн! – воскликнул Дав.

Звуки приближались. Несколько голосов пели слаженным хором. Теперь всеобщее внимание было обращено на дверь. Она открылась, и на пороге появился Лемке.

– Вот оно что! – проговорил веселый голос. – Это же старина Зунк – зинк – зонк.[21]

Корабельный полицейский широко улыбался. На нем был фальшивый нос и бумажная шляпа. За ним шла группа молодых матросов. Все пели и смеялись. У них в руках были корзины с рождественскими украшениями и сувенирами. Пленные глядели на визите ров разинув рот. Когда корзины поставили на пол, Лемке произнес короткую речь:

– Капитаны и офицеры! Это подарок от капитана Лангсдорфа. Рождественские украшения. У нас только одна елка. Мы поставили ее для наших людей. Зато украшений очень много. Капитан Лангсдорф просил меня передать…

На этом речь была прервана пронзительным сигналом тревоги. По всему кораблю ожили громкоговорители и начали выплевывать отрывистые приказы. В течение нескольких мгновений даже многоопытный корабельный полицейский не мог прийти в себя от изумления. На его физиономии застыла улыбка. Первым отреагировал старший помощник с «Треваньона».

– Еще одно маленькое суденышко, – мрачно сказал он, – в чулок дядюшки Адольфа.

Лемке оглянулся и взревел:

– Achtung![22] – И матросы разбежались по местам. Сам он сдернул фальшивый нос и сказал: – Извините. Скоро вашего полку прибудет. – Потом он остановил смену, которая как раз собиралась идти на камбуз за завтраком: – Не выходить. Дверь будет закрыта.

Ему подчинились. Хотя не обошлось без протестов смены, занятой мытьем посуды. Она осталась без завтрака. А Дав направился следом за Лемке, на ходу выкрикивая:

– Вы не можете добавить сюда людей! Мы и так уже спим на рундуках! Ты слышишь меня, тощий сукин сын?

Дверь захлопнулась, и капитан «Африка Шелл» так и не получил никакого ответа. Он занял место у дверного глазка и доложил:

– Орудийный расчет выглядит чрезвычайно оживленным. Значит, это не «Реноун».

Стармех с «Эшли» приник к другому глазку и сказал:

– Мы замедляем ход.

– Старая песня, – горько констатировал Дав. – Абордажная партия. Доброе утро, капитан. Не возражаете, если мы потопим ваше судно? Капитан и офицеры, сюда, пожалуйста. И все это сладкоголосый ублюдок Херцберг. Сказал бы я ему все, что думаю…

Прошел час. Никакой стрельбы не было. Корабль снова увеличил скорость. Прозвучал отбой тревоги. Стармех спросил Дава:

– Как вы считаете, они его потопили?

Тот молча пожал плечами. Подошел Стабс.

– Мы должны вывесить знак «Полна коробочка», – проговорил он.

Дав набычился:

– Я буду жаловаться капитану Лангсдорфу.

– Внимание! – возвестил старший механик со своего наблюдательного поста. – К нам идет Санта-Клаус.

Моряки отошли в сторону и настороженно замерли. Открылась дверь, и вошел, как всегда улыбающийся, Лемке.

– Все в порядке, – сообщил он. – Камбуз уже открыт.

Оставшаяся голодной смена заторопилась за завтраком, но Дав остался стоять напротив главстаршины.

– Ну? – требовательно вопросил он. – Кто на этот раз?

Лемке был в хорошем настроении.

– Ложная тревога, – сообщил он. – Судно оказалось нейтральным. Но мы преследуем большой пароход «Хайленд Монарх».

– Но это же пассажирское судно! – удивился Дав.

– Нет, – покачал головой главстаршина. – Не сейчас.

– Именно сейчас, – вмешался стармех «Стреоншальха». – Мы встречали его только три недели назад.

Улыбка Лемке поблекла, но он ответил:

– Это не мое дело. И не ваше.

– Ты не прав, парень, – немедленно последовал ответ. – Его чиф должен мне полдоллара.

Дав не обратил никакого внимания на этот обмен репликами. Он был спокойным и беззлобным человеком, но если вбивал себе что-то в голову, то потом никак не мог от этого избавиться. Он заявил:

– Я требую встречи с капитаном.

– Капитан не будет встречаться с вами сейчас, – отрезал корабельный полицейский.

Дав упрямо взглянул ему прямо в глаза:

– Передайте ему, что капитан Дав настаивает на встрече. Если вы этого не сделаете, во время следующей прогулки по палубе я скажу ему, что вы отказались передать мою просьбу.

Двое мужчин некоторое время молча глядели друг на друга в упор. Немец первым проявил нерешительность.

– Я передам, – сдался он.

Он смертельно устал. Дав был прав, догадавшись, что его веселость при встрече с «Альтмарком» была результатом нервного напряжения, достигшего критической точки. Он плохо спал и слишком много курил. Сказалось напряжение трех месяцев постоянного нахождения в море.

Он погасил окурок сигары и взглянул на карту. На ней тянулась длинная линия: от Гамбурга до Индийского океана и обратно, которая обозначала его невероятное путешествие. На этой же карте были отмечены потопленные суда. Восемьдесят тысяч тонн британского торгового тоннажа его стараниями покоилось на дне. Это было немало, но все же не так много, как ожидало от него адмиралтейство, отдавая приказ. Он медленно прочитал одно за другим названия всех потопленных судов. «Клемент», «Эшли», «Ньютон Бич», «Хантсмен», «Африка Шелл» – тут он сделал паузу, улыбнулся, вспомнив негодующее лицо капитана Дава, и закурил новую сигару. Дальше шли «Дорик Стар», «Тайроа» и «Стреоншальх». Последняя жертва отправилась на дно 7 декабря.

Сколько раз за эти изнурительные недели он пересекал собственный курс? Сколько морских миль осталось за бортом? При этом ему постоянно приходилось запутывать следы, а после каждой акции и вовсе уводить ценнейший корабль за тысячи миль, чтобы запутать противника. Долгий переход в Индийский океан оказался потерей времени и топлива. Он бы ни за что не стал связываться с крошечным танкером Дава, если бы дождь и дымка не исказили его размеры, увеличив их в десять раз. Семьсот тонн топлива, перевозимых на «Африка Шелл», не стоили таких усилий. Да и его собственный гуманизм обернулся против него. Кто знает? Если бы он безжалостно уничтожал все и всех, встречавшихся на его пути, быть может, дело не дошло бы до создания групп охотников, о существовании которых он был предупрежден, которые теперь рыскали повсюду и искали его? Он снова взглянул на карту, на извилистую линию курса. Она причудливо изгибалась вплоть до точки потопления «Стреоншальха» пять суток назад. В тот день он принял решение. После этого линия курса стала прямой, как смерть. Рейдер направлялся на запад.

Где-то на корабле слышались веселые голоса – матросы репетировали рождественский гимн. «Stille Nacht, Heilige Nacht».[23] Лангсдорф тяжело вздохнул и взял со стола фотографию в красивой кожаной рамке. На ней были его дети и жена. Вдалеке матросы продолжали распевать гимны, и Лангсдорф, глядя на дорогие ему лица, тоже зашептал знакомые слова. Открылась дверь. (Он ненавидел, когда офицеры стучали в дверь, и приказал входить без стука.) Он аккуратно поставил фотографию на место и обернулся к вошедшему. Это был главстаршина Лемке. Он доложил:

– Капитан Дав с «Африка Шелл», господин капитан.

Дав вошел в каюту, держа фуражку в руке. Это был неофициальный визит – Дав пришел, чтобы выразить всеобщее недовольство. Лемке хотел остаться, но Лангсдорф его отослал. Главстаршина послушно вышел и закрыл за собой дверь. Лангсдорф со всем возможным дружелюбием предложил капитану сесть и проговорил:

– Итак, капитан Дав, вы хотели меня видеть. Что случилось?

Дав пришел как представитель пленных и поначалу был настроен весьма воинственно, но шарм немецкого капитана и собственное прекрасное к нему отношение в очередной раз его обезоружили. Он сел и заговорил:

– Меня попросили прийти к вам наши офицеры. Так что я выступаю от общего имени. Во-первых, мы находимся в чрезвычайно стесненных условиях. Помещение для такого количества людей слишком мало. А мы слышали, что есть намерение добавить нам еще людей. А нас и так пятьдесят человек. Лично я сплю на столе, и это считается большой привилегией.

Лангсдорф предложил гостю сигарету и с неподдельной симпатией произнес:

– Мне очень жаль, капитан. Поверьте, я последний человек, который желал бы дурно обращаться с пленными офицерами.

– Я это знаю, сэр, – поспешил сказать Дав, – и поэтому взял на себя смелость явиться…

Лангсдорф перебил гостя:

– Капитан Дав, не только у вас есть проблемы. Недавно кое-что произошло у побережья Исландии, что изменило все мои планы. – Он встал, нервно прошелся по каюте, потом приблизился к столу с картой. – Вы когда-нибудь слышали о «Равалпинди»?