Последний поход «Графа Шпее». Гибель в Южной Атлантике. 1938–1939 - Майкл Пауэлл

– Какой я видел прекрасный сон!

Его товарищ отнесся к словам с полным пониманием.

– Кто была она? – поинтересовался он.

– Это была не она, это был…

Прошедший мимо офицер тихо, но внушительно проговорил:

– Арчер, Барнс, прекратите разговоры.

Выждав некоторое время, Арчер продолжил свое тихое повествование, при этом его губы едва шевелились.

– Это был он!

– Он?

– Ну да, – продолжил Арчер шелестящим, почти загробным голосом. – Именно он. Я был в отеле «Риц» в Лондоне, а наш главный надсмотрщик, – он мотнул головой в сторону, – оказался там портье. Я отправил его под проливным дождем за такси, а когда он вернулся, послал за другим, сказав, что мне не нравится цвет приехавшей машины.

Его друг тихо фыркнул. Арчер был признанным остряком в своей вахте, а даже самая незамысловатая шутка помогает скоротать время, которое перед рассветом тянется особенно долго.

На «Эксетере», замыкавшем строй, Билл Ропер передал капитану Беллу чашку какао:

– Ваше какао, капитан.

Белл взял чашку с густым сладким напитком и вежливо сказал:

– Спасибо, Ропер. Как вы находите погоду сегодня утром?

– День будет хороший, посмотрите, небо просто-таки усыпано звездами.

Дул легкий ветерок. Белл остановился рядом со штурманом и посмотрел в бинокль.

– Будьте внимательны, штурман, – сказал он. – Флагманский корабль изменил курс на несколько градусов. Коммодор вполне мог сделать это специально, чтобы проверить наше внимание.

Два корабля впереди уже были отчетливо видны – черные силуэты на фоне серо-зеленого моря. Стала появляться линия горизонта.

– Ропер прав, – сказал Белл. – День, похоже, будет погожий.

Штурман кивнул, думая о том, что они увидят в течение этого погожего дня, пока солнце не сядет. Ведь следующего рассвета можно и не увидеть. Он сказал:

– Будет хорошая видимость, сэр.

На «Аяксе» находился небольшой «Сифокс». Он стоял на установленной в корме катапульте. Наблюдатель Дик Керни, крупный, хотя и очень молодой человек, уже сидел на своем месте. Он болтал с офицером, отвечающим за работу катапульты. Пилот Дранки Левин, усаживаясь в кресло, что-то бормотал себе под нос. Он немного поерзал, вздохнул и сказал:

– Доброе утро, Дики, доброе утро, Монк.

Предшествовавшая ночь в кают-компании оказалась горячей, и спать офицерам пришлось недолго.

Керни и Монк обменялись насмешливыми взглядами и хором сказали:

– Доброе утро, Дранки.

Левина звали Дункан. Но еще в самом начале своей карьеры на флоте он из Дункана стал Дранкеном, а потом уже и Дранки.[18] Это прозвище сопровождало его довольно давно, но иногда по утрам оно особенно резало слух. Механик начал свою обычную «молитву», и Левин давал ответы почти автоматически.

– Выключатели.

– Есть выключатели.

– Бензин.

– Есть бензин.

– Дроссель.

– Есть дроссель.

– Контакт.

– Есть контакт.

Механик крутанул винт, и с третьей попытки двигатель возродился к жизни.

На мостике «Аякса» стояли рядом Харвуд и Вудхаус. Оба смотрели на восток. Они оба изучили карту Южной Атлантики и пришли к несколько различным заключениям. Но и тот и другой были уверены, что где-то на расстилающихся перед ними просторах рано или поздно появится враг. Светало. После долгой паузы Вудхаус проговорил:

– Что ж, сегодня наш день.

– Да, – коротко согласился Харвуд.

Обмен короткими репликами был внешним знаком их внутренней общности.

На «Ахиллесе» все были в боевой готовности. Горизонт уже стал отчетливой линией, разделяющей темное море и более светлое небо. Ни от кого не было секре том убеждение коммодора, что этим утром появится немецкий линкор. Бинокли обшаривали поверхность моря. Все имеющиеся на крейсере бинокли были при деле. Парри приказал:

– Пусть артиллерийский офицер просканирует горизонт.

Башня управления артиллерийским огнем находилась со стороны кормы от мостика и располагалась выше его. Если не считать гнезда впередсмотрящего на топе мачты, это было самое высокое место на корабле. Башня была бронирована и вмещала дюжину человек. Также она могла поворачиваться на 360 градусов вокруг своей оси. Кресло артиллерийского офицера находилось выше всего. Он сидел у переговорных труб, соединяющих его с мостиком и нижним помещением, перед смотровыми щелями. С его места открывался самый лучший обзор, но оно же было самым незащищенным.

Лейтенант Уошбурн, артиллерийский офицер «Ахиллеса», пользовался популярностью в команде. Под его руководством многие совершенствовали свое мастерство. Он также приучал людей к взаимозаменяемости, что впоследствии оказалось в высшей степени полезным. Он был большим, стремительным, красивым мужчиной, искренним и честным человеком и прекрасным офицером.

Из переговорной трубы раздался голос вахтенного офицера:

– Артиллерия, просканируй горизонт с обеих сторон.

Уошбурн подтвердил, что слышал команду, и сразу же отдал соответствующий приказ. В этот момент он заметил, что его собственный посыльный, который занимает пост у телефона, как обычно, отлынивает от своих обязанностей и болтает со своим приятелем в нижнем отделении. Офицер грозно крикнул:

– Дорсет!

И как следует отругал парнишку, который моментально материализовался на своем месте. Дорсет был очень молоденьким и очень симпатичным мальчиком, которого безбожно портила вся команда. Уошбурну нравилось наблюдать за мальчишкой, но он считал своим долгом быть с ним строгим и воспитывать его.

Башня управления начала медленно сканировать восточный горизонт – были задействованы все средства наблюдения. В любой момент могло появиться солнце.

Бородатый наблюдатель на «Эксетере» шумно вздохнул и проговорил:

– А вот и старина тигги-огги.

Этимологи были бы рады узнать, что тигги-огги в западной части страны называют корнуоллский пирог, а поскольку никто не знает, с чем может быть корнуоллский пирог, этим словом можно назвать все, что угодно.

Утренняя дымка ограничивала видимость примерно до двадцати тысяч ярдов, но в пределах видимости море оставалось совершенно пустынным. На «Ахиллесе» закончили сканирование горизонта, и Уошбурн доложил:

– Капитан, горизонт чист.

Парри, сидевший на мостике на своем любимом стуле, наклонился к трубе и проговорил:

– Спасибо.

Напряжение несколько уменьшилось. Люди расслабились, стали раздаваться голоса, смех. Штурман лейтенант Кобурн спросил капитана:

– А как насчет боевых постов?

– Подождем команды с флагманского корабля, – дипломатично ответил Парри.

На мостике «Аякса» тоже ощущалось ослабление напряжения. Все ожидали приказа Харвуда, но тот молчал. Он стоял прислонившись к нактоузу и, не отрываясь от бинокля, смотрел в море. Находившиеся на мостике офицеры не сводили глаз с коммодора. В то утро солнце встало в 5:56, то есть до обычной побудки оставалось добрых полчаса. В море лишние полчаса, проведенные в койке или гамаке, дорогого стоят.

Капитан Вудхаус уважал интуицию Харвуда, но его беспокоили укоризненные взгляды, которые все чаще бросали на него офицеры. В конце концов он не выдержал.

– Максимальная видимость, – доложил он. – Вокруг все чисто.

Харвуд хмыкнул и продолжал смотреть на восток.

Выждав некоторое время, Вудхаус снова заговорил:

– Готовность третьей степени?

Харвуд вздрогнул, потом неохотно кивнул. Вудхаус встал и громко объявил:

– Штурман, отбой боевой тревоги! Походная вахта!

На мостике все пришло в движение. В течение нескольких секунд быши отданы все необходимые команды. Главстаршина-сигнальщик направился к переговорной трубе на сигнальном мостике. Секретари коммодора и капитана, облегченно вздохнув, спустились вниз. Вудхаус обошел свой стул и взял шерстяную куртку.

На «Ахиллесе» главстаршина-сигнальщик, не отрывая от глаз бинокль, доложил:

– На флагмане подняли сигнал. Третья степень готовности.

– Занять место по походной вахте, – распорядился Парри.

Вахтенный офицер крикнул:

– Горнист! – причем тоном человека, не ожидающего ответа. Забавный, но хорошо известный факт заключается в том, что горниста никогда нет, если он нужен. На повторный зов появился горнист.

– Сэр? – сказал он тоном, подразумевавшим, что на моряков всегда можно положиться.

– Сыграйте отбой! Походная вахта!

В тот же миг тонкий звук горна понесся от корабля к кораблю.

Дымка быстро рассеивалась. Капитан Белл записал в своем дневнике: «Этот день в Южной Атлантике быш воистину превосходным. Теплое солнце, на небе ни облачка, легкий ветерок, спокойное море и кристально чистый воздух».

Вахтенным офицером быш лейтенант-коммандер Смит. Белл сказал:

– Я иду вниз умыться и побриться. Будьте начеку. – Он направился в сторону кормы, но по пути остановился и добавил: – И следите за действиями коммодора.