Тайга шумит - Борис Петрович Ярочкин

— Готовы, — коротко ответил Павел.

— А в старом квартале как работы подвигаются, к следующей неделе-то закончите лесоповал и вывозку?

— Почему к следующей? — редкие брови Павла чуть приподнялись. — Я уже закончил.

— Как? — Заневский недоверчиво сощурился. — У оврага же остался невырубленный клин. Я сам видел…

— Ну, и что? На нем я оставлю пару звеньев. Они его за несколько дней вырубят, потом зачистят делянки. Там леса мало, участку работы едва на день хватит. Поэтому я и решил завтра с утра переводить людей в новый квартал. Пасеки размечены, звеньевые их знают. Навальщики из бригады распределены по звеньям, трактористы тоже знают с кем работать. Я провел после гудка собрание, и лесорубы в курсе дела… Вот и пришел окончательно утрясти этот вопрос.

— Да вы его и без меня утрясли, — засмеялся Заневский, хлопнув Леснова ладонью по колену, — чего же еще трясти? — но через несколько секунд его широкое лицо приняло озабоченное выражение, он нахмурился.

«Опять без меня все решил, — кольнула мысль. — До каких же пор это будет?»

— А как вы себя чувствуете, не волнуетесь? — заговорил он о другом. — Меня, знаете ли, немного тревожит переход…

— И я волнуюсь, — признался Павел, приглаживая ладонью густые, слегка вьющиеся волосы. — Трудностей не боюсь — знаю, что в тяжелую минуту поддержат, помогут.

— Что за вопрос, я всегда рад вам помочь! — по-своему понял Леснова Заневский. — Когда что нужно будет, прошу ко мне. А то как-то неловко получается: сперва узнает весь леспромхоз, а то и район, а затем директор.

— Да, — серьезно подтвердил Павел.

— Ну-у… — проронил Заневский, — будто и все. Решили!

Он сдвинул широкие брови, вопросительно посмотрел в чуть прищуренные глаза Павла.

— Что у вас еще есть ко мне?

— Все, Михаил Александрович, — весело улыбнулся Леснов и быстро поднялся, словно гимнастерку, по привычке, одернул на себе пиджак. — На лесоучасток-то завтра приедете?

— Постараюсь. Приглашу секретаря райкома и с ним загляну.

— Милости просим. До свидания!

— Всего хорошего. Счастливо! — Заневский встал, крепко пожал руку Павла и, обняв его за плечи, проводил до приемной. — Ни пуха ни пера!

18

Павел проснулся в праздничном настроении. На душе было так хорошо и легко, что хотелось смеяться и петь. Даже завтрак нынче показался ему вкуснее обычного.

— Погодил бы ехать, сынок, — сказал отец, когда они позавтракали. — Рановато. Добрые люди, чай, только просыпаются.

— Поеду, папа. Лучше по участку поброжу или в конторке что сделаю, чем сидеть да поглядывать на часы.

«Как же не волноваться? — раздумывал старик. — Бывало, ходишь по звеньям, брак какой заметишь, сучки там заподлицо не обрублены, аль еще что, и скажешь, замечания дашь, поругаешь — они и исправят, перепилят, потому как все видишь. А как-то теперь будет у приемочного пункта? Кто за всем следить-то станет?.. Да и с непривычки сиднем сидеть, надоест весь день. Метод! Кому хорош, а мне непригож!»

Леснов распахнул окно и подставил грудь ворвавшемуся в комнату ветру, с наслаждением вдохнул влажный после дождя воздух, пахнувший смолой и хвоей.

«Сам-то, Павлуша, будто ничего, успокоился, — продолжал размышлять отец. — Успеха ждет?.. Да-а, этому радоваться можно. Да и то сказать: в газетах пропишут, другим в пример ставить будут, авось, и старика упомянут нехудым словом… Фу, аж самому приятно стало!»

Леснов искоса глянул на сына, улыбнулся своим мыслям и, подойдя к Павлу, сказал, взяв его под руку.

— Ладно, бери уж и меня с собой, Павлуша. Поехали!

19

До начала работы оставалось четверть часа. Павел, ломая в руках прутик, вышел из конторки лесоучастка и, увидев Бакрадзе, удивленно свистнул.

— Вот кого не ожидал встретить здесь в такой ранний час!

Оба засмеялись, пожимая друг другу руки.

— По звеньям, Павел Владимирович? — тот кивнул головой. — Тогда и меня берите, — сказал Бакрадзе.

Павел с участием оглядел сутулую фигуру плановика-экономиста, скользнул взглядом по его рыхлому, болезненному лицу.

— Васо Лаврентьевич, давно спросить хотел, — начал он, — кто вас заставляет с больными ногами ходить по лесоучасткам?

Бакрадзе усмехнулся.

— Неправильно вопрос ставите, Павел Владимирович. Не «кто», а «что».

Стараясь не отставать от Леснова, он семенил, тяжело неся свое полное тело, и быстро передвигал бамбуковую палочку, на которую опирался. Так они дошли до пасек.

— Звено Верхутина. Десять человек, две электропилы, трактор, — вслух прочитал Бакрадзе дощечку, прибитую к шесту, и остановился.

На делянке уже стучали топоры.

— Скажите, Павел Владимирович, — заговорил Бакрадзе, а вас что заставляет лезть на рожон?.. Что вы так на меня смотрите?.. А? Почему не работаете так же спокойно, как Зябликов или другие начальники лесоучастков?

Павел улыбнулся.

— Вот то-то, генацвале, — улыбнулся и Бакрадзе.

Павел взял его под руку и свернул на делянку Верхутина.

Он видел, как люди старательно вырубали мелколесье, подготовляя рабочее место, не без удивления отметил, что Верхутин валит деревья под прямым углом к пасечному волоку. Обычно валили в елочку накрест.

«Гришка что-то пробует», — мелькнула мысль, и стало досадно, что от него это скрыли.

Прозвучал гудок шпалорезки.

Лесорубы собрались в центре пасеки вокруг звеньевого и после короткого совещания разошлись группами по местам. И только Николай Уральцев направился в конец делянки и приступил к работе один. Вскоре показался трактор Русаковой. Остановив машину, Таня в ожидании готового леса стала помогать сучкорубам.

Павел и Бакрадзе наблюдали за работой издали. Теперь уже деревья валили крест-накрест параллельно волоку. Разметчик металлической меркой размечал очищенные от веток и сучков хлысты, кряжевщик разделывал их по ассортиментам, и, когда они двое