Чужое небо - Владимир Туболев

Возле самолетов находился начальник охраны лагеря обер-лейтенант Бергер и несколько механиков. Бергер взглянул на часы и крикнул:

- Шнель!

Грабарь поднялся на крыло и перекинул ногу в кабину. На сиденье вместо парашюта был брошен твердый, как фанера, войлок.

Капитан не волновался. Правда, пока шел, какой-то неприятный холодок подкатывался к сердцу. Но в кабине он был в привычной обстановке, на рабочем месте. Он знал, что его ожидает, знал, с кем имеет дело и на что может рассчитывать.

В кабину упал брошенный снаружи шлемофон. Грабарь натянул его и включился в бортовую сеть. Ноги стали на педали. Пальцы привычно обхватили ручку управления. Грабарь невольно потянулся к гашетке и усмехнулся: уж что-что, а это немцы не забыли...

Он закрыл фонарь, сдвинул сектор газа и включил зажигание. Самолет вздрогнул, ожил. Грабарь почувствовал, как сильно он рвется с места.

Бергер махнул рукой, капитан прибавил газ и отпустил тормоза. Машина побежала по полю, подпрыгивая на неровностях.

В начало взлетной полосы капитан остановился и посмотрел вверх. Немца пока не было видно.

- Форвертс! - услышал он вдруг, оглянулся и потом уже понял, что голос идет из наушников.

- Ну, мне торопиться некуда, - сказал он себе, приглядываясь к полосе.

Самолет нетерпеливо подрагивал, но капитан ждал. Наконец он увидел идущий сзади самолет. Сигарообразное тело, короткие крылья - "фокке-вульф".

- Тем лучше, - пробормотал он.

- Форвертс! - снова пролаял голос в наушниках. "Убирайся к чертям" мысленно сказал ему Грабарь, напряженно следя за приближающейся машиной.

"Фокке-вульф" подошел к аэродрому. В этот момент капитан отпустил тормоза. Земля побежала под плоскости, сливаясь в серые полосы, потом мелкая тряска прекратилась, и "Ла-5" завис на воздушной подушке.

"Фокке-вульф", как Грабарь и рассчитывал, обогнал его на взлете, когда он уже начал набирать скорость. Капитан выдержал несколько секунд машину в горизонтальном положении и сразу пристроился к немцу сзади.

Он развернул свою машину одновременно с "фокке-вульфом", прошел над ангаром и только после этого отвалил. Немец развернулся и стремительно пошел на сближение. Несколько белых трасс распороли небо. Началось...

Капитан не стал раздумывать. Он был уверен, что здесь, сейчас его противник не станет рисковать. Да немцу к тому же наверняка разъяснили, чем грозит лобовая атака.

Капитан довернул машину и пошел на немца, держась чуть ниже, чтобы в случае, если противник начнет стрелять, нырнуть под него или уйти в сторону. Немец выпустил очередь и шарахнулся вправо.

- Вот-вот, ты прав, эти мишени кусаются, - пробормотал капитан. - Ну-ка, катись! Он сделал горку и кинулся на немца сзади. Несмотря на большой перерыв в полетах, несмотря на истощение и на то, что еще побаливали ребра, капитан отлично чувствовал машину. Будь у него сейчас патроны да побольше горючего, он мог бы устроить майору Заукелю такое представление, что у того надолго пропала бы охота к подобным экспериментам. Но горючего и патронов не было.

- Глупо, - пробормотал Грабарь. - Только и не хватало раскрывать свои карты перед противником.

Он отошел от немца. Он продолжал полет, создавая у противника иллюзию, будто тот успешно атакует его, хотя все время держался в таком положении, что мгновенно мог из атакуемого превратиться в атакующего. Он отлично знал машину и использовал все ее преимущества.

Любая случайность - отказ мотора, падение давления масла в маслопроводах могла стоить ему жизни. Но он упорно добивался своей цели.

Он хотел создать у противника впечатление, что с трудом уходит из зоны огня. Одновременно он искал наиболее простые и безопасные способы вывода машины из-под удара. То, что противник летает не слишком хорошо, Грабарь понял сразу, и это дало ому еще большую возможность экспериментировать.

Он пробовал отрываться от немца резкими разворотами в стороны с одновременным пикированном или кабрированием, отворотом на солнце, выходом в хвост на петле. Все это годилось. После его ухода на солнце немец вообще потерял капитана и беспомощно кружился над аэродромом, не зная, где противник. Грабарь не удержался и, пользуясь преимуществом в высоте, бросил свой самолет почти вертикально. Немец заметил сто в самый последний момент и метнулся в сторону, едва не сорвавшись в штопор.

- Ага! - сказал капитан, выводя машину в горизонтальный полет.

Видно, немец сильно разозлился. Развернувшись, он пошел в атаку, полосуя из пушек небо почти непрерывно. Трассы хлестали то впереди Грабаря, то сверху, то снизу. И хотя капитан успевал увернуться, положение создалось очень опасное. Зная, что немец обязательно отстанет на вертикали, капитан свечой бросил свою машину вверх.

- Цурюк! - раздалось в наушниках. Немец отвалил на восток. Капитан пошел на посадку. Все тот же эсэсовец отвел его в лагерь.

4

Капитан медленно переставлял ноги. Сейчас, когда напряжение схлынуло, он чувствовал себя сильно уставшим. Это только в кабине казалось, что полет проходит легко. Но загнанное вглубь сознание, что он совершенно безоружен, что он служит интересам врага, что он должен заставлять себя мириться с этим, ни на секунду не приостанавливало своей разрушительной работы.

Во время полета он не думал о Тесленко. Но в его сознании намертво врубились слова Земцова: "Заукель расстреливает хороших летчиков, если у него возникнет хоть тень подозрения, что они способны пойти на таран". Последние сутки он жил под тяжестью этого приговора. Понял или не понял Заукель, что сержант шел на таран? Он не знал, увидит ли сержанта, вернувшись из полета. Тесленко ожидал его у ворот. Было видно, что он сильно переволновался, хотя и старался казаться равнодушным. Грабарь глубоко вздохнул.

- Вы здорово водили его за нос, - сказал Тесленко, хмурясь.

Капитан внимательно поглядел на него. "Кажется, он понял, - подумал он. Ей-Богу, понял! Молодец!"

- Я старался выяснить, на что они способны, - сдержанно пояснил Грабарь, Ведь это только начало.

- Вы очень рисковали...

- Нет, - возразил капитан. - Риск был небольшой... На первый случай тебе три совета. Начинай разбег, как только немец окажется над сломанной опорой за аэродромом. Больше на него можешь не обращать внимания: ты выйдешь ему в хвост где-то на линии "конец рощи - стог". В любом затруднительном случае уходи на солнце. И последний: держись к немцу как можно ближе. Где угодно вертись возле него, хоть перед самым носом, но только как можно ближе. Тогда, вместо того чтобы прицелиться, у него будет только одна забота: как бы от тебя отвязаться.

- Но зачем вы сами все время уходили в сторону? - спросил Тесленко.