Ищите Волка ! - Леонид Сапожников

И он, закрыв лицо руками, заплакал. Страшное зрелище...

Я молча смотрел на него и не знал, что сказать.

- Знаете, Вениамин Александрович, - бормотал Храмов, давясь слезами, я ничего вам не скажу. Я все буду отрицать. Я состою на учете, в диспансере. После контузии. Нет, нет, это не подлог. Это моя собственная, настоящая контузия. Летчик Храмов был контужен в голову. Но я, который не Храмов, я тоже был контужен в голову. После этого у меня наступили провалы в памяти. Что-то помнил, что-то забывал... Потом это прошло. Сейчас ничего подобного нет. Но я солгу! Я скажу, что есть. И никакая экспертиза не опровергнет меня, потому что я знаю, как доказать, что у меня наступил провал памяти... И я буду упорно цепляться за это... И все отрицать. Но какое все это имеет значение?! Ведь для жены, для своих детей я все равно буду конченым человеком! И тогда я гюрешу с собой. Поверьте, это не шантаж. Какая идиотская ситуация... Мне ничего не останется сделать, как пойти на это... Неужели вам так хочется моего позора, моей смерти? Физической и нравственной? Как хорошо сложилось бы: вы возвращаетесь в Волжанск и докладываете начальству, что версия не нашла подтверждения. А?... Поверьте, перед законом я теперь чист! Убить хотели бывшего меня.

- Это месть? - спросил я.

- Да, - чуть слышно ответил он.

- Поймите и вы меня, - заговорил я. - Узнав это, я тем более должен узнать все. А решать, как поступать с вами дальше, буду не я. Это решит суд. Государство.

- Ну вот... - Плечи у него. опустились. - На миг мне показалось, что сейчас говорили просто два человека. Теперь я понимаю, что вы не можете быть просто человеком. Я не имею права вас осуждать за это. А могу лишь горевать. Что ж, Вениамин Александрович, узнавайте. Но я в этом вам не помощник...

- Вы надеетесь, что мне и моим коллегам все-таки не удастся раскрыть вашу тайну?

- Да, я надеюсь. - Он попытался улыбнуться. Но улыбка не получилась. Это все, что мне остается...

13

Вернувшись в Волжанск, я сначала заехал домой: хотелось увидеть жену.

До начала рабочего дня оставалось еще два часа.

Не успел повернуть ключ в замке, как дверь открылась, Ирина!..

Обнявшись, мы так и стояли в дверях.

На своей щеке я почувствовал ее слезы.

- Прости меня, Венечка, - услышал жалобный шепот. - Это сейчас, сейчас пройдет. Просто я знала, я почувствовала, что ты сегодня вернешься. Нет, нет, никто не говорил! Я сама почувствовала. Я уже полтора часа сижу в прихожей и жду тебя.

Бог мой, до чего же я люблю эту женщину! Мы прошли в комнату, взявшись за руки.

- Как ты себя чувствуешь, Ириша?

- Все хорошо, - радостно-смущенно ответила она. - Ты очень устал, Венечка?

- Да что ты! - рассмеялся я. - Командировка легкой оказалась - так, пустяки. Давай, родная, посидим, а? Вот, располагайся здесь, а я придвину кресло к дивану. Ты и вправду хорошо себя чувствуешь, Иришенька?

Жена, деловито устраиваясь на диване, вдруг стыдливо прикрыла руками свой живот и чуть слышно сказала:

- Наверно, это будет скоро! Я чувствую, Венечка!..

Я думаю, большинство мужчин одинаково ведут себя в подобной ситуации: хлопают глазами и молчат, не зная, что сказать.

- Когда? - пробормотал я наконец.

- Ну кто же может знать точно, дурачок? - тихонько рассмеялась Ирина. - Скоро. Понимаешь? Может быть, завтра. Или послезавтра... Извини, Венечка, я пойду лягу?

- Ну, конечно, конечно! - Я вскочил с кресла, бестолково засуетился. Ты не должна была так долго сидеть в прихожей, что за новости, честное слово!..

- Не сердись! - Она прижалась ко мне. - Я очень скучала без тебя. Мне так страшно...

- Не волнуйся, милая, все будет хорошо!

- Да нет, Венечка, ты не понял меня. Я не о себе. Я так боюсь, когда ты уезжаешь куда-нибудь...

Она впервые сказала о своем постоянном страхе, связанном с моей профессией. Ирина думала уже не обо мне и не о себе - но о нем, третьем. Сама она могла вынести все - и неизвестность ожидания, и затвердевший в сердце страх, и бессонные ночи. Ему - ребенку! - она хотела мира. Мира спокойствия и благополучия. Мира - ровного и каждодневного...

Я проводил Ирину в спальню.

На кухне плотно притворил дверь и распахнул окно.

Надо подготовиться к разговору с Хазаровым. Разговор будет нелегким: ситуация, прямо скажем, сложилась неожиданная. И где только выход из нее?

Инженер... В нем, в его прошлом надо искать выход из этого лабиринта. Инженер... Ничего не могу с собой поделать, но после нашего почти откровенного разговора не могу даже мысленно назвать его Сергеем Николаевичем Храмовым. "Самозванец" - вот кто он для меня теперь. А если я разгадаю его тайну, то и все узнают, что он самозванец, - его сослуживцы и знакомые. И дети. И жена... И это, конечно, будет крахом для него.

Вот так, уважаемый Вениамин Александрович! А что тебе остается делать? Ты сделал свое дело - взял след! Иди по нему, гони - иного пути нет. В жизни так бывает: двое идут след в след. Только один убегает, а другой догоняет... Тебе выпало - догонять.

Сев за стол, я придвинул лист бумаги и стал набрасывать примерную схему ситуации.

Итак...

В ночь с тринадцатого на четырнадцатое августа 1970 года в гостинице "Заря" выстрелом из пистолета "ТТ" был тяжело ранен командированный из Краснодальска Дмитрий Петрович Сурин. Но преступник целил в Сергея Николаевича Храмова, инженера из Старогорова.

Основание для подобного вывода - признание самого инженера: "Да, это стреляли в меня. Я знаю, кто и почему это сделал".

Инженер Храмов - действительно инженер, но не Храмов. Мы имеем благодаря рассказу учителя Синицы ряд серьезных фактов, подтверждающих этот вывод, К сожалению, официальные показания учителя получить не удалось в связи с его скоропостижной смертью. Иначе у следствия были бы бесспорные правовые основания для возбуждения в отношении "Храмова" уголовного дела. А так как пользоваться чужими документами, судя по всему, он начал в военные годы, возникает резонный вопрос, не скрывается ли под личиной "инженера Храмова" военный преступник. Это, кстати сказать, уже прерогатива Комитета государственной безопасности. Может быть, нам предстоит работать совместно. По словам инженера, больше всего он боится, что о его "самозванстве" станет известно жене и детям. Он - опять же по его словам! - не страшится наказания, суда. Ибо уже осудил и наказал себя сам - в душе.

Инженер назвал себя преступником, но в прошлом. И сказал, что человек, стрелявший в него, мстит ему. За что? Кто этот человек? Что связывает их? Последние двадцать с лишним лет "Храмов" чист. Вероятно, их связывает прошлое. Следовательно, врагу инженера сейчас примерно столько же лет, около пятидесяти, или чуть больше, чуть меньше. Кто он, враг "Храмова"?..

А где же настоящий Храмов? Что с ним? Каким образом его документы попали в руки инженера?

Сейчас у инженера все чисто. И у нас - ни одной ниточки из его прошлого. Впрочем, одна тоненькая есть: Аграфена Меркурьевна Попова. Родная сестра боевого друга "Храмова". А может быть, боевого друга настоящего Храмова? Не исключено ведь, что инженер, присвоив себе биографию Храмова, оставил в ней и его друзей. По-моему, это стоящая идея...

Далековато живет Аграфена Меркурьевна - в Сибири. Поселок Костерский, севернее Енисейска...

Уверен, что Хазаров уже распорядился дать запрос в Москву по отпечаткам пальцев "Храмова". На предмет идентификации. Если инженер был в прошлом преступником, возможно, имеются его "пальцы". И тогда задача решается просто: "пальцы" принадлежат такому-то имярек. И нет проблем! А пока - ребус!..

Мы сидим вчетвером в просторном кабинете Хазарова: Кирилл Борисович, полковник Зорин, следователь прокуратуры Роман Николаевич Горюнов и я.

Пока я рассказывал, никто меня не перебивал. Лишь однажды Кирилл Борисович переспросил: "Попова живет в поселке Костерском, за Енисейском? Ага, ясно. Продолжайте, пожалуйста".

Когда я закончил, полковник Зорин вдруг сердито бросил:

- Слушай, Вениамин Александрович, а не очень ли ты, извини, вольно повел себя с этим инженером? Козырей у тебя на руках было в общем-то немного, а ты их взял и сразу выложил!

- Возможно, вы и правы, товарищ полковник, - ответил я.

- Тем более, - продолжал Зорин, - когда тебе стало известно, что Храмов вовсе и не Храмов, ты же понимал, что это уже дело Комитета госбезопасности...

- Я переговорил с начальником областного УКГБ, - вмешался Хазаров, они с нынешнего дня начали проверку инженера, но не возражают, чтобы мы продолжали работать по "Храмову".

- Я с вами, Евгений Алексеевич, - проговорил Горюнов, - не могу согласиться. Мне кажется, подполковник Бизин в целом поступил верно. Психологическая атака ведь достигла цели: инженер признал, что он не Храмов! Теперь предстоит лишь подтвердить это формально. Вернее сказать, и фактически и формально.

- Понимаете, товарищи... - Я внезапно замялся, подыскивая подходящие слова. - Не проводил я никакой атаки. Скорее все вышло экспромтом... Честное слово, инженер для меня - загадка. Загадка! Я знаю, что экспромт в нашем деле - вещь рисковая. Но как пошел наш разговор, так все и получилось.