Без ума от любви - Дженнифер Эшли

Он кивнул, сурово сдвинув брови.

— Да.

— Вряд ли я стану возражать, — мягко ответила она.

— Хорошо.

Он осторожно посадил ее себе на колени, но корсаж платья не позволял ей прижаться к нему. Одно разочарование эти корсажи. Голубая розочка на ее груди измялась под жилетом Йена, а он обхватил ее ягодицы. Она не возражала и не боялась того, что он ведет себя таким образом.

Она даже хотела, чтобы он позволил себе большее. Хотелось расстегнуть пуговицы на его панталонах и запустить руку внутрь. Ей хотелось пробраться через слои одежды и, наконец, нащупать его возбужденный жезл. Для нее не имело значения то, что они сидели в передней гостиной Изабеллы, как и не имели значения широко раздвинутые занавеси на окнах, за которыми шумела парижская улица.

Он молча прижался губами к ее губам, и его язык проник в ее рот.

Это были не поцелуи флиртующего мужчины. Это были поцелуи мужчины, желавшего лечь с ней в постель и послать к чертям все условности. Ее тело трепетало от его прикосновений.

— Нам надо остановиться, — прошептала она.

— Почему?

Бет не нашлась, что ответить. «Я вдовствующая леди, далеко не в невинной юности. Почему бы мне и не поцеловаться в гостиной с красивым мужчиной? Немножко чувственности мне не повредит».

Она просунула свои похотливые руки между его бедер, отыскивая под одеждой его возбужденный жезл.

— Мм. — Он криво усмехнулся. — Вы хотите его потрогать?

— Да, пожалуйста, — ответила распутная леди. — Я слышу, как разбивается фарфор.

— Что? — нахмурился он.

— Ничего. Вы хитрец и мерзавец, а мне дорога каждая секунда.

— Я вас не понимаю.

Она взяла в ладони его лицо.

— Ничего-ничего, напрасно я заговорила.

Ее губы припухли от его поцелуев. Она поцеловала нижнюю губу Йена, касаясь языком уголков его рта, как это делал он сам. Он втянул в рот ее язык и стал его облизывать.

«Он хочет, чтобы я не раздумывая впустила его в свою постель».

Этот мир был не известен Бет раньше, она лишь заглядывала за полузакрытые занавески, за которыми дамы в бриллиантах улыбались пропахшим сигарами джентльменам.

Так много домов, так много окон, так много тепла за ними, и ее впервые пригласили в них войти.

Неожиданно дверь с шумом распахнулась, и в комнату вошла Изабелла в голубом шелковом халате. Бет попыталась отскочить от Йена, но он крепко держал ее. Кончилось тем, что он усадил ее к себе на колени.

Изабелла рассеянно осмотрелась.

— Йен, дорогой, что вы здесь делаете, играя в Гилберта и Салливана еще до восхода солнца? Я подумала, что мне снятся кошмары.

Бет с пылающим лицом, наконец, вскочила на ноги.

— Прошу прощения, Изабелла. Мы не хотели разбудить вас.

Изабелла удивленно раскрыла глаза.

— Понятно. Простите, что помешала.

Слава Богу, есть корсеты, подумала Бет. Соски ее, как твердые маленькие бугорки, плотно обтягивала ткань, но крепкие кости корсета прикрывали их.

Йен не вставал. Опершись локтем о пианино, он рассматривал лепные украшения, видневшиеся за спиной Изабеллы.

— Вы останетесь позавтракать Йен? — спросила Изабелла. — Я постараюсь приоткрыть глаза настолько, чтобы присоединиться к вам.

Он покачал головой:

— Я пришел передать Бет сообщение.

— В самом деле? — спросила Бет.

Как странно, она так и не спросила его, зачем он вдруг появился в гостиной Изабеллы.

— От Мака. — Йен продолжал осматривать комнату. — Он говорит, что будет готов начать ваши уроки рисования через три дня. Он хочет сначала закончить картину, над которой в данный момент работает.

Изабелла успела опередить Бет с ответом:

— Это правда? У моего мужа прекрасно получается, когда он работает сразу над двумя вещами.

В ее тоне слышалась какая-то напряженность.

— Натурщица у него Сибил, — ответил Йен. — Маку не нужна Бет, пока у него есть Сибил.

В глазах Изабеллы мелькнула боль.

— Он никогда так не делал ради меня.

Йен не ответил, и Бет не сдержалась:

— И эта Сибил так ужасна?

— Она сквернословит и ядовита, как змея, — объяснила Изабелла. — Мак познакомил меня с ней, когда мы только что поженились. Он любил меня пугать, и это стало «смыслом его жизни».

Йен отвернулся и смотрел в окно с таким видом, как будто их разговор больше не интересовал его. Восторженное настроение Изабеллы испарилось, и она выглядела осунувшейся и усталой.

— О, хорошо, Йен, если вы не остаетесь завтракать, я снова лягу спать. До завтра.

Она вышла, не закрыв за собой дверь.

Бет смотрела, как она шла, и ей совсем не нравилось, что Изабелла выглядела такой несчастной.

— Вы можете остаться к завтраку? — спросила она Йена.

Йен покачал головой и встал — сожалел ли он о том, что надо уходить, или радовался этому?

— Мак ждет меня в своей студии. Он беспокоится, если опаздываю.

— Вашим братьям нравится присматривать за вами.

У нее тоскливо сжалось сердце. Она росла одна, не было ни сестер, ни братьев и не было друзей, кому она могла бы довериться.

— Они боятся.

— Чего?

Йен по-прежнему смотрел в окно, словно не слыша ее.

— Я хочу снова видеть вас.

Вежливые отказы, которые вбивала ей в голову миссис Баррингтон, проносились в ее голове и исчезали.

— Да. Я тоже хотела бы еще раз вас увидеть.

— Я пришлю вам записку с Керри.

— С вашим неизменно изобретательным мистером Керри?

Он ее не слушал.

— Сопрано, — произнес он.

Бет растерялась.

— Простите, что вы сказали? — Она вспомнила статью в газете, которая так взволновала ее в тот день, когда она встретила Мака. — О, то самое сопрано…

— Я попросил Кэмерона притвориться, будто он спорил со мной из-за нее. Хотел, чтобы люди интересовались сопрано и забыли бы о вас. Он рад был оказать мне услугу. Его забавляло это.

Должно быть, люди видели, как Бет входила в ложу Маккензи и, возможно, как он заталкивал ее в карету Кэмерона, устроил публичную ссору, чтобы отвлечь внимание от нее и привлечь его к ссоре в семействе Маккензи, прославившемся своими грязными делами.

— Жаль, — тихо заметила Бет. — Это была прекрасно сочиненная история, а вовсе не то, что произошло в действительности. Я поняла это. И была поражена.

— Почему, позвольте вас спросить?

— Дорогой лорд Йен, компаньонка по найму — последняя личность, которую затрагивают сплетни. Она неряшливо и бедно одета. Она скучна и бесцветна, и именно поэтому никто не хочет взять ее в жены.

— Кто вам это сказал?

— Дорогая миссис Баррингтон. Правда, она выразилась несколько по-другому: «Ты должна быть скромной и незаметной», — сказала она. — Понимаете, так она пыталась защитить меня.