Божественная комедия (сборник) - Геннадий Прашкевич

«Просто в камень».

«Тогда, сестра, к чему распространяться? Уже я вижу тот грядущий час, которого недолго дожидаться, когда с амвона огласят указ, чтоб воспретить бесстыжим флорентийкам разгуливать с сосцами напоказ…»

Он вдруг спросил: «Какими духами вы пользуетесь?»

«Шанель Эгоист Платинум».

Улыбка мадам Катрин начиналась в уголках губ, потом нежной вспышкой (так казалось Маленкову) озаряла салон. Конечно, присутствующим не хватало сейчас скандала. Конечно, они сейчас предпочли бы иметь дело с самим Снукером. Не с белым квадратом на стене (хотя загадка греет), а, может, с криком, матом, битьем посуды.

«Если бы сейчас на стене появилось полотно Снукера…»

«Они, наверное, обиделись бы? Но почему?»

«Да потому что истина никогда не укладывается в одну человеческую жизнь».

«Значит, дело всего лишь в скоротечности нашей жизни? В том, что мы проживаем подаренные нам годы слишком быстро? В том, что мы заключены в своих собственных телах, навсегда, навечно заключены, и именно это определяет движения нашего пленного духа?»

«В точку, – негромко засмеялся физик. – Вы сформулировали замечательно. Мы действительно не можем вырваться из собственных тел. Пленный дух. Это вы хорошо сказали. Жизнь человека ограничена семью-восемью десятками лет. Трудно с этим смириться».

«Это вы о себе?»

«Простите, но и о вас тоже».

«Даже тюрьму можно украсить, – улыбнулась мадам Катрин. – Бриллианты на шее, – она повернула голову, и камни на шее вспыхнули. – Золото в ушах, кольца, наряды, шляпки, ну вы знаете».

«И все равно вы остаетесь в тюрьме. Вы обречены умирать в своем теле. Оно изначально обречено, даже если прекрасно».

«Вы говорите так, будто додумались до чего-то интересного».

«Слышали о теории относительности?»

«А-а-а, изыскания этого гениального клерка! Однажды в Берне я видела фотовыставку, посвященную его житию. На одной из фотографий он, скажем так, неприлично показывал зрителям язык. Это запомнилось. Тем более что журналисты писали, что язык он якобы показывал самому Богу…»

Наконец она меня увидела! – обрадовался Маленков.

Влажные губы, нежный блеск глаз, поворот красивой головы.

Я ее заинтересовал. Чудесные гладкие ноги, заброшенные одна на другую (мадам Катрин опустилась в кресло). Плевать на Снукера. Я хочу мадам Катрин. Плевать на желтый смычок, я хочу скользить губами по ее обнаженному плечу. Важна музыка, а не инструменты.

«Я думаю, из любой тюрьмы можно выйти».

«Пленный дух… Испущенный дух… Вы об этом?»

«Ну что вы! Смерть – никогда не выход, если вы имеете в виду смерть. Тюрьма заперта, да. Но к любой тюрьме можно подобрать ключи».

«Неужели вы готовы позвенеть ими передо мной?»

«А вы… Готовы услышать?..»

Мадам Катрин вопросительно улыбнулась.

«Мне сейчас не хватает самого малого. Круговой лазер. Слышали о таком?»

«Никогда. Но, судя по вашему взгляду, это требует больших вложений?»

«Гораздо бóльших, чем вы подумали».

«И тогда перед нами откроется рай?»

«Можно сказать и так».

«Значит, речь идет минимум о миллиарде евро?»

«Моя работа окупится чрезвычайно быстро».

«А что это такое – круговой лазер?»

Теперь Маленков посмотрел на нее с восхищением.

«Всего лишь техническое устройство, в котором световой луч, вращаясь по кругу, пронизывает фотонный кристалл. – Наверное, физик считал, что его поймет любая домохозяйка. – Траектория луча искажается, а значит, изменяется скорость света. Понимаете? Искривленное пространство-время превращает луч света в спираль. Размешивали густое варево в закипающей кастрюле? – Маленков посмотрел на мадам Катрин с внезапным сомнением. – Перемешиваемое пространство-время начинает вращаться все быстрее и быстрее, как бы отдельными слоями. И если сквозь это адское варево пропустить нейтрон, то его спин… Ну, спин – это что-то вроде вращения вокруг собственной оси, понимаете?..»

«Абсолютно не понимаю».

«Ну, значит, вам этого и не надо».

«Но все же попробуйте мне объяснить…»

«Ладно, – негромко рассмеялся Маленков. – Приведу как пример. Самое изящное, самое благородное кресло времен Короля-Солнца скажет о времени его правления меньше, чем любой забулдыга из самого дальнего его окружения. Нет, не спрашивайте, – физик, улыбаясь, поднял руку. – Я не знаю, как выглядели забулдыги в окружении Короля-Солнца. Может, как Снукер. Но я знаю, что, прошивая слои перемешиваемого пространства-времени, нейтрон совершит путешествие во времени».

«Это, конечно, всего лишь теория?» – улыбнулась мадам Катрин.

«Русский космонавт Сергей Авдеев провел в космосе семьсот сорок восемь суток. За два года, проведенных на круговой орбите, в своем движении в будущее он обогнал нас, жителей планеты Земля, на одну пятидесятую секунды. Для обывателя это не прозвучит, но физика восхищает».

Ему не хватает решительности, думала мадам Катрин.

Когда этот физик станет знаменитым, как тот бернский клерк, он перестанет искать меня. Обычная утеря ценностей, он прав. Он начнет посещать не модные галереи, выставляющие то, чего, может, и не существует на свете, а зал все с той же «Джокондой». Он сугубый реалист. Он знает, что моя красивая тюрьма к тому времени здорово обветшает. Одна пятидесятая секунды. Много это или мало? Похоже, скорый успех ему не грозит. Мадам Катрин трезво оценивала ситуацию. Ничто так не помогает оценивать ситуацию, чем хороший коньяк. Уже через десять лет (а хватит ли физику десяти лет?) моя тюрьма потребует капитального обновления. Природа много дарит, но много и отбирает. Если быть честной, природа отбирает всё. Я не успею к его путешествиям во времени, да и зачем мне это? Если рай построят, первой в него войдет вон та девчонка с родинкой выше верхней губы… Не я… Это ее губы обратят на себя внимание очередного физика…

Белый квадрат.

Смутная дымка времени.

А если этот Маленков действительно на пороге величайшего открытия?

Кажется, он что-то сунул мне в сумочку. Скорее всего, визитку. Мог бы догадаться, что ему ничего не светит, как мне самой не светит встреча с Родецким-Снукером. Физик всю свою жизнь проведет в России в своем закрытом научном городке, он даже Лувра никогда не увидит, а я буду медленно угасать в собственном теле. Мне никогда не увидеть Снукера, а Маленкову никогда не построить рай. По гладкой спине мадам Катрин пробежали мурашки. Просто украсть у природы – это у человечества никогда не получалось. Потерять легче. Утратить легче. Чуть не с восьмого класса мадам Катрин (тогда Катька Лажовская) хранила в дневнике пожелтевший листок из старого немецкого «Журнала для семейного чтения». Загадка двадцатого века. Утерянный шедевр художника Родецкого. Может, загадкой все это стало только в двадцать первом веке, но писали о загадке много.

Смычок, текущий по струнам.

Никто, правда, не доказал, что такое полотно существовало.

Ссылаются на современников Снукера. Ну да, они есть. Некая проститутка (по другим сведениям – служанка из ирландского бара), пьяные матросы, случайно оказавшиеся в том же баре. Почему Снукер писал в их присутствии? Почему он написал именно смычок и струны, когда известно, что он не выносил музыки? В некоторых воспоминаниях о Родецком писали как о человеке, бежавшем из империи зла. Другие считали его чуть ли не советским агентом. Волшебный смычок и пропитые глаза. Катька Лажовская плакала от разительного несоответствия. Такие люди, как Снукер, рождаются явно в неурожайный год. Советский режим исторг художника из себя, как рвоту. На страничке немецкого «Журнала для семейного чтения» сохранилась реконструкция апокрифического полотна и обрывок интервью.

«…вы пробовали не пить?»

«…а вы пробовали не врать?»

«…наглые художества этой бывшей советской собаки».

«…Он говорит банальности, но рука его гениальна. Правда, нож Мертвой Головы уже хорошо заточен, знаменитая предсказательница подтвердила трагический финал, но теория принудительного ознакомления с искусством, протаскиваемая Родецким…»

Мне уже двадцать пять, подумала мадам Катрин с горечью.

Блондинка, рост 179 см, из них 110 – ниже талии. Голубые глаза, нежная кожа, темная родинка над правым соском. Серебряная медаль в школе, незаконченный университет, внезапный отъезд (почти бегство) в Италию с почти чужим человеком, мужчины, деньги…

Это, наверное, должно писаться вот так:

мужчиныденьгифэшнвечеринкиходитьпомагазинамразводить цветы.

(ФАЙЛ ОБОРВАН)

ненавижу:

подгоревшую яичницу

совхозного быка Сергуньку

алгебру и тригонометрию

Левку Старостина, дурачка

Дашку Мешалкину, выдру болотную рассказ А. Беляева «Мертвая голова»