Восхождение королей - К. С. Пакат

Никандрос выдержал его взгляд, затем выдохнул и провел рукой по лицу, легко массируя его. Он сказал:

— Принц Виира.

Когда он вновь посмотрел на Дэмиена, то это был взгляд искоса из-под приподнятых бровей, и на мгновение они снова стали мальчишками, среди древесных опилок арены бросающими копья, которые не долетали шести футов до настоящих кожаных мишеней.

— Ты представляешь себе, — спросил Никандрос, — что бы сказал твой отец, если бы узнал?

— Да, — ответил Дэмиен. — Какую девушку из деревни звали Кира?

— Их всех. Дамианис. Тебе нельзя ему доверять.

— Я знаю, — он допил вино. Снаружи оставались последние дневные часы и работа, которую предстояло выполнить. — Ты провел с ним утро и уже предостерегаешь меня. Просто подожди до тех пор, — сказал Дэмиен, — когда проведешь с ним целый день.

— Ты имеешь в виду, что со временем он исправится?

— Не совсем, — ответил Дэмиен.

Глава 6

Трудность заключалась в том, что они не могли выехать сразу.

Дэмиен привык к работе с находящимся в разногласии отрядом, потому что к настоящему времени имел уже много опыта. Но сейчас это была не маленькая группа наемников, это были две могущественные силы, традиционно враждующие и с обеих сторон возглавляемые вспыльчивыми генералами.

На их первую официальную встречу Македон въехал в Фортейн, скривив рот. В зале заседаний Дэмиен осознал, что ждет появления Лорена с напряжением. Он наблюдал, как тот входит в зал вместе со своим первым советником Ваннес и Капитаном Энгюраном. Дэмиен не был точно уверен, будет ли это утро наполнено незаметными колкостями или это будет поток невероятных замечаний, от которых у всех откроются рты.

На самом деле все прошло беспристрастно и профессионально. Лорен был требователен, собран и говорил исключительно на Акиэлосском. Ваннес и Энгюран меньше владели языком, и Лорен взял на себя ведущую роль в обсуждении, используя такие Акиэлосские слова как «фаланга», словно он не узнал их от Дэмиена двумя неделями ранее, и создавал ненавязчивое общее впечатление хорошего владения языком. Слегка нахмуренный лоб, когда он искал подходящее слово, и вопросы «Как сказать?..» и «Как называется, когда?..» — исчезли.

— Ему повезло, что он так хорошо разговаривает на нашем языке, — заметил Никандрос, когда они вернулись в Акиэлосский лагерь.

— Все, что с ним связано, не имеет отношения к везению, — ответил Дэмиен.

Оставшись один, он выглянул из шатра. Раскинувшиеся поля выглядели умиротворенными, но скоро армии придут в движение. Красная линия горизонта станет ближе, а вместе с ней земли, которые заключали в себе все, что он когда-либо знал. Он окинул их взглядом и отвернулся. Он не смотрел на новый цветущий Виирийский лагерь, в котором яркие шелка реяли на ветру, и изредка раздавались звуки смеха и песенок, разносясь над свежей весенней травой.

Их лагеря по обоюдному согласию будут раздельными. Акиэлоссцы, видя Виирийские палатки с их знаменами, шелками и разноцветными флагами, начавшие вырастать в полях, преисполнялись презрением. Они не хотели сражаться бок о бок с этими новыми шелковыми союзниками. В этом отношении отсутствие Лорена при Чарси было катастрофой. Его первый тактический просчет, от которого они все теперь пытались восстановиться.

Виирийцы тоже относились презрительно, но в другом плане. Акиэлоссцы были варварами, которые водились с выблядками и расхаживали по лагерю полуголыми. Дэмиен слышал обрывки того, что говорилось по окраинам лагеря: непристойные зазывания, насмешки и издевки. Когда Паллас проходил мимо, Лазар присвистывал.

Все это предшествовало более конкретным слухам, о которых шептались люди — грязным домыслам, которые вынудили Никандроса теплым летним вечером сказать:

— Возьми раба.

— Нет, — ответил Дэмиен.

Дэмиен погрузился в работу и физическую подготовку. В течение дня он занимался организацией работы тыла, планированием и тактическими основами, которые облегчат ход кампании. Он прокладывал маршруты. Он формировал линии подкрепления. Он управлял военными тренировками. Ночью он уходил из лагеря и, когда оставался один, то брал свой меч и тренировался, пока с него не начинал течь пот, пока у него не оставалось сил, чтобы поднять оружие, и он мог лишь стоять с дрожащими мышцами, направив острие в землю.

Он спал в одиночестве. Он раздевался и поливался водой самостоятельно, пользуясь лишь услугами камердинеров для выполнения этих манипуляций без излишней интимности.

Он говорил себе, что это то, чего он хотел. Это были деловые отношения между ним и Лореном. Больше не было — дружбы — но это никогда и не было возможно. Дэмиен знал, что все это не будет какой-нибудь глупой фантазией, в которой он бы показывал Лорену страну; в которой Лорен, облокотившись на мраморный балкон дворца в Айосе, повернулся бы, чтобы в прохладном морском воздухе поприветствовать его взглядом, искрящимся от великолепия вида.

Так что он работал. Были дела, которые требовали выполнения. Дэмиен разослал множество писем сатрапам своей страны, чтобы объявить о своем возвращении. Скоро он узнает количество своих сторонников в собственной стране и тогда сможет начать прорабатывать маршруты и продвижение, которые обеспечат ему победу.

Он вернулся в шатер после трех часов уединенной тренировки с оружием; тело покрывал пот, который с него смыли бы его личные камердинеры, так как он распустил всех рабов. Но вместо этого Дэмиен сел писать письма. Пламя свечей тускло мерцало вокруг, но света хватало для того, что должно было быть сделано. Дэмиен собственной рукой написал послания тем, кого знал. Он не рассказал подробностей того, что с ним произошло.

На другой стороне полей, над которыми сгущались сумерки, где-то в Виирийском лагере под новым управлением работали Йорд, Лазар и другие члены Гвардии Принца. Дэмиен подумал о Йорде, находящемся в форте, который был домом Аймерика. Он вспомнил, как Йорд сказал: «Ты никогда не задавался вопросом, как бы ты себя чувствовал, когда узнал, что лег под убийцу своего брата? Думаю, ты бы чувствовал себя вот так».

Тишина глухого часа ночи, нарушаемая лишь приглушенным ночным движением лагеря, заполнила весь его шатер, когда Дэмиен осознал, что закончил последнее письмо.

Кастору он написал всего одну строчку: «Я пришел». Он не смотрел, как отъезжал гонец.

Нет ничего наивного в том, чтобы доверять своей семье.

Так он сказал однажды.

* * *

Гийон стоял в комнате, очень похожей на ту, в которой умер Аймерик; у Гийона было мало внешнего сходства с сыном. Не было намеков на блестящие завитки волос или строптивых взглядов из-под длинных ресниц. Гийон был мужчина с домашней фигурой в преддверии пятого десятка лет. Увидев Дэмиена, он склонил голову так же, как склонил бы ее перед Регентом: низко,