Тайная война против Советской России - Альберт Кан

Мятеж вспыхнул 2 августа. На следующий день генерал-майор Фредерик К. Пуль – английский главнокомандующий войсками союзников в северной России – высадился в Архангельске при поддержке английских и французских военных кораблей. В это же время сербские и белогвардейские части под командованием полковника английской разведки Торнхилла предприняли марш от Онежского озера, чтобы перерезать железную дорогу Архангельск – Вологда и атаковать отступающие советские войска с тыла.

Разгромив архангельский Совет, генерал Пуль создал марионеточное правительство, получившее название «Верховного правительства севера России» и возглавленное немолодым политическим деятелем Николаем Чайковским.

Но скоро даже такая форма антисоветской власти показалась генералу Пулю и его белогвардейским союзникам слишком либеральной. Они решили обойтись совсем без правительства и учредить военную диктатуру.

5 сентября план был приведен в исполнение, а 6-го посол Дэвид Фрэнсис, находившийся в Архангельске, был приглашен на смотр одного из американских батальонов. Когда прошли последние шеренги солдат, генерал Пуль повернулся к американскому послу и, как бы невзначай, заметил:

– А у нас тут вчера вечером произошел переворот.

– Да ну? – изумился Фрэнсис. – Кто же это постарался?

– Чаплин, – ответил генерал Пуль, указывая на царского офицера, организатора мятежа против архангельского совета.

Фрэнсис знаком подозвал к себе капитана Чаплина.

– Чаплин, кто это вчера устроил здесь переворот? – спросил он.

– Я, – коротко ответил Чаплин.

«Переворот» произошел накануне вечером. Капитан Чаплин и несколько английских офицеров попросту похитили президента Чайковского и остальных членов «Верховного правительства севера России» и на лодке увезли их в глухой монастырь на близлежащем острове, где и оставили под надзором вооруженной охраны.

Такой произвол показался слишком грубым даже послу Фрэнсису, который к тому же не был оповещен о готовящемся «перевороте». Фрэнсис сказал генералу Пулю, что правительство США не санкционирует его.

Не прошло и суток, как марионеточные министры были доставлены обратно в Архангельск, и их «Верховное правительство» возродилось. Фрэнсис каблограммой известил государственный департамент США, что его усилиями демократия восстановлена.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Три года русские солдаты храбро и искусно сражались против превосходящих сил врага. В первые месяцы войны, когда немецкое наступление было в разгаре, русские вторглись в Восточную Пруссию и оттянули с запада два германских армейских корпуса и кавалерийскую дивизию, что дало Жоффру возможность ликвидировать прорыв на Марне и спасти Париж. Русскую армию ослабляла неорганизованность и измена в тылу. Военный министр Сухомлинов был предателем и получал деньги от немцев. Двор кишел шпионами и германофилами, во главе которых стояла царица и ее советчик зловещий поп Распутин. Оружие и боеприпасы были на исходе. К 1917 г. потери русских войск превосходили английские, французские и итальянские вместе взятые – 2 762 064 убитыми, 4 950 000 ранеными и 2 500 000 пропавшими без вести. – Примеч. авт.

2

Диалог между майором Робинсом и полковником Томпсоном, как и все другие разговоры в этой книге, цитируется по документальным источникам. Основным материалом для рассказа о миссии Рэймонда Робинса послужили его собственные показания на допросе в комиссии Овермэна в 1919 г., цитируемые по III тому издания «Немецкая и большевистская пропаганда: отчеты и протоколы юридической подкомиссии сената США 65-го созыва» (Вашингтон, 1919) и по книге Вильяма Харда «Рэймонд Робинс о самом себе» (Нью-Йорк, 1920). – Примеч. авт.

3

Все даты даются авторами по новому стилю. – Примеч. ред.

4

В ноябре 1943 г. полковник Рэймонд Робинс писал авторам настоящей книги: «Впервые я услышал о Сталине, когда Ленин излагал мне свои планы создания Федеративной Социалистической Советской Республики… Он говорил, что они со Сталиным хотят объединить для общей работы все национальные группы населения Советской России, и добавил, что Сталин только что занял пост народного комиссара по делам национальностей… Пожалуй, величайшим историческим вкладом Сталина в дело объединения и усиления советского народа была его блестящая работа на посту народного комиссара по делам национальностей. Его политика способствовала искоренению расового, религиозного, национального и классового антагонизма и дала различным группам советских людей то единство и сплоченность, с каким они сражались и, не щадя своей жизни, защищали Ленинград, Сталинград и всю Русскую землю». В последней фразе полковник Робинс, разумеется, говорит об исторической роли, которую во вторую мировую войну сыграл советский народ, вынудивший к отступлению и разгромивший нацистских захватчиков. – Примеч. авт.

5

«Англо-французское соглашение от 23 декабря 1917 г., определяющее французские и английские зоны действия» (фр.).

6

В Бресте Троцкий хотя и признавал, что русская армия больше не может воевать, все же отказывался подписать мир с Германией на том основании, что подписание такого мира предало бы всемирную революцию. Поэтому он не выполнил указаний Ленина. Позднее Троцкий признавал, что поступил неправильно. После того как немцы вторглись в Советскую страну и угрожали Петрограду, Троцкий заявил: «Я считаю своим долгом сказать на этом авторитетном собрании, что в час, когда многие из нас, и я в том числе, сомневались, допустимо ли подписать мир в Брест-Литовске, один товарищ Ленин, проявляя изумительную прозорливость, упорно, несмотря на наше сопротивление, утверждал, что это необходимо… И теперь мы должны признать, что были не правы». Поведение Троцкого в Бресте было не единственным проявлением оппозиции. Пока он агитировал в Бресте, его ближайший сподвижник Николай Крестинский публично нападал на Ленина и говорил о необходимости вести «революционную войну против германского империализма, русской буржуазии и части пролетариата, возглавляемой Лениным». Сообщник Троцкого по оппозиции Бухарин предложил резолюцию, принятую в Москве на совещании группы так называемых «левых коммунистов» и гласившую: «В интересах международной революции мы считаем целесообразным идти на возможность утраты советской власти, становящейся теперь чисто формальной». Позднее Бухарин признался, что во время брестского кризиса члены оппозиции тайно намеревались расколоть партию большевиков, свергнуть Ленина и создать новое русское правительство. – Примеч. авт.

7

Локкарт и Робинс нашли ценного союзника в лице французского офицера капитана Жака Садуля, в прошлом преуспевающего адвоката и члена палаты депутатов – социалиста. Капитан Садуль неофициально поддерживал связь между Францией и советским правительством. Он пришел точно к таким же выводам, как Робинс и Локкарт. Его откровенная критика позиции, занятой союзниками по отношению к России, вызвала лютую злобу французского посла Нуланса, который стал уверять направо и налево, что Садуль, Робинс и Локкарт «обольшевичились». Нуланс, заимствовавший свои политические взгляды у «двухсот семейств» и акционеров парижских банков, ненавидел советский режим. Он лишил Садуля права сноситься непосредственно с французским правительством и даже перехватывал его личные письма. В своей книге Локкарт вспоминает, что Нуланс, для того чтобы помешать Робинсу оказать влияние на американского посла Фрэнсиса, стал распускать про Робинса всевозможные слухи. По его указанию, один из его секретарей многозначительно спросил в присутствии Фрэнсиса: «Кто же американский посол в России – Фрэнсис или Робинс?» Эти маневры возымели действие. Фрэнсис перестал доверять Робинсу, опасаясь, что тот метит на его пост. Он даже подозревал, что Робинс осведомляет большевиков о его тайных сношениях с Калединым. – Примеч. авт.

8

Текст ноты, впервые опубликованный в одном из отчетов конгресса США (от 27 июня 1919 г., стр.2336), цитируется в книге Гревса «Американская авантюра в Сибири (1918–1920)». – Примеч. авт.

9

Рэймонд Робинс и Брюс Локкарт совместно установили с полной достоверностью, что во многих случаях главари этих банд, иногда называвшие себя анархистами, финансировались германской военной разведкой с целью провоцировать беспорядки, которые Германия могла бы использовать как предлог для интервенции в России. – Примеч. авт.