Trust: Опека - Чарльз Эппинг

Люди перешли в следующую комнату, но Алекс отстала, ее заинтриговала увеличенная фотокопия документа, озаглавленного «Предписание». Его прислали в ночь на 12 декабря 1942 года. В нем сообщалось об отправке в трудовой лагерь в Германии. Документ был на голландском языке, но приказ был подписан каким-то немцем из «центрального бюро по еврейской эмиграции».

Читая документ, Алекс попыталась представить себе, что должна была чувствовать семья, сама Анна, когда они получили приказ, предписывающий им покинуть Амстердам. Внизу документа стоял перечень вещей, которые Франки могли взять с собой.

Алекс прочитала первую строчку: 1 koffer of rugzak. Один чемодан или рюкзак. Алекс легко перевела весь список. Голландские слова зловеще похожи на немецкие. Она смогла понять почти каждое слово в списке:

2 paar sokken — две пары носков;

2 onderbroeken — два комплекта белья;

2 hemden — две рубашки.

Список выглядел таким обыденным, таким невинным, как будто люди получили приглашение отправиться на каникулы.

За спиной Алекс услышала приятный голос. Она чуть повернула голову и увидела молодого мужчину, который читал себе под нос этот перечень. Он выглядел неплохо. Похож на латиноамериканца — иссиня-черные волосы и бородка, но одет, как классический выпускник Йеля: широкие светло-коричневые брюки, голубая оксфордская рубашка с длинными рукавами, темные кожаные туфли типа мокасин. Рукава рубашки закатаны, так что были видны сильные предплечья, густо заросшие темными волосами.

На левом запястье поблескивал серебряный «ролекс», совсем как тот, на который Алекс обратила внимание в витрине часового магазина Бюхерера.

— Удивительно, не правда ли? — Он повернулся к Алекс. — Слова кажутся такими мирными. Но когда думаешь, что на самом деле они означают…

Алекс понимающе кивнула.

— Только что думала именно об этом.

— Вам помочь с переводом? — спросил мужчина. Он говорил по-английски с легким акцентом, но Алекс не могла понять, с каким.

— Думаю, смысл я уловила, — ответила Алекс. — Язык так похож на немецкий.

— Так вы немка?

— Нет. — Она повернулась к нему. — Я американка. Но живу в Швейцарии. А вы? Голландец?

— С такой внешностью? — Он широко улыбнулся. Белизна его зубов ярко контрастировала с темными волосами и смуглой кожей. — На самом деле я из Бразилии. Но жил в Гааге. Мой отец работал в Итамарати,[21] состоял на дипломатической службе Бразилии. А меня угораздило завести подружку из Голландии, однако любви хватило лишь на несколько месяцев. — Он протянул ей руку. — Кстати, меня зовут Марко.

— Привет. Меня — Алекс.

Его рукопожатие было крепким, но нежным. Его глаза — светло-голубые, скорее зеленые.

— Можете представить, какими они были циничными? — Он указал на увеличенный снимок, изображающий вступление фашистских войск в Амстердам. — Они разослали подобные письма всем евреям в Голландии, обставив все так, будто посылают людей в горы на летний отдых. — Он кивком указал на перечень вещей. — Им посоветовали взять с собой эти вещи. А ведь отправляли-то их на смерть.

Марко вслух прочитал остальной список, тут же переводя слова на английский:

1 werkpak — одну рабочую куртку;

2 wollen dekens — два шерстяных одеяла;

1 eetnap — миску;

1 drinkbeken — стакан;

1 lepel — ложку.

Возле них начал собираться народ.

— Пошли в заднюю часть дома.

— Зачем? — спросила Алекс.

— Именно там более двух лет пряталась семья. Анна назвала это место «потайным крылом».

Марко провел Алекс в дверь, замаскированную узким отъезжающим книжным шкафом с пыльными томами.

— Это в том конце.

— Значит, вы тут не впервые?

— Нет, я был здесь однажды, еще ребенком. Не смог забыть. — Он подошел к панели на дальней стене.

— Видите? — Марко указал на строчку посередине. — Тут объясняется секрет исчезновения этих людей — говорится, что они бежали в Швейцарию, якобы у них был счет в швейцарском банке и поэтому им позволялось въехать в страну. Отец продал свое дело — торговлю пряностями — партнеру-голландцу, который пообещал вернуть его часть после окончания войны.

Алекс вспомнила свой вчерашний разговор с Руди у входа в банк Цюриха. О том, как еврейские семьи отдали свои деньги в руки попечителей-швейцарцев, предполагая, что после войны получат их назад, и насколько на самом деле можно доверять швейцарцам.

Они вошли в заднюю комнату, там Алекс прочитала о том, как попечитель-голландец Франков не только рисковал своей жизнью, пряча целую семью, но и настоял на том, чтобы после войны вернуть все господину Франку, включая дневник Анны. Если бы не он, никто бы и не узнал, что произошло.

— Это была ее комната. — Марко провел Алекс в маленькую угловую комнатку в задней части здания. Одна стена оклеена вырезками из журналов с изображением известных киноактеров. Возле двери приколота выцветшая карта Европы. — Видите? Тут они следили за продвижением войск союзников. — Марко провел пальцем по отмеченному маленькими красными булавочками маршруту, ведущему из Франции в Голландию. — Армии союзников высадилась в Нормандии. Они уже добрались до Бельгии. Дошли почти до голландской границы, но тут семью Франк обнаружили нацисты. По-видимому, их выдали. Так и не удалось узнать, кто именно.

Алекс прочла выдержки из дневника Анны, висевшие возле карты:

Шестое июня 1944. День высадки.[22] Наступление началось! Неужели не за горами долгожданное освобождение?

Раздался звонок, и комнату заполнила большая группа французских туристов. Они громко переговаривались, протискиваясь в маленькую комнатку и увлекая Алекс и Марко за собой.

В соседней комнате было множество компьютеров. Алекс остановилась возле маленького экрана, на котором демонстрировался документ, подтверждавший рассказанную Руди историю с кораблем. Это случилось у побережья Флориды. Тысячи беженцев-евреев, которым уже было отказано во въезде на Кубу, отчаянно пытались добиться разрешения от Соединенных Штатов, но местные власти запретили им въезд. Пару дней спустя корабль направился назад в Германию. Почти все люди, находившиеся на борту (как говорилось в хронике), погибли впоследствии в нацистских концлагерях.

Алекс заметила, что вокруг нее стали собираться люди. Она оглянулась в поисках Марко. Его нигде не было видно.

Она перешла к следующему экрану, там показывали интервью с женщиной, которая была с Анной Франк и ее сестрой в Бухенвальде. Женщина рассказывала, как фашисты обращались с детьми, — описывала побои, издевательства, непосильный труд и изуверские медицинские эксперименты. Она сказала, что Анне и ее сестре «повезло» — они умерли от тифа, прежде чем мучители добрались до них.

Интервью сопровождалось черно-белыми кадрами хроники, показывающей жизнь в концлагерях. В одном кадре фашистские солдаты собрали заключенных на грязной насыпи. Большинство заключенных были раздеты догола. Кожа да кости. Солдаты выстраивали изможденных мужчин и женщин рядами на краю глубокой ямы и методично расстреливали. Одна женщина была чрезвычайно похожа на мать Алекс — когда та умирала от рака.

Она смотрела, как заключенных расстреливают шеренга за шеренгой, их безжизненные тела сталкивают в яму и сгоняют на насыпь следующую группу людей. Странно, но никто не пытался бежать. Никто не реагировал на то, что происходило. Они просто делали шаг к краю насыпи и ожидали своей очереди, ожидали, когда их убьют.

В комнате от большой толпы людей стало жарко и душно, Алекс вспотела. Она попыталась поискать Марко. Не видя его, Алекс протиснулась сквозь толпу в направлении голубой таблички с надписью «Выход» в дальнем конце комнаты. Там его не было.

«Может, он на улице», — подумала она.

Она поспешила к выходу, вдоль стен коридора за стеклом были выставлены издания дневника Анны на разных языках: голландском, иврите, арабском, русском, испанском, итальянском, английском, французском — даже на немецком.

В конце коридора, прямо перед дверью, были написаны слова отца Анны Франк — те, что он сказал, вернувшись после войны в Голландию. Он выжил в концлагере, но потерял всю семью.

Несмотря на желание побыстрее выйти, Алекс буквально потянуло к написанному. Она внимательно прочитала: «Я потерял все, за исключением собственной жизни. Того, что случилось, изменить нельзя. Единственное, что можно сделать, — учиться у прошлого, осознавать, что означают дискриминация и преследование невинных людей. Я считаю, что долг каждого — помочь побороть предрассудки».

Алекс открыла тяжелую металлическую дверь и шагнула под лучи солнца.