Город спит, просыпается магия - Коллектив авторов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Чего читаешь?
Илья молча показал.
– Фантастику любишь?
– Ну, так…
– Не куришь? Нет? А я подымлю.
Гость чиркнул зажигалкой и встал у форточки. Сигаретный дым тянулся вверх и уходил в сырые серые сумерки.
– Я тоже читал. Желязны там, ещё кто-то. Сегодня редкая ночь, кстати.
Илья поднял взгляд.
– Почему?
– О! – Гость выпустил струйку дыма. – Про фейри слышал?
Он кивнул.
– Они здесь есть, на Казантипе и там, в холмах. И раз в двенадцать лет наступает такая ночь, когда фейри могут выполнить любое твоё желание. Ну как попросишь, конечно… но были такие случаи. Волшебная ночь…
Илья посмотрел за окно. Любое желание…
– А сам-то чего?
– Я? – Паша рассеянно пыхнул дымом. – Да стар я уже. Суперстар, чувак. Чтобы эти девчонки выполнили твоё желание, нужно быть нецелованным, чистеньким, аки агнец. А я, как понимаешь, маленько того уже. Нагрешил по горло. А у тебя как, есть шанс?
Илья покраснел.
– Так давай вперёд, юный падаван. Ночь только начинается. Всё в твоих руках.
В прихожей скрипнул паркет. Паша стряхнул пепел и оглянулся.
– Марин, ну ты чего там? У нас тут стол ломится, а бокалов нет! Непорррядок!
Раскрасневшаяся, сияющая Маринка переступила порог; плеснулись голоса, захлопали дверцы шкафчиков, двинулись табуретки. Илья тихо прошёл в прихожую, надел сандалии и вышел на лестницу, привалился к стене. Сквозь тонкую деревянную дверь волновался Маринкин голос.
– Ты что, сдурел? Куда он пошёл, ночь на дворе! А заблудится, мне мать мозги выест!
– Не заблудится, – примирительно бормотал Паша. – Там море в двух километрах, чего там блуждать-то? Ночь тёплая, здоровый лоб, погуляет и придёт. Ему полезно, а то усохнет за своими книжками.
– Я волнуюсь, ты чего…
– Забей, всё нормально будет. Иди ко мне. Помню, мы пацанами бегали по ночам купаться на Татарку. Луна полная, идёшь, травы колышутся – аж жуть.
– Что, и фейри видели?
– Да ну, какие фейри. Хиппари только обкурившиеся, дети цветов. Пойдём выпьем уже, что мы тут стоим, как бедные родственники…
Илью передёрнуло. Он почему-то верил, на чуточку верил в эту легенду о фейри. Одно другому не мешает. Возвращаться в квартиру было противно. Пусть себе трахаются. Фейри есть, и он обязательно их встретит. Именно сегодня.
Дождь затихал. Во дворе пахло мокрой листвой; под ногами струилась вода и чавкала нанесённая глина. Он повернул за угол – там, в лунном блеске, стояли холмы. Он постоял немного и упрямо пошёл вперёд.
Дорогу основательно размыло. Он пробирался по тропке вверх и вниз; дышалось легко и свободно. Где же искать этих фейри? Или сами тебя найдут? Однажды он оглянулся – городок редкими огнями светился во тьме. Вдали вспыхивали зарницы, и что-то там, в черноте, дрожало размытым серебристым пятном. Ветер лениво шевелил траву, пахло полынью и ещё чем-то сладким, тянущим, медовым. Он прошёл один курган, другой, спустился в лощину и снова поднялся вверх… Глаза постепенно привыкли к темноте. Ветер вдруг толкнул его в спину, и он очнулся, выпав из забытья. Кругами лежали серые старые камни, дорожка терялась в траве, скрадывалась тенями. Он сделал шаг, другой. Было так странно. Каждый шаг кружил его, или камни вокруг него, или небо над ним. Он замер, пошатываясь.
– Эй, здесь есть кто-нибудь?
Ветер швырнул в него листьями, каплями, пылью. Кто-то засмеялся – тоненько, нежно. Он обернулся – на камне сидела девушка. Небольшого роста, едва ли ему по грудь, но красивая, ладная. Глаза, как маленькие звёздочки. Фейри насмешливо улыбалась.
– Ты же фейри, верно? Ты правда исполнишь моё желание?
Она только засмеялась.
– Самое заветное, я понимаю.
Меж ними упали капли дождя. Илью била дрожь.
– Послушай, я устал быть один. Я словно попал между двух колей, понимаешь? Я везде чужой, везде другой. Слишком умный для одной компании, слишком глупый для другой. В результате я никто, лишний. Я не хочу быть всё время лишним, я хочу иметь настоящих друзей, вместе что-то делать, быть с девушками… Если не можешь сделать меня умным, сделай глупым, потому что мне не нужна такая жизнь!
Небо за его спиной грохнуло, и сверху полились струи дождя. Он мгновенно вымок, оглох, ослеп. Фейри сидела как ни в чём не бывало.
– Если я с кем-то, я всё равно бегу от него, отгораживаюсь. Пожалуйста…
– Глупый…
Голос её прекрасен.
– Какой смешной дурачок.
Он судорожно глотает воздух, дождь, небо.
– Кто сказал, что тебе не хватает ума? И с чего ты вдруг решил, что, поглупев, станешь счастливым?
Дождь бьёт его по лицу. Луна расплывается.
– Мне нечего тебе дать.
Что-то швыряет его в грязь, и слова сами вылетают из горла.
– Сделай! Пож-жалуйста! Я заплачу, всё, что хочешь! Я молод, здоров, я никому не нужен!
Молния разрывается прямо над ним, и он падает, катится, катится. Луна мечется в обрывках туч. Только луна, трава, камни, серые камни в серебристых струях дождя. Вода подхватывает его и несёт, плавно покачивая, утешая, баюкая. Дон ю край, бейби… но но но но но но… край…
Где-то шумит море. Он словно корабль, приставший к берегу после шторма. Чьи-то руки вытаскивают его на берег, и нежные пальцы прикасаются к лицу.
– Эй, ты откуда такой грязный?
Женский голос, ласковый, хороший.
– Погоди, сейчас…
Шорох шагов по гальке. Плеск волн. Шаги возвращаются, и вода смягчает разгорячённую кожу, смывая грязь, пену, кровь…
– А ты красавец. Гляди-ка, дышит и молчит. Чего молчишь, спящая царевна? Али расколдовать тебя надо?
Мир поворачивается и падает, падает, падает. Что-то нежное и тёплое прикасается к его губам, и слёзы сами льются потоком.
Море шумит.
Кто-то обнимает его и покачивает, прижимая к себе.
Дон ю край, бейби… край.
Люди Повозок
Наталия Самойлова
Они приходили в начале каждого лета и жили по два месяца, по три. Разбивали лагерь на пустыре за старым мельничным заводом. Спали прямо в своих фургонах, в любой момент готовые снова тронуться в путь. Они себя так и называли – дромлуме, «люди повозок», а про горожан говорили – кхэрлуме, «люди домов».
Это ему Аделя объяснила. Она говорила по-русски хорошо, но незнакомые слова то и дело проскакивали.
Аделю он увидел в то лето первый раз. Когда он спрашивал её, бывала ли она в городе раньше, она иногда говорила «Да», а иногда говорила «Нет».
