Только звёзды знают её имя. Забытая звезда Салема - Аманда Марроне

– Мы не в Глостере! – рявкнула я. – Сейчас у нас дома двух девушек жестоко избивают, потому что мы не в Глостере. Я украла и солгала, а они за это платят.

Тэмми выпучила глаза.

– Я должна их пожалеть? Серьёзно? – Она скрестила руки на груди. – Нет уж. Я крепко усвоила, что заботиться надо только о себе. И осмелюсь сказать: этих соплячек давно пора было хорошенько выпороть за все те неприятности, которые они причинили людям. Я вообще не в состоянии представить, как ты можешь испытывать к ним хоть каплю сочувствия.

– Если бы ты знала преподобного, как знаю его я или Томас, то, возможно, поняла бы.

Тэмми хмыкнула.

– А ты помнишь, что мать Элизабет умерла из-за них?

Я посмотрела на Элизабет. Её нижняя губа дрожала. Слёзы заблестели на светлых ресницах, и она опустила голову.

– Так много людей погибло. Ты спишь одна в пустой холодной комнате, без отца и матери – и всё из-за этих девчонок.

Тэмми уставилась на меня. Её глаза были холодны, как два камня.

– В моём сердце нет ни капли жалости к ним, и в твоём не должно быть.

В глубине души я понимала, что Тэмми, скорее всего, права. Бетти и Эбигейл, вероятно, не заслуживали жалости. Но, возможно, маленький уголок моей души ещё не был поглощён чернотой, потому что я действительно жалела их. Несмотря на всё, что они сделали, мой желудок скрутило узлом при мысли о побоях, которые им достались – из-за меня.

Вдобавок, осудить их означало осудить и мою маму. Она могла бы признаться, не оговорив никого другого. Если б мама так и сделала, не рассказывая о ночных полётах в лесу, всё могло закончиться там же и тогда же. Не было бы более полутора сотен обвиняемых и двенадцати казнённых людей.

Бетти и Эбигейл это начали, но мама продолжила – и всё вспыхнуло, как страшный пожар в сухую августовскую жару.

О, как я хотела, чтобы мама была здесь и рассказала, что произошло на самом деле!

Я почувствовала вес тетради в руке. Когда я напишу в ней своё имя, смогу ли я по-прежнему испытывать сострадание – в том числе и к тем, кто, возможно, его не заслуживал? Мы ведь собирались призвать чёрную магию – магию тьмы и мести. Сумею ли я это сделать?

– Я чувствую, что ты колеблешься, Вайолет, – сказала Тэмми. Теперь её голос звучал мягче. – Ты нужна нам, а мы нужны тебе. Ты спишь одна в холодной комнате, – повторила она. – И если есть способ найти твоих родителей, то вот он. – Тэмми постучала по тетради. – Вот как это сделать.

Я кивнула. Мне не будет покоя до конца моих дней, если я не найду маму и не узнаю у неё, что произошло на самом деле.

Я протянула им тетрадь.

– Унеси это, Элизабет. У меня не выдержат нервы, если она будет где-то рядом с домом Пэррисов.

– Я спрячу её в надёжном месте, в амбаре, – сказала Тэмми. – Завтра полнолуние. Возьмите мех или перо, или просто напишите пожелание и заверните в свёрток вместе с яйцом.

Я посмотрела на неё.

– Яйцом?

– Чтобы родились наши фамильяры, – прошептала Элизабет, нервно оглядев лес.

– Успокойся, Элизабет Принс! – воскликнула Тэмми. – Ты вот-вот станешь ведьмой.

Элизабет заломила руки и посмотрела на нас.

– Мы действительно это сделаем? – Она прижалась к нам. – Завтра вечером мы в самом деле станем настоящими ведьмами?

Тэмми улыбнулась.

– Завтра мы используем силу троих. И станем женщинами, с которыми надо считаться.

Элизабет выпрямилась. Её лицо сияло.

– С которыми надо считаться!

Я посмотрела сквозь ветви на темнеющее небо. Завтра я заверну воронье перо и яйцо в тряпку. Моя мать умела видеть будущее по содержимому яйца, и её способность завораживала меня. А теперь я сама стану той, кто сможет наложить на мир собственные чары.

Я улыбнулась Тэмми и Элизабет.

– Мы будем женщинами, с которыми нужно считаться. И женщинами, которые умеют летать.

Глава 13

Большую часть следующего дня я провела, ухаживая за Бетти и Эбигейл. Преподобный воспринял Библию чрезмерно буквально и не пожалел розги[1]. Я была в ужасе от его жестокости, когда осторожно смазывала их раны мёдом. И ещё меня по-прежнему мучило чувство вины за то, что я навлекла это на девочек. Их мелкие кражи остались бы незамеченными, если бы я не подсунула им листы из тетради.

Слова Тэмми эхом отозвались у меня в голове. Мать Элизабет мертва, отчиму нет до неё дела, а ты спишь одна в холодной комнате, без отца и матери, потому что их продали.

Легко было посчитать, что Эбигейл и Бетти заслужили красные и синие полосы на ягодицах – эти свежие кровоточащие рубцы, – но я ничего не могла с собой поделать: не могла изгнать чувство вины из своего сердца.

Я знала, что Тэмми будет насмехаться надо мной за малейшее раскаяние, но я почти ожидала – почти хотела, – чтобы Бетти и Эбигейл обвинили меня в краже этих тетрадных страниц и в том, что я подложила их под матрас.

Разумеется, они обо всём догадались. Знали, кто их подставил. Но они не задали ни одного вопроса и никому ничего не сказали. Девочки хранили молчание, если не считать тихого плача Эбигейл, и я ломала голову, почему они не накинулись на меня.

Принеся тарелки с ужином, я в сотый раз извинилась перед ними – мысленно, потому что слова застревали у меня в горле. И я не могла понять, почему их молчание ранило меня больше, чем самые гадкие и жестокие слова.

Возможно, сегодня вечером, когда я распишусь в тетради, я смогу повернуть время вспять и сделать всё по-другому. Собственно, это было ещё одной проблемой, которые и так валились со всех сторон: вечером мне придётся как-то выбраться из дома. Я могла пройти по дорожке, не издав ни звука, но как прошмыгнуть мимо собаки и как заставить замолчать скрипучую дверь? И какое оправдание я сумею придумать, если меня застукают на улице?

Я подошла к окну и уставилась на лес сквозь ромбовидные стёкла – как раз вовремя, чтобы увидеть фигуру, идущую к дому. Томас. Его торопливые шаги означали, что дело срочное, и мне стало интересно, какие новости он принёс.

Дверь открылась и захлопнулась. У меня заколотилось сердце.

– Мама! – крикнул Томас.

Я стояла на