Старинные гербы российских городов - Надежда Александровна Соболева

стволы и штыковые трубки». Эти сведения отражены в рисунке тульского герба: «В червленом поле горизонтально положенный на двух серебряных шпажных клинках, лежащих наподобие андреевского креста, концами вниз, серебряный ружейный ствол, вверху же и внизу по одному молоту золотому. Все сие показывает примечания достойный и полезный оружейный завод, находящийся в сем городе».

О городе Черни, как и о других городах Орловской провинции, сообщалось, что назван он по имени реки, на которой стоит. В гербе города Санти изобразил черно-синюю полосу. Это река Черная, «сей цвет доказывает ея глубину».

Порой ведомости из городов отличались особой скудостью, из них трудно было выбрать данные, подчеркивающие специфику города, и воплотить их в герб. В таких случаях Санти пользовался широко распространенным приемом: в гербе отражалось название города. Так появились в России «говорящие» гербы. По этому принципу создан герб Великих Лук (в красном поле три больших золотых лука), Зубцова (в красном поле золотая стена с зубцами). В распоряжении Санти была «книга регулов геральдических», которым он следовал при создании гербов. Видимо, именно из этой книги пришли геральдические фигуры в гербы городов Алексина («в червленом поле две златые палицы Геркулесовы, накрест положенные толстыми концами вверх»), Арзамаса («в золотом поле два стропила, одно из которых красное, а другое зеленое»), Торжка («в голубом поле три серебряные и три золотые голубя, имеющие красные ошейники»), Юрьевца («в лазуревом щите с золотою оконечностью (геральдическая фигура, — Н. С.) серебряная башня с отверстыми вратами»).

Итак, иноземец Франциск Санти творчески подошел к составлению русских городских гербов. Он создавал их рисунки или на основе имеющихся в России и известных ему эмблем, или точно следуя описанию города, его достопримечательностям, о которых сообщалось в ответах на запросы Герольдмейстерской конторы. В результате городская эмблема являлась знаком определенного реального города, несла в себе конкретную информацию о городе.

Деятельность Герольдмейстерской конторы, как бы мы теперь ее определили, протекала в рамках программы по сбору сведений о русских городах. Еще одно учреждение — Главный магистрат (высший орган городского управления в России), созданный по распоряжению Петра Великого, — занималось сбором данных о каждом городе.

Для своей анкеты Санти заимствовал даже некоторые пункты формуляра, «по которому город с надлежащими обстоятельствы описан быть имеет», входящего в «Регламент Главного магистрата».

Эти действия, внешним выражением которых была и герботворческая работа Санти, явились отражением политики русского правительства в отношении городов, своеобразной констатацией факта, что город является самостоятельной экономической, административной в культурной единицей. А включение в анкету вопроса о гербе города, вероятно, должно было отражать и восприятие его как определенной самоуправляющейся единицы.

Преемники Петра I аннулировали даже то номинальное самоуправлении, которое было предоставлено русским городам. В 1727 г. городовые магистраты вновь оказались в подчинении царских губернаторов и воевод. Через год ликвидируется Главный магистрат.

Составление городских гербов откладывается на неопределенное время, тем более что и деятельность Ф. Санти заканчивается весьма печально. Превратности его судьбы, хоть и не имеют отношения к герботворчеству, заслуживают, на наш взгляд, внимания.

После того как в 1725 г. скончался император Петр I, Екатерина пожаловала Санти звание обер-церемониймейстера, но вскоре Санти был неожиданно заподозрен в причастности к антиправительственному заговору. 27 мая 1727 г. был объявлен «манифестъ о винахъ Антона Девiepa съ товарищами». Им предъявили обвинение в намерении лишить престола Петра II и передать власть герцогине голштинской Анне Петровне. Среди участников заговора был и граф П. А. Толстой, с которым сблизился Санти. Этого обстоятельства, по-видимому, было достаточно врагу графа Толстого, всесильному А. Д. Меншикову, чтобы без суда и следствия сослать Санти в Сибирь. 3 августа 1727 г. Меншиков написал сибирскому губернатору князю М. В. Долгорукому письмо, в котором было сказано: «Понеже де обер-церемонимейстер граф Санти явился в важном деле весьма подозрителен, того ради его имп. величество указал его отправить из Москвы в Тобольск, а из Тобольска в дальную сибирскую крепость и содержать его там под крепким караулом, дабы не ушел». Графа Санти переправили в Якутск, откуда в 1731 г. он был отослан в Верхоленский округ. Там Санти провел три года, а в 1734 г. «был взят в Иркутск», по-видимому, самовольно иркутским вице-губернатором. Однако об этом стало известно в. столице, после чего в Иркутск пришел высочайший указ перевести государственного преступника Ф. Санти в Средний Вилюйский острог, где его содержать под «крепким караулом», причем приказано было не давать ему ни чернил, ни бумаги и «никого к нему не пускать». Впрочем, в указанный острог Санти не попал, а был отправлен в 1738 г. в Усть-Вилюйское зимовье. Условия жизни там были ужасные. Они достоверно описаны в донесении караульного солдата, приставленного к Санти. Донесение подано в Сибирский приказ, а оттуда впоследствии поступило в Сенат: «Тот Сантий и караульные, подпрапорщик и солдаты, обретаются при том зимовье и от тамошняго пустыннаго места и от недовольнаго к житию строения, живут с ним, Сантием, во всеконечцой нужде, понеже в том зимовье, кроме одной юрты, никакого строения нет, да и та де ветхая и без печи; и в зимнее время жить с великою нуждою и хлебов печь негде, отчего де оный подпрапорщик и солдаты и с ним, Сантием, без печенаго хлеба претерпевают великий голод и принуждены иметь себе пропитание весьма нужное, разводя муку на воде, отчего де солдаты всегда больны и караул содержат с нуждою… а в прочия де места перевести его, Сантин, невозможно, понеже места безмерно отдаленный и ко оным де пути, через многие пустыни и горы, и болота, многотрудный…». Так как содержание графа Санти в столь отдаленной местности оказалось затруднительным, то было принято решение перевести его в Енисейск. Там Санти провел еще несколько лет, и лишь указом от 28 августа 1742 г. ему был возвращен прежний придворный чип обер-церемониймейстера, позднее пожалован титул действительного тайного советника. Опала и ссылка кончились.

Так сложилась судьба пьемонтского дворянина, графа Франциска Санти, с личностью которого связаны первые шаги «геральдического художества» в России.

Глава IV

ГОРОДСКОЕ

«ГЕРАЛЬДИЧЕСКОЕ ХУДОЖЕСТВО»

СЕРЕДИНЫ XVIII В

После удаления Ф. Санти от должности составление городских гербов в России находилось, по утверждению Сената, «не без остановки». Во всяком случае, в переписке 40-х годов Герольдмейстерской конторы с Сенатом по поводу городских гербов звучит минорная нота: «Они и поныне не опробованы, и в тех гербах, в которых какая фигура изображена какова ради случая, тому описание не учинено». Дело, конечно, было не в аресте «художественного руководителя» Герольдмейстерской конторы, хотя и этот факт сыграл свою роль: рисовать гербы практически было некому. Вместе с Санти от сочинения гербов «отбыл» Иван Ардабьев,