Ломбард шкур и костей - Роберт Кормер

Он взглянул на этого мальчика: сама невинность, хрупкость и наивность, сама уязвимость и беззащитность, с ним можно сделать все, что угодно. А также и остальные — с ними также можно было сделать все что угодно. Эта мысль, будто наползающая тень, укутывала его сознание. «Может, я не прав? Может, мои инстинкты меня подводят? Может, этот мальчик умнее чем кажется?»

Трент испугался, что в этот день он повстречался с субъектом, который являясь мастером уловок, в игре с вопросами и ответами смог обвести его вокруг пальца, мастерски сделав его ученым идиотом, неспособным ни на что. Он вспомнил классическое описание идеального преступления: «Оно настолько идеально, что даже не напоминает преступление». Идеальный обманщик. И может ли кто-нибудь столь невинно выглядящий, столь чистый и честный при появлении любой вероятности обвинения быть вдруг отпущенным?

Этот мальчик сидел перед ним. Был ли он идеальным обманщиком? Может, может… «или я просто обманываю себя?»

Тренту было ясно, что пора уже было решить — продолжить или остановиться. На самом деле просто. Отпустить мальчика и послать его назад к его повседневному бытию, обычной жизни, не знающей рока судьбы, и он всего лишь был бы отпущен, или копнуть глубже? Сделать вызов всей его хитрости и опыту изворачиваться, если вдруг в этом мальчике скрывается дьявол, если вся его невинность — лишь видимость, фасад, маска.

«Но ты ведь знаешь, что это — не так».

Трент проигнорировал маленький голос внутри себя.

— Надо успокоиться, — услышал Трент, как это произносил его самый разумный голос. — Надо просто посмотреть фактам в лицо. Дело открыто против тебя, и найдены смягчающие обстоятельства.

Мальчик закачал головой.

— И что нам с этим делать? Прочему в полиции думают, что я… — он остановился, очевидно, чтобы не произнести это фатальное слово. — Почему они считают, что это сделал я?

— Это все, о чем мы говорили раньше, Джейсон. Мотивы и побуждения, отсутствие других подозреваемых. Никто не видел Алисию после того, как ты оставил ее в тот день. И как сам допускаешь, что ты никого не видел в тот день, кого бы не видел прежде, или кто вел бы себя подозрительно. Никого. Родители Алисии, ее брат, у всех есть оправдание, — Трент специально обходил слово «алиби». — Ты же не можешь никак оправдать свои действия, нет ни одного свидетеля, кто мог бы сказать, что ты делал в период с четырех до пяти часов вечера — время, когда Алисия умерла. Кроме того, у тебя есть предрасположенность к насилию…

— У меня… что? — он был поражен этим предположением. Все, о чем говорил следователь, было нелепым и абсурдным, но особенно о его предрасположенности к насилию.

— Я всего лишь констатирую то, о чем думают в полиции. Несколько месяцев тому назад ты напал на парня в школе. Без какого-либо на то повода.

— Не знаю ничего о поводах. Но он — задира, к тому же подлый и трусливый. Он думал, что его поступки против других никто не видит и не замечает. Он прижал к стене Ребеку Толлан и трогал ее руками…

— Она пожаловалась на него?

Джейсон отрицательно качнул головой, разозлившись на себя за то, что не постарался объяснить это кому-нибудь прежде.

— Вот видишь, никто не видел, как он это делает, но все знают, что однажды без какого-либо повода ты его толкнул в школьном кафетерии на глазах у всех одноклассников. Все видели, как ты его толкнул, но никто не видел, как ты говоришь, его поступков.

Джейсона снова стал беспокоить выбор слов мистера Трента, никогда не сомневающегося в поведении Джейсона.

«Никто не видел, как ты говоришь, его поступков».

— Плюс те книги, которые ты читаешь, и фильмы с насилием, которые смотришь.

— Я не говорю, что мне это нравится. Я также люблю и многое другое.

— Смотри, Джейсон, я всего лишь констатирую то, о чем думают в полиции. Я пытаюсь тебе показать всю серьезность ситуации, в которой ты оказался. Ты — первый подозреваемый, и у них есть доказательства против тебя. Никого больше нельзя заподозрить по этому профилю…

Стало тихо, и Тренту нужно было сделать правильные выводы. Незаметно он кинул взгляд на диктофон, чтобы убедиться в том, что красная лампочка продолжает моргать, индицируя продолжение записи допроса. Все шло именно так, как он и предполагал. Мальчик чуть ли не с готовностью шел в ловушку, и вот теперь она захлопнулась у него за спиной.

— Я хочу домой, сказал Джейсон.

— Мне кое-что нужно тебе сказать, Джейсон. Здесь, рядом со мной ты в безопасности. Один шаг к двери, как ничто и никто тебя не защищает. Здесь мы сможем продумать, как тебе помочь, как тебя уберечь.

— Как, — вдруг с остротой надежды выстрелил Джейсон.

— Продумаем стратегию.

Мальчик нахмурился, очевидно, беспомощно растерявшись, осознав свою уязвимость и запутанность в словах. Трента тревожила их близость, и в большей части, потому, что он стал адвокатом Джейсона.

— Положение, в котором ты находишься, Джейсон. Ты — главный подозреваемый.

— Подождите…

— Да?

— Я сюда пришел, полагая, что помогу вам и полиции. Но это была неправда, ведь так?

— Не совсем, — отметил Трент. — Было бы здорово получить от тебя помощь или, если бы ты смог дать какие-нибудь доказательства виновности кого-либо еще. И я… мы были бы счастливы. Но этого не произошло, Джейсон, и у нас на руках остались только лишь доказательства. И эти доказательства указывают на тебя, как на убийцу Алисии Бартлет.

Прежде, чем мальчик смог найти ответ, Трент продолжил.

— Знаю, знаю. Ты утверждаешь, что невиновен, но как видно, это лишь утверждение, которое ничем не подтверждается. Но если на момент все это оставить в стороне, то можно подумать, как следует вести себя дальше, какую стратегию взять на вооружение. И здесь я пытаюсь тебе помочь.

— Как вы можете мне помочь? — растеряно спросил Джейсон, и с трудом поверив в то, что он это спросил.

— Прежде всего, мы не можем пользоваться уловками и обманом. Будем прямолинейны и точны. Например… ты католик, Джейсон?

— Мы, отец, мать и сестра посещаем церковь почти каждое воскресение.

— Значит, ты знаешь, что такое исповедь и отпущение грехов.

— Да. Но я исповедовался лишь раз или два. Я не каждый раз хожу с ними в церковь.

— Так ты знаешь, как это работает. Исповедовавшись в первый раз, ты получаешь отпущение грехов. И ты допускаешь, что твои прежние грехи могут быть прощены.

Джейсон кивнул, подумав, насколько принадлежность католицизму и приход на исповедь может соответствовать его затруднительной ситуации.

— Ладно, кое-что тебе нужно сделать, прежде чем приступим к мерам защиты.

Еле заметное предупреждение прозвучало где-то в сознании Джейсона, у него в теле, в духе — он не был уверен, где именно, но где-то что-то стронулось с места.

Исповедь — это не признание. Джейсон вдруг увидел, как далеко зашел этот человек. Он хотел, чтобы Джейсон признался. Признался в убийстве Алисии Бартлет. Джейсон чуть не засмеялся в неверии своим ушам. Реакция была не предсказуемой и неожиданной, как отрыжка.

— Вы хотите, чтобы я сказал, что это я убил Алисию Бартлет?

В его голосе были ужас и разочарование.

— Если ты покинешь комнату именно сейчас, в эту минуту, без каких-либо допущений, не сказав, чего от тебя ждут, то обозленные люди будут способны на худшее. Это будет похоже на разъяренный бунт…

— Скажите, что произойдет, если… — он не захотел произнести это слово, никогда бы его не произнес и не сделал бы того, что оно значит.

— Твой голос останется у меня на пленке, — сказал Трент, указав на диктофон, моргающий зеленой лампочкой. — Я удалюсь, чтобы тебе не мешать, а ты расскажи представителям власти обо всех смягчающих обстоятельствах. Как ты сотрудничал. Все будет представлено в лучшем свете… атмосфера будет дружеской, не враждебной. Никто не упрячет тебя в тюрьму на всю оставшуюся жизнь. Ты получишь уважение и понимание, руку помощи. И даже возможно, что сегодня ты уйдешь домой к семье. Обстановка разрядится. Может произойти все самое лучшее взамен худшему сценарию. Жизнь в тюрьме, без семьи, ненависть людей, живущих в вашем городе, твоих одноклассников. Один раз ты уже допустил подобное, и от всего этого мы можем тебя защитить.

— Но я этого не делал.

— Позволь мне обрисовать ситуацию, Джейсон. За пределами этой двери все офицеры полиции ждут, когда ты признаешься в убийстве Алисии Бартлет. Один шаг, и тебя ничего не защищает. Твой возраст — не в счет. Закон не считается с тем, что еще несовершеннолетний, как и ты сам стараешься быть взрослым. Что значит — жизнь в тюрьме, без освобождения под залог или честное слово или еще хуже. Ты окажешься среди убийц, без какой-либо защиты. Но есть возможность облегчить такую участь.

— Как?

— Показать, что ты не хладнокровный убийца, что ты не хотел причинить ей что-либо плохое, что ты сожалеешь о случившемся…