Ричард Длинные Руки - принц императорской мантии - Гай Орловский

Я с вопросом в глазах посмотрел на кардинал-викария, он недовольно повел бровью, в стене с явной неохотой проступила дверь, больше похожая на массивные врата.

- Мы пришли, - сказал он коротко. - Сосредоточьтесь на молитве.

- Какой?

- Любой, - ответил он безучастно и добавил: - Важно состояние духа.

- Бодрое, - отрапортовал я. - Убивать и грабить!

Он поморщился.

- Христианство, - напомнил строго, - мирная религия. Убивать и грабить можно только за правое дело.

- И насиловать! - добавил я.

- И насиловать, - согласился он. - Но только в интересах распространения правильного мировоззрения на мироустройство.

- Понятно, - ответил я, молитвы не могут быть воинственными, постарался настроиться на то, как хорошо, когда на земле мир и благоденствие, можно наконец-то сосредоточиться на прогрессе, равноправии, вертикальном развитии. - Господь да осуществит наши благие помыслы…

Он покосился с недоверием, какие у такого здоровенного могут быть благие помыслы, однако потянул дверь на себя, и она пошла за ним медленно и печально, почти с ожидаемой музыкой, но бесшумно.

Глава 10

Я переступил порог с трепетом во всем теле, ожидая нечто необыкновенного. Однако помещение хоть и просторное, уходящее вдаль, но вдоль стен обычные столы, перемежающиеся огромными сундуками. Кое-где некие экспонаты развешаны просто на стенах, но чаще лежат в беспорядке, как показалось, на столах.

Кардинал остро взглянул на мое несколько разочарованное лицо:

- Как себя чувствуете?

- Ожидал нечто более, - признался я.

- А оказалось менее?

- И весьма, - уточнил я. - Даже в какой-то мере зело. Хотя и обло.

Он тяжело вздохнул:

- Великие вещи, как и великие люди, не кричат о себе и не стараются выделиться чем-то внешне. Видите вон на столе охотничий рог? В него не протрубить достаточно громко, не так ли?.. Однако один его звук обрушил стены Иерихона. Рядом простой вроде бы камень, но в нем страшная сила, ибо им совершено первое убийство на земле, когда Каин приревновал своего брата… А вон тот камень впитал кровь последних защитников крепости Моссад, когда они убили свои семьи и покончили с собой, чтобы не быть римскими рабами…

Я перевел дыхание, спросил уже другим тоном:

- А вон то собрание посохов?.. Что-то вот тот кажется странно знакомым.

- Только один? - спросил он тихо и с почтением. - Это посохи и жезлы, что тогда были тоже посохами, пророка Моисея, Авраама, Аарона, Елисея, Иеремии, Иезекииля и десятков других великих, что бродили по древним землям и страстными проповедями не давали угаснуть искре божьей в людских душах…

- У меня уже озноб по шкуре, - признался я.

Он кивнул, на хмуром лице отразилось смутное удовлетворение.

- Я вообще упал в обморок, - проговорил он, - когда впервые все это увидел.

- Ой, - сказал я льстиво, - вы тонкая натура!

Он сообщил с некоторой похвальбой, лесть нравится всем:

- Семь лет ушло, пока переписал… Пойдемте, вам нужно что-то выбрать.

- Выбрать, - ответил я, - а можно возьму все?

Он впервые улыбнулся:

- Понимаю, понимаю такое желание.

- Да у меня прозвище такое, - объяснил я виновато. - Ричард Загребущие Руки. Или короче - Ричард Загребущий. Можно проще - Загребун.

Он не отвечал, а я шел следом, то и дело задерживаясь, не в силах оторвать взгляд то от лука Нимрода, стрелой из которого тот достал небо так, что обратно вернулась в крови, то от меча Иисуса Навина, с виду куда уж простого и слишком короткого, чтобы мог сойти даже за одинарный…

На отдельных столах всякие мелочи вроде срезанных волос Самсона, в которых осталась и накопилась со временем его исполинская сила, заколка для волос Вирсавии, брошка Сюзанны, ожерелье Клеопатры…

Я ахал, всплескивал руками, восторгался, бывал сражен под корень, наконец взмолился:

- Неужели все это будет спрятано под землю? Где, возможно, исчезнет навсегда?.. Почему не раздать верным слугам церкви и не попытаться дать отпор Маркусу?

Он бросил на меня осторожный взгляд:

- Сэр Фидей… или вас лучше называть лордом Дефендером?.. В отношении вас решение уже принято папой, это никто не оспорит. В отношении остальных…

- А что остальные?

- Слишком велик соблазн, - ответил он. - Соблазн воспользоваться такой мощью в своих личных интересах.

- А я?

Он кисло улыбнулся:

- Наш папа человек очень проницательный. За вашим ерничанием, о котором тоже известно, сумел рассмотреть, судя по его решению, человека либо честного и по юности еще бескорыстного, либо слишком большого хитреца, что не станет вот так в лоб пользоваться первой же возможностью. Полагаю, он поверил, что вы вернете любую вещь, взятую отсюда, и постараетесь сыграть на своей чистоте и благородстве, чтобы потом хапануть нечто большее.

Я пробормотал озадаченно:

- Что, в Ватикане совсем не осталось честных людей?

- Здесь очень высокие ставки, - ответил он уклончиво. - Приходится предполагать худшее. Во избежание.

- То есть, - уточнил я, - на всякий случай считать всех жуликами?

Он невесело улыбнулся:

- Странно звучит, да? А вы знаете другой способ?

- Нет, - ответил я честно. - Но в моем окружении ставки поменьше. Если кто и сжульничает, он не погубит мир. Но папа… гм… наверное, он видит в моей душе больше, чем я сам.

- Он такой, - подтвердил кардинал. - Умеет читать даже в самых темных душах. А ваша, возможно, не самая темная на свете. Я, честно говоря, ожидал увидеть на вашем месте человека намного старше. Ваша молодость, увы, удручает.

Я сказал с обидой:

- Ну почему, если молод, то обязательно дурак?

- Я этого не сказал, - проговорил он с улыбкой.

- Но подразумевали, - сказал я.

- Подразумевал, - согласился он. - Я основывался на своем опыте. Я вот был дураком в ваши годы. Потом, правда, умнел. Но не рывками, а так, плавно… Кстати, а вот столы с поясами. Смотрите, какое разнообразие! От пояса самого Каина, что просто веревка, до пояса некого странного героя древних времен, который появился из ниоткуда, совершил многие подвиги, а затем исчез. К счастью, доспехи остались. Правда, почти все растащили, но пояс и латные рукавицы удалось сохранить.

- А где рукавицы? - спросил я.

Он отмахнулся:

- Для рукавиц там дальше три отдельных стола. И еще семь шкафов, для тех, что попроще.

Я с колотящимся сердцем рассматривал изящные перчатки древнего героя, почти понимая, что они собой представляют, чувствуя их огромные возможности, но кто знает, осталась ли в них древняя мощь, или же это только бесполезное железо.

- Нет, - ответил я с сожалением, - если нельзя захапать все, то лучше выбрать то, что наверняка пригодится в бою.

- Кстати, - сказал он, - самое главное я еще не упомянул.

- А что главное?

- Это церковное имущество, - напомнил он строго, - вы обязуетесь вернуть его сразу же после битвы. Согласны?..

- Разумеется, - сказал я поспешно, - сразу же и привезу.

Он сделал отстраняющий жест:

- Не нужно. Оно у вас исчезнет, как только закончится битва. Достаточно вашего согласия, которое вы только что высказали. Что с вами?

Я сказал осторожно:

- Вижу, нужно прикусить язык и быть поосмотрительнее. А то вот так ляпнешь что-то…

- Не ляпайте, - посоветовал он.

- Здесь, - спросил я, - как везде в верхах, все фиксируется?

Он посмотрел внимательно:

- Не знаю, о чем вы, но каждое ваше слово чем-то обязывает вас.

В конце помещения показалась в стене простая дверь из темного дерева. Кардинал-викарий замедлил шаг, перекрестился, я обратил внимание, что руки дрожат, а самого его вообще трясет.

- Кардинал, - сказал я настороженно, - кардинал Чиппелло!

Он проговорил вздрагивающим голосом:

- Сейчас-сейчас… Минутку, это пройдет…

- Здесь опасно? - спросил я.

Он помедлил, кивнул:

- Для слишком уж ревностных христиан… Но вы не такой, верно?

- Ревностный, - заверил я, - но не слишком. Когда ревностный с головы до ног - это чересчур. Мне такое нельзя, я за люд и будущую поступь прогресса отвечаю.

Он сказал со вздохом:

- Но все же соберитесь, помните о своем великом предназначении… или о своих великих обязанностях, что вам ближе.

- Готов, - ответил я бодро, хотя под ложечкой противно заныло. - Человек был создан Господом ни к чему не готовым, но способным всему обучиться.

Он взглянул косо:

- Вы способны?

- Человек на все способен, - ответил я смиренно и перекрестился. - Не знаю, хорошо ли это - быть способным на все… Но верю, Господи! Я такой доверчивый…

Он приложил обе ладони к двери и некоторое время стоял с закрытыми глазами. Дверь после недолгой паузы дрогнула и отворилась вовнутрь, выказывая, что строилась еще дикарями, не знакомыми с правилами безопасности.