Эпоха пепла 3. И пришел Король - Илья В. Попов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лидер Дома Тигра, Тоши Утида, обвинил Ичиро и Макото в том, что они разделили место главы Дома лишь для того, чтобы иметь на Совете больше голосов. Первый спокойно объяснил господину Утида, что ни в одном законе не указано, что Домом обязан управлять лишь один человек, если же господин Утида, считает иначе, Ичиро с удовольствием ознакомится с соответствующим документом. Макото же, недолго думая, просто-напросто послал Тоши куда подальше, чем и запустил новый виток выяснения отношений.
В это же время Дом Ветра решил отомстить Дому Воробья за смерть молодого воина Изау, которого на приеме у почившего ныне императора коварно убил Кента Иву из семьи Иву, действующий заодно со Жнецом. Несколько заклинателей Дома Ветра напали на дальних родичей Иву в центре города посредь белого дня — и лишь молниеносное вмешательство городской стражи позволило обойтись без жертв. Члены Дома Воробья тем же вечером покинули столицу и укрепились на своих землях, заручившись поддержкой Дома Винограда, Дом Ветра же жаждал крови и требовал мести.
И это все лишь наиболее выдающиеся события за прошедшие несколько дней. Мелких же склок, стычек и скандалов было столько, что у Макото уже пухла голова пытаться запомнить, кто кого в чем обвиняет и по какому поводу, писари же под вечер едва ли не падали на пол от усталости, конспектируя все взаимные обвинения.
Признаться, Макото уже не раз пожалел о том, что дал уговорить себя остаться и не отправился вместе с Кенджи в погоню за Жнецом. На самом-то деле, участвовать в бесцельных дискуссиях мог и Ичиро — как-никак, опыт имелся — а если Макото выдвинется в путь прямо сейчас, быть может, сумеет нагнать друга с его спутниками еще до того, как он покинет земли Дома Волка и войдет в Хрустальные Пустоши…
— Наибольшее мужество иной раз — делать не то, что хочется, а то, что должно, — глубокомысленно произнес Рю, выслушав жалобы Макото.
— Да ты никак в философы решил заделаться, старик, — буркнул Макото, усаживаясь на скамью и беря в руки графин с водой. — Не иначе как это написал в своих трудах один из многочисленных мыслителей, что днями напролет сидел под деревом, наблюдая, как листья сакуры медленно опадают на землю?
— Нет, то сказал один мой хороший знакомый, когда его спросили, зачем он выпил вторую бутылку сакэ, уже еле стоя на ногах, — хмыкнул Рю. — И падали в тот момент разве что его портки. Но уж если ты ввязался во всю эту возню с власть имущими — иди до конца. Поздно просить понизить ставку, когда кости уже брошены.
— Не припомню, чтобы ты говорил так Кенджи, — в раздражении бросил Макото; после он сделал несколько жадных глотков, чтобы утолить жажду, остаток же воды Макото вылил себе на голову и тряхнул волосами, распрыскивая вокруг мелкие брызги.
— Не припомню, чтобы он был сыном главы древнего рода, который перед смертью завещал сыновьям делать все, ради благополучия собственного Дома, — без тени усмешки покачал головой Рю. — У нас с твоим отцом возможно и была взаимная неприязнь, в силу довольно разных точек зрения на многие вещи, однако он всегда был человеком слова, что и продемонстрировал на деле. Понимаю, что с гиканьем носиться за чернокнижниками и демонами куда веселее, чем обсуждать политику в компании старых зануд, но, чую, первым ты еще успеешь пресытиться.
Что Макото действительно недолюбливал в Рю — так это то, что иной раз и возразить ему было нечего.
— Жаль Кенджи не видел рожу Тоши, — невольно ухмыльнулся Макото, припоминая его раскрасневшуюся от гнева морду. — Я думал, он вот-вот лопнет от злости.
— Продолжай в том же духе — и сможешь потом хвастаться, что первым в мире убил человека простой бранью, — усмехнулся Рю, приглаживая усы. — Научишь Кенджи этому приему, когда он вернется.
— Ты единственный человек, кто говорит об его возвращении «когда», а не «если», — заметил Макото.
— Вряд ли я один держу подобную мысль, — пространно произнес Рю, а потом отлип от стены и направился к двери. Пред тем, как покинуть додзе, уже стоя на пороге, он оглянулся и сказал: — Ты уводишь локоть слишком далеко назад. Из-за этого удар становится медленнее, не слишком обретая в силе.
Проводив его взглядом, Макото хмыкнул, поднялся на ноги, вновь занял место перед манекеном, и нанес удар, воспользовавшись советом Рю. Действительно, старикан оказался прав. Уже который раз за сегодняшний вечер.
Вдох. Удар. Выдох.
Вдох. Удар. Выдох.
Вдох. Удар…
Глава 4
Поначалу Кенджи не поверил своим глазам, но, увы, стоявший пред ним живой мертвец — как бы странно это не звучало — не был ни иллюзией, ни игрой воображения. Заместо носа у него зияла черная дыра, превратившаяся в лохмотья одежда стала колом от засохшей крови, изо рта вырывался утробный стон, напоминающий звериный рык, а в глазах застыли холодные голубые огоньки. Но то было не самое ужасное. Пальцы крестьянина вдруг начали вытягиваться, ногти загибаться и удлиняться, превращаясь в настоящие когти, зубы же теперь напоминали кривые кинжалы.
Несколько мгновений покойник просто пялился на Кенджи, а потом ринулся прямо на него. Сбросив оцепенение, Кенджи стал полубоком, выставил перед собой клинок, а потом, когда мертвец приблизился поближе, сделал шаг вперед и нанес удар. Меч вошел в покойника почти наполовину, пронзив сердце, но тот, казалось, этого и не заметил. Врезавшись в Кенджи, мертвец рухнул вместе с ним на землю, заставив выпустить меч.
Гнилой смрад из разинутой пасти был просто невыносим, силе же, с которой бывший крестьянин прижал Кенджи к земле, мог позавидовать любой бугай; казалось, мышцы твари были из стали. Кенджи, локтем держа покойника на расстоянии и не давая вцепиться в себя зубами, что есть мочи ударил того в висок. Раз, другой, третий — треснула кость, на Кенджи полилось что-то склизкое и мерзкое, но покойнику все было нипочем; вцепившись ледяными пальцами в горло Кенджи, мертвец занес над головой когтистую лапу, намереваясь отправить Кенджи к праотцам.
