Уничтожить Париж - Свен Хассель

«Тигры» покатили вперед. Немного проехав, мы нагнали еще одну колонну людей, почти столь же причудливую, как сумасшедшие из Кана. Прежде всего, на всех была форма немецкой армии, но состояла колонна из половины народов Европы. Там были русские, украинцы, боснийцы из мусульманской дивизии, эльзасцы, венгры, поляки, итальянцы. Мало того, у всей колонны в ее многонациональном сознании была явно всего одна мысль — бегство. Они беспорядочно бросились к нам со странной смесью страха и решимости. Мы подняли веселый шум, когда авангард этой бегущей толпы пронесся мимо нас.

— Немецкая армия! — злорадно заорал Порта. — Да благословит ее Бог! Если б только Адольф мог это видеть… — Указал на быстро бегущую группу солдат из десантного полка. — Если б только это мог видеть Герман[49]!

— Может ли быть, — весьма напыщенно спросил Барселона, — что мы проигрываем войну?

— Ни в коем случае! — крикнул Порта.

Наш хохот звучал в танке безумно.

— Эй! — крикнул, выглянув снова, Старик. Это кто нас нагоняет?

То был кавалерийский отряд. Всадники налетели яростным галопом, грозили саблями дезертирам и рассыпались широкой лавой, чтобы окружить всех. По красным воротникам мы узнали в них казаков-власовцев[50], мастеров таких дел. Они неслись как демоны, стоя в стременах; ноздри их маленьких, сильных лошадей были в пене. Раздались резкие команды по-русски, засверкали сабли. За несколько минут казаки с дикими криками окружили всю колонну. Некоторые из них спешивались, врывались в мятущуюся гущу тел и рубили направо и налево, пока мы не увидели в отдалении реки крови. Никто из дезертиров не оказывал сопротивления. Может, были чересчур перепуганы, может, побросали оружие в начале панического бегства.

Продолжать двигаться «тиграм» было невозможно. Мы наблюдали эту сцену с отвращением и ненавистью. Только такой жестокости и можно было ожидать от казаков. На наш взгляд, немецкая армия могла бы вполне обойтись без их помощи. Мы видели, как офицер из полевой жандармерии похлопал по плечу русского командира, очевидно, поздравляя с хорошо выполненной работой, и наш гнев тут же возрос. Многие русские повели коней к протекавшей неподалеку речушке и теперь, лежа на животах, пили воду бок о бок с ними. Зрелище было не особенно удивительным, в казачьих полках человек и конь — ровня.

Танки были вынуждены временно остановиться. Теперь казаки шли к нам, их маленькие черные глаза безумно блестели. Один, крепко сложенный, с лычками на погонах, остановился у нашего «тигра». От него несло перегаром. Сабля у него была в ножнах, нагайка в руке.

— Привет, господа!

Он поднял на нас взгляд и засмеялся. Я чувствовал, как мои друзья пышут ненавистью.

— Эй, товарищ! — Порта внезапно подался к нему. — Тебе когда-нибудь предсказывали будущее?

— Нет. Почему ты спрашиваешь?

— Потому что я предсказатель. Хочешь, предскажу?

— Зачем?

Порта пожал плечами.

— Оно может быть любопытным.

— Почему? — спросил русский с присущей им приводящей в бешенство флегматичностью.

— Боишься? — язвительно усмехнулся Порта. — Ничего удивительного. Многие боятся. Не смеют взглянуть правде в лицо — вдруг она окажется неприятной.

Казак нахмурился. Подошел поближе и протянул широкую, короткопалую ладонь.

— Я не боюсь. Но .знать будущее не всегда приятно.

— Поглядим.

Порта схватил его руку и крепко держал, пока казак ее не отдернул; на лице нашего остряка появилось выражение, как мне казалось, полнейшего слабоумия. Видимо, недалекий казак и воспринимал его таким, но он, разумеется, не знал Порту так, как я.

— Гммм… э… ммм… Да! Мне все ясно. — Порта задумчиво пососал единственный зуб. — Ты был ефрейтором у дядюшки Сталина, верно? Носил каску с красной звездой. Верно? И нес службу в гарнизоне в… Майкопе. Я прав?

Казак кивнул, челюсть его отвисла. Эту удачную догадку мог бы сделать любой, воевавший на Восточном фронте и встречавший столько казаков на немецкой службе, сколько мы, но начальный успех Порты собрал небольшую группу удивленных русских; они хмурились, в глазах поблескивало смутное опасение.

— Вот, видишь! Я прав! — торжествующе сказал Порта.

Казак перекрестился и хотел отнять руку, но Порта ее крепко держал.

— Погоди! Я скажу, что вижу у тебя в будущем… Вижу пыльную дорогу, никуда не ведущую и тянущуюся без конца… Ни махорки, ни воды, ни пищи… Длинную колонну людей в такой же форме, как ты… все они из власовской армии. Ага, вот оно! Хватит у тебя мужества выслушать правду? — Он взглянул на стоявшего внизу казака и затараторил, пока его не остановили. — Я вижу многих американских генералов, сидящих за столом со многими русскими генералами. Они пьют виски… и водку… курят большие сигары… Вот они подписывают документы и обмениваются рукопожатиями. — Порта зажмурился, словно в безмерном страдании. — Вижу еще кое-что! Адольф пал, и казаков возвращают на родину… Вижу… вижу… — Порта издал громкий мучительный вопль. — Товарищ! Ты, конечно, знаешь, что такое Дальстрой[51]? Ну, вот… — Он кивнул с глубокомысленным удовлетворением. — Вот что, товарищ, я вижу! Хорошего мало, а?

Казак вырвал руку и отскочил назад, в его лице смешались ярость и сомнение. Прошипел что-то по-русски так быстро, что я не успел разобрать, но тут Малыш спрыгнул с танка прямо на него. Потом поднял громадной лапищей и затряс.

— Грязный русский крестьянин, смени тон, а то я погоню тебя до полпути на Дальстрой твоей же нагайкой!

Снова поток русских слов. Явно брань, почти наверняка непристойная. Когда дело доходит до сквернословия, ни один язык не сравнится с русским. Изучить его стоит уже хотя бы ради этого.

Малыш только усмехнулся и презрительно отшвырнул казака. Тот бросился к своей лошади, вскочил в седло и поскакал вслед за товарищами, которые благоразумно исчезли, едва услышав слово «Дальстрой». Обернулся, угрожающе взмахнул саблей, выкрикнул в нашу сторону еще несколько ругательств, но на Малыша это ничуть не подействовало.

— Проваливайте, грязные крестьяне! — прокричал он.

Казачий полк, гнавший неудачников-дезертиров, постепенно скрылся вдали, и к нашему танку подошел лейтенант Лёве, выражавший всем своим видом неодобрение.

— Обер-ефрейтор Порта, я не разрешаю своим подчиненным дурачить наших союзников… особенно если это добровольные союзники. Один из русских офицеров только что пожаловался мне на тебя.

— Прошу прощения, — с самым серьезным видом сказал Порта. — Этот человек захотел, чтобы ему предсказали будущее; я предсказал, вот и все.

— О? Не знал, что ты обладаешь даром ясновидения. Что же ты сказал ему?

— Только правду, — ответил уязвленный Порта.

— Какую?

— Что он окончит свои дни на родине, томясь в Дальстрое. Это мог бы предсказать любой дурак.

— Хоть бы изредка держал на привязи свой болтливый язык, — раздраженно сказал Лёве. — Ты сам скоро окажешься в Дальстрое, если не побережешься как следует!

— Да, очень может быть, — согласился, вздохнув, Порта.

Явно недовольный лейтенант ушел. Колонна тронулась снова, ее сопровождало уханье сов в недалеком лесу. Ночь кончалась, переходила в туманное утро. Мы в танке готовили завтрак — заваривали эрзац-кофе на спиртовке с риском загореться и взорвать «тигр». Нарезали на ломти жесткий кирпич хлеба, считавшийся в армии буханкой, и чтобы сделать его более съедобным, намазали свекольным джемом, который Порта прихватил вместе со шнапсом.

Наконец наступил день, серый, неприятный. Колонна на время остановилась. Откуда-то появился полк гренадеров, все они непристойно ругались и были в отвратительном настроении. Установили зенитную батарею. Порта подлил масла в огонь, язвительно упрекая зенитчиков, что они не смогут даже с пяти метров попасть в находящийся на земле строй бомбардировщиков. К счастью, до того, как могла начаться драка, нам снова приказали трогаться в путь.

Тяжелые «тигры» протестующе скрежетали, двигаясь впритык друг за другом. В небе появились два самолета противника, сбросили на колонну, не целясь, несколько бомб и улетели совершенно невредимыми, несмотря на яростный зенитный огонь.

Наконец мы достигли заданных позиций. Поступил сигнал к атаке[52]. «Тигры» построились в боевой порядок, вновь став убийцами. Под каждым камнем, за каждым кустом, каждым деревом, в каждой складке местности неосторожных поджидала смерть в виде танков и гранатометов, пушек, магнитных мин и огнеметов. Мы видели в перископ вражеские позиции. Для пехотинцев полномасштабная атака тяжелыми танками — сущее зверство, и наблюдатели противника следили за нами давно. Снаряды уже сыпались на нас градом, но мы шли вперед со скоростью сорок километров в час, и ничто не могло остановить эту атаку.