Атлантия - Элли Конди

Теперь ее голос звучит печально. Уж не знаю, правда ли тетя испытывает негативные эмоции или же просто манипулирует мною. Но на меня действует не печаль в ее голосе, меня угнетает мысль, что я никогда так и не смогу заговорить своим настоящим голосом. Я всегда надеялась, что, возможно, Наверху у меня получится.

Нет, я не смогу решиться воздействовать на окружающих, чтобы осуществить свой план. У меня просто духу не хватит, и Майра знает об этом.

Какие еще у меня остаются варианты? Обратиться за помощью к тетушке?

– То, что ты в тот день говорила нашей маме, – неправда, – заявляю я. – Папа любил ее, а в ее желании стать Верховной Жрицей не было корысти.

Я больше чем уверена: мама искренне хотела помогать людям.

– Знаю, – кивает Майра. – Но я специально сделала так, чтобы это звучало как правда. И этим оказала сестре неоценимую услугу. Я хотела помочь ей стать Верховной Жрицей.

Глаза у Майры блестят, и я не могу понять – это в них свет отражается, или они стали влажными от слез.

– Я надеялась, что Океания полюбит меня за это. И думаю, что не ошиблась. Но она, естественно, одновременно и возненавидела меня тогда. По-другому просто и быть не могло.

Я с трудом проглатываю комок в горле.

– Откуда мне знать, что ты меня не обманываешь? А может, ракушка всего лишь ловкий трюк? Чем ты докажешь свою искренность?

– Ничем, Рио. Тебе придется поверить мне на слово.

Время на исходе. Стражники уже врываются в дверь.

– Уходи, – говорит мне Майра и переключается на стражников.

Ее голос такой странный – в нем слышны смех, плач, песня.

Стражники смотрят на Майру во все глаза. Предполагается, что хотя бы у одного из них должен быть врожденный иммунитет, однако никто не замечает моего присутствия.

Я проскальзываю в дверь, но все еще слышу Майру. Она снова поет колыбельную, только в этот раз голос ее звучит зло и агрессивно.

– И плачут они, и поют, – выводит Майра, и я вдруг понимаю, что эта строчка вполне может относиться к сиренам.

А потом Майра умолкает. Стражники ее схватили. Почему она решила рассказать мне все это именно здесь, в шлюзовой камере? Она ведь знала, что ей оттуда не уйти. Неужели хотела, чтобы ее поймали? Понятно же, что есть сотни значительно более безопасных мест, так к чему же идти на такой риск? И вся эта затея с ракушкой выглядит, на мой взгляд, очень подозрительно. Почему тетя собралась учить меня столь странным способом: ничего не рассказывая по своей инициативе, но исключительно отвечая на вопросы, которые я стану ей задавать? Боится сболтнуть лишнее? Да нет, вряд ли. Наверное, есть тут какая-то важная причина, но она столь темная и глубокая, что разгадка мне даже в голову прийти не может.

Мама и Бэй доверяли Майре. Но они навсегда покинули Атлантию и не могут рассказать мне, оправдала она их доверие или нет.

Вполне возможно, что Майра предала их обеих.

Вернувшись на площадь, я поднимаю глаза и смотрю на цветное храмовое окно-розетку. Оно такое высокое и яркое при дневном свете – копия затвора в шлюзах.

Майра отвела меня в шлюзовую камеру, чтобы поговорить о маме. Но не только за этим, еще она решила напомнить племяннице, как выглядит смерть. Тела усопших кладут на каменный пол, камеру заполняет холодная вода, и тот, кого ты любишь, поднимается наверх. Майра хотела, чтобы я поняла: бежать через шахтный отсек или на транспорте Совета небезопасно, попасть Наверх я могу только с ее помощью.

Но при этом она невольно подсказала мне, что есть и еще один путь.

Я не могу покинуть Атлантию так, как это сделала Бэй.

А вот так, как мама, – вполне можно попытаться.

Естественно, в моем варианте будет одно существенное отличие: я покину Атлантию живой.

Глава 8

Интересно, сколько стоит баллон с воздухом? Что, если пятьсот семь монет? Ровно столько, сколько оставила мне Бэй? Если так, то, возможно, эти деньги – послание сестры, сигнал о том, что она хочет, чтобы я нашла способ последовать за ней.

На другой день после разговора с Майрой я, отработав смену в шахтном отсеке, прямиком отправляюсь на Нижний рынок. Прогуливаясь по рядам между палатками, прислушиваюсь к разговорам торговцев, которые продают пузырьки с чистым воздухом, пропитанным пьянящими ароматами и запахами разных специй.

Несколько раз прохожу вверх-вниз по рядам, слушаю, что и как говорят торговцы, прикидываю, кого из них лучше выбрать. И, сама не знаю почему, останавливаюсь возле палатки с вывеской «Самый лучший воздух от Эннио». Продавец по имени Эннио – худощавый подвижный молодой человек. Увидев меня, он показывает на небольшой флакончик и говорит:

– Нет ничего лучше лаванды. Этот аромат отлично успокаивает, особенно если ты страдаешь бессонницей.

Я отрицательно качаю головой:

– Мне, вообще-то, нужно больше, чем в этом флакончике. И мне требуется обычный воздух, без всяких ароматов.

Я не уверена, что выбрала верные слова и мой собеседник поймет, о чем я спрашиваю. Но он понимает.

Эннио прикрывает глаза и понижает голос. Он напрягся, так что, похоже, я на верном пути.

– Нет, – говорит Эннио. – Нет, я не торгую такого сорта воздухом. Мой товар предназначен для тех, кто хочет тихо-мирно жить здесь, в Атлантии.

Я думаю, что он говорит мне неправду. Почему? Потому что я молодая? Потому что я девушка? Или ему не нравится звук моего голоса? Сколько же неприятностей уже причинил мне этот голос.

Но я не отступаю:

– А сколько бы стоил простой воздух, если бы кто-нибудь решил его продать? Например, баллон сжатого воздуха? Хоть это ты можешь мне сказать?

Я не рассчитываю, что Эннио ответит, но он отвечает:

– В лучшем случае – тысячу монет, и при этом нет никаких гарантий, что ты действительно получишь то, за что отдала свои деньги. Тебе могут всучить пустой баллон или такой, от которого не будет никакого толку, потому что воздух в нем не будет сжат так, как надо. Ты успеешь сделать всего пару вдохов – и все, конец. Как известно, спрос рождает предложение. Поскольку есть те, кто хочет отправиться Наверх самостоятельно, то, разумеется, находятся и такие, кто не прочь нажиться на их глупости. Но еще никто и никогда не поднимался Наверх без разрешения Совета.

Тысяча монет. Это почти в два раза больше, чем оставила Бэй.

– Мне, вообще-то, следовало бы сообщить о тебе в Совет, – заявляет Эннио и внимательно меня разглядывает. – Там очень интересуются теми, кто задает подобного рода вопросы.

– Ты меня не так понял, – небрежно говорю я. – Я вовсе не собираюсь рисковать. Просто из чистого любопытства хотела узнать, возможно ли это.

– Подняться Наверх невозможно, – отвечает Эннио. – Запомни это раз и навсегда и не губи понапрасну свою молодую жизнь. Ясно?

Я киваю и делаю вид, будто страшно разочарована.

Эннио точно не сирениус. Он рассказал мне все, что я хотела знать, но он не в силах повлиять на принятое мною решение.

Альдо прикрепил очередной график заплывов на обычное место, на ближайшую к плавательным дорожкам стену рынка. Удивительное дело, но я чувствую, что немного волнуюсь. Будет совсем неплохо отвлечься, занять себя чем-то физически. С тех пор как ушла Бэй, я постоянно на взводе да еще совсем забросила тренировки по плаванию. Ничего, теперь, когда у меня появился план, все будет иначе. Во-первых, я должна стать достаточно сильной и быстрой, чтобы добраться до поверхности океана и не задеть при этом плавучие мины; во-вторых, я должна выиграть достаточно денег, чтобы купить баллон с воздухом. Не думаю, что Эннио откажется продать мне воздух, если я приду к нему с тысячью монет в кошельке. Надеюсь, он не попробует меня надуть, как те нечистоплотные торговцы, про которых он рассказывал. Мне этот парень почему-то внушает доверие.

Но я не вижу ни в одном списке свою фамилию – Конуи. Я еще раз внимательно изучаю графики заплывов, поворачиваюсь и вижу, что ко мне идет Альдо. Он отрицательно качает головой.

– Можешь там себя не искать, – говорит он. – Ни зрители, ни пловцы не хотят, чтобы ты заняла место сестры.

– Но почему? – недоумеваю я. – Ты что, не сказал им, что на тренировках я плавала не хуже Бэй?

– Сказал, да они и так об этом знают: все видели, как вы вместе тренировались. Но люди считают, что ты не сможешь заменить Бэй, поскольку не заслужила этого.

Что ж, пожалуй, в этом есть свой резон. Я годами воспринимала нас с Бэй как две половинки одного целого, но, видимо, со стороны все выглядит иначе.

– Хорошо, я начну с самой последней строчки. С низшего разряда.