Смерть пахнет конфетками - Александр Михайлович Кротов

– Ты тоже его видел? – спросила Света у Кира.

Кир утвердительно кивнул, ему тоже стало жутковато, даже живот перестал болеть.

– И чем у него глаза были набиты? – с усмешкой спросил Антон. – А задница у него тоже землёй набита?

– Мы должны понять, что здесь происходит, – сказала Кристина, направившись в сторону дома. – Он не мог просто так исчезнуть, тут деревья кругом… эй, старик!

На её окрик никто не ответил.

– Может, стоит войти в дом? – сказала Света, находясь в непонимании, верить подруге или нет.

– Ну, уж без меня, – сказал Антон.

– Струсил? – спросила Маша, направляясь за Светой в сторону дома.

Антон ничего не ответил, но последовал за ними.

Дверь, которую старик оставил незакрытой, была уже затворённой, но не запертой. Кристина с лёгкостью смогла её отворить, после чего вошла в черноту небольших сеней дома. За ней зашли Света, Маша и Антон. Кир долго мялся перед раскрытой дверью: он то посматривал на полюбившиеся ему кусты, то прислушивался к своим ощущениям в животе. И, наконец, он решился войти во тьму.

И вот вроде бы перед ним мелькнул фонарик телефона Маши, приглушённо услышались её слова:

– Здесь темно и страшно…

Как вдруг фонарик погас, и наступила тишина.

– Маша, ты здесь? – спросил Кир.

Вновь прихватил живот и захотелось вернуться, но парень не нашёл просвета незакрытой им двери, который только что был за его спиной.

Тьма была такой, что казалось, её можно было потрогать, и она будет на ощупь бархатной, с мелким и мягким ворсом. И Кир даже смог что-то нащупать, что-то сухое, свисающее сверху, похожее на старые тряпки. Он отшатнулся в сторону, как напоролся на ещё одни тряпки, только они были влажными.

– Ну и мерзость, – сказал Кир.

– Твоя жизнь мерзость, – сказал кто-то из темноты противным, причмокивающим голосом.

Кира как ошпарило, он метнулся в сторону двери, но напоролся ещё на несколько тряпок, но нигде не было ни стен, ни дверей. Сплошная тьма и эта тьма разговаривала. Сначала Кир поверил в то, что это его галлюцинации решили подать голос, но он решил перестраховаться, громко спросив:

– Ребята, вы бросайте так шутить! Мы сюда не за юмором пришли!

– Пришли, – довольно сказала темнота.

– Ты кто?

– Меня не знать, – где-то над ухом прочмокал противный голос.

Живот недовольно взбурлился новым приступом нужды. Рядом прошелестели крылья, будто забившейся в силок огромной птицы, что пролетая мимо задела плечо Кира, расцарапав ему футболку. Но это всё было уже не так важно, а вот живот…

– Да пошли вы все к чёрту! – сказал Кир, стягивая штаны.

– Пришли, – ответил голос, но на него Кир уже не стал обращать внимания.

Он сорвал висящую рядом тряпку, чтобы подтереться. Страх на мгновение сменился удовлетворением громко опорожняющегося кишечника.

– Грязный, не делай! – воскликнула тьма, будто расстроившись такому поступку Кира.

– Русский язык подучи, – сказал Кир, радуясь тому, что тряпка, которую он сорвал, оказалась сухой.

Но сухой вскоре она быть перестала, и Кир выбросил её во внезапно отступившую тьму. Он увидел, что тьма забилось в угол сеней, оставшись шелестеть огромными чёрными крыльями где-то там, поодаль. Ребят негде поблизости не было, они были либо уже в доме, либо также как и Кир, ещё блуждали в этом расширяющим пространство наваждении.

– Ребята! – позвал Кир, но ему никто не ответил.

Сквозь щели досок начал пробиваться солнечный свет и удалось рассмотреть, что использованная Киром тряпка была похожа на иссушенную, рваную кожу, принявшую на полу позу человека, избавленного от всех внутренностей.

– Твою мать! – выругался Кир.

Увы, та сторона, где должен был быть выход из сеней, оказалась во власти тьмы, зато Кир смог нащупать другую дверь, которая вела в дом. Никаких мыслей у него в голове не было, только паника, которая заставляла действовать. Он отворил дверь и попал в помещение старого дома, где стояла русская печь, стол, табурет и валялся какой-то хлам.

– Есть тут кто? – спросил Кир.

– Помогите! – послышался детский голос откуда-то из под пола.

– Вероника? – обрадовался Кир. – Это ты? Ты одна?

– Помогите, пожалуйста! – ответил детский голос.

Кир нашёл изогнутую кочергу, после чего оторвал от пола несколько дубовых досок. А внизу была тьма.

– Вероника?

– Я здесь! – ответил голос из темноты.

– Там глубоко?

– Я… я не знаю…

Парень достал из кармана свою верную зажигалку, извлёк пламя, стал светить вниз. Но тьма была сильнее, тогда Кир взял лежащую на полу газету, датированную сентябрём 1996 года, поджёг её и крикнул:

– Поберегись, я сейчас кину газету вниз, чтобы всё рассмотреть. Прижмись к стене, не стой по центру и смотри наверх.

Горящая газета медленно спланировала вниз, и Кир увидел, что яма оказалась не сильно глубокой, около трёх метров. В яме сидела Вероника, он узнал её, а она узнала его.

– Кирилл, это ты! – обрадовалась девочка. – Кого угодно я ожидала увидеть, но только не тебя!

– Вот такой я внезапный и непредсказуемый! – улыбнулся Кир.

Газета погасла, но парень был очень рад тому, что внизу не какое-то злое существо с детским голосом, а девочка подросткового возраста, немного постарше Аськи, хотя кто знал, какие проделки готовят эти места…

Парень спустил вниз длинную, но крепкую доску, оторванную от пола, и попросил Веронику прислонить её к стене и попытаться забраться по ней наверх. Девочка оказалась на редкость смышленой и ловкой. Через пару минут, он, напрягая свою больную спину, вытащил Веронику на поверхность.

– Где Кристина? – спросила девочка.

– Не знаю, они вошли в сени, после чего мы потерялись…

– В сенях живёт что-то большое и страшное…

– Не такое уж и страшное, – усмехнулся Кир.

Он подошёл к двери, которую закрыл за собой, перед тем как приступить к поискам Вероники, и, немного подумав, отворил её. Там была знакомая темнота, в которой больше не виднелись просветы между досками.

– Хочу есть, – сказала Вероника. – Дед дал мне банку пересоленных огурцов и бутылку с самогоном. Я не смогла это есть, а он сказал, что мне надо это есть, чтобы очиститься перед тем, как он меня отдаст…

– Кому? – испугался Кир.

Девочка показала пальцем на черноту открытой двери. От греха подальше, Кир захлопнул эту дряхлую конструкцию, отделявшую их от того дикого кошмара, что таился в темноте.

– Самогонка, говоришь, – задумчиво сказал Кир.

– Да, – потупила взгляд девочка. – Пашка как-то приносил, мы с девчонками пить отказались, но я только понюхала, а пацаны напились, и ох им тогда влетело! Пашка-то у бабушки своей самогонку украл…

– Короче, – перебил её Кир. – Ты сейчас вылезешь через окно и побежишь сломя голову домой, потом всех взрослых приведёшь сюда… полицию, МЧС, бэтмена, всех веди сюда, тут такая чертовщина творится…

– Как же я вылезу в окно, оно заперто, наверное…

– Отвернись к стене, – сказал Кир и бросил в окно табурет, разбив пыльное стекло.

После чего он очистил подоконник от осколков и выглянул наружу. Небо стало пасмурным, зато те же ветки деревьев всё также лезли в глаза. Под окнами, в зарослях кустарника,