Никола Тесла. Безумный гений - Энтони Флакко

«Никто никогда мне не говорил…»

А с какой стати им с тобой откровенничать?

«Довольно!» — Никола обхватил голову руками, но продолжал идти. Он даже не подумал замедлить шаг.

Почему бы им просто от тебя не избавиться? Потихоньку.

Никола застыл на месте и тревожно огляделся по сторонам. Он готов был поклясться, что слышит голос умершего отца, улавливает его больное дыхание. От этого кошмара надо было избавиться, пока не поздно.

Тесла вдруг заметил, что стоит на набережной, у низкого каменного парапета. Прохожих было немного, и в его сторону никто не смотрел. Никола разделся, снял ботинки, аккуратно сложил вещи прямо на мостовой, перемахнул через ограду и бросился в ледяную реку. Пронизывающий холод очищал мысли и разгонял страхи. Никола рассекал воду энергичными гребками.

Теслу охватило блаженное состояние свободы и покоя. Стоит ли тратить силы на бессмысленные интриги и досужие сплетни, в которых нет ни толики правды? Если трезво посмотреть на вещи, в Будапеште ему и вправду больше нечего делать.

Никола устремился к берегу, стараясь преобразовать назойливые и бесполезные мысли в телесную силу. Его хватило на то, чтобы спокойно выбраться из воды и натянуть на мокрое тело сухую одежду.

Никола сориентировался на местности: до его дома было меньше километра. Тесла двинулся быстрым шагом, чтобы разогнать кровь и согреться. Впрочем, вулкан спал недолго. Видения выскакивали из-за угла, парили над крышами, клубились у тротуаров. Надо было успеть добраться домой, пока тающая на ходу ясность мысли не испарилась окончательно, а ноги не забыли дорогу. Вопреки обыкновению, Никола то и дело напоминал себе о времени, сверяясь с собственными внутренними часами.

Так он прошагал целый квартал, но видения не отставали, они роились возле каждого встреченного на пути предмета. Тесле требовалось немало усилий, чтобы отличить реальность от иллюзии. Он брел по краю тротуара словно во сне.

Что ж, по крайней мере, на этот раз сон не был кошмаром. Яркие живые видения дразнили и звали за собой, а еще напоминали о Карине, кем бы она ни была.

Но и в светлых грезах ничего не стоило потеряться. Чтобы добраться до дома, не утратив связи с реальным миром и не угодив в передрягу, требовалась недюжинная сила воли.

Лавина видений накрыла Теслу с головой, едва он переступил порог своей квартиры, но перед этим он успел в последний раз свериться с внутренними часами и определить, что дорога от набережной до дома заняла четыре минуты четырнадцать секунд.

Глава восьмая Две недели спустя Сен-Жермен-де-Пре Париж

Внушительная вывеска на фасаде здания провозглашала: «La sociCtC Edison Continental».

Никола явился на встречу скромно одетым, но решительно настроенным. Чтобы отыскать кабинет начальника, ему пришлось преодолеть целый лабиринт запутанных коридоров. Оказавшись у двери с надписью «Морис Бодлер, управляющий», Никола деликатно постучал.

Управляющий Бодлер, толстяк лет пятидесяти, восседал за огромным столом. При виде Николы он неприязненно поморщился и протянул руку за рекомендательным письмом, всем своим видом демонстрируя крайнюю степень раздражения. На голове мсье Бодлера зияла внушительная лысина, которую он тщетно пытался замаскировать остатками волос. Тонзура самообольщения венчала сто семьдесят пять килограммов необъятной, желеобразной злобы. Триста восемьдесят пять фунтов, машинально перевел Никола.

Тесла терпеливо ждал. Висевшую в комнате тяжелую тишину нарушал только звук капающей воды.

Кап… кап… кап…

Никола держался очень прямо, будто аршин проглотил. Управляющий Бодлер проворчал по-французски:

— Чем старше я становлюсь, тем мельче у людей почерк, — и снова уткнулся в письмо. — Скверная шутка, — проговорил он, подняв глаза на Теслу. — Скверная и опасная.

Никола не понял, к чему он клонит, и потому промолчал. Управляющий Бодлер бросил письмо на стол и с кислой улыбкой уставился на посетителя:

— Интересно! И как же гений из Будапешта собирается искать общий язык с парижанами? Давайте, удивите меня!

Никола ответил на безупречном французском:

— Ваш язык отличается на редкость логичной структурой. Я буду счастлив, если благодаря вам у меня появится возможность попрактиковаться. Разумеется, мне надо как следует поработать над произношением.

Управляющий Бодлер был удивлен и, казалось, еще больше раздосадован.

— Так. Понятно. — Он снова уткнулся в письмо и даже сделал вид, будто перечитывает некоторые строчки. — Впрочем, если судить по этой писанине, у вас должны быть и другие таланты.

Бодлер бросил на Николу оценивающий взгляд и злорадно фыркнул:

— Или ваши друзья сочинили этот панегирик, чтобы сплавить вас с глаз долой?

Заметив смущение Теслы, управляющий от души расхохотался.

— Ну конечно! Старая история. Заговор, стало быть? Такое частенько случается, если надо убрать неугодную фигуру. Но меня не проведешь! Так-то. А вообще вы очень симпатичный молодой человек. Вас ждет блестящее будущее, если вам, конечно, удастся уберечься от сифилиса. — Бодлер пренебрежительно махнул рукой и взял со стола перо, притворившись, что его чрезвычайно занимает процесс заполнения бланков.

Никола не собирался сдаваться:

— Видите ли, у меня что-то вроде маниакальной страсти изобретать новые приборы. Я, по крайней мере, предпочитаю называть это так, — добавил он доверительным тоном и улыбнулся.

Управляющий Бодлер уставился на Теслу с таким видом, будто меньше всего на свете ожидал услышать от него нечто подобное, глубоко вздохнул, потер мясистой ладонью лоб и объявил, перейдя на немецкий:

— Мы нанимаем рабочих из Германии. С ними вы тоже найдете общий язык?

Никола, не раздумывая, ответил по-немецки:

— Мой отец был священником; он хотел, чтобы я научился понимать людей, говорящих на разных языках.

Управляющий на мгновение опустил глаза, набрал в легкие воздуха и снова поднял голову.

— Угу. Попович, значит. Что же вы не пошли по стопам отца?

Никола помрачнел.

— Я собирался. Сначала. А знаете что, — добавил он, вновь расцветая улыбкой. — Нет, вы, конечно, не можете этого знать, но я вам сейчас расскажу. Отец отдавал мне свое дневное жалованье всякий раз, когда я начинал учить новый язык. Подумать только…

Бодлер перешел на скверный итальянский:

— И сколько раз вам доставалось папенькино дневное жалованье?

Никола говорил по-итальянски довольно бегло:

— Восемь, хотя, сказать по правде, заслуженно — шесть. Под конец эта игра отцу надоела.