Русско-литовская знать XV–XVII вв. Источниковедение. Генеалогия. Геральдика - Маргарита Бычкова

Поставленная членами общества цель – научная разработка истории дворянских родов, создание архива личных фондов – воплотилась в подготовку к изданию родословных росписей XVII в.

В 1898 г. А. И. Юшков опубликовал древние частные акты, поданные в XVII в. в Разрядный приказ вместе с родословными росписями. Он проделал большую подготовительную работу, разобрав и описав родословные столбцы XVII в. Часть грамот для публикации была выявлена среди дел Герольдии XVIII в. В рецензии на книгу А. И. Юшкова Н. П. Лихачев писал, что акты надо издавать именно вместе с росписями, собрав предварительно все росписи XVII в. из частных архивов и коллекций[221], поскольку большинство подлинных документов XVII в. погибло в Москве в 1812 г.

В 1898 г. В. В. Руммель представил свой проект издания росписей, который был дополнен Н. П. Лихачевым[222]. В 1899 г. он же сделал доклад на заседании общества, где изложил причины появления росписей, их судьбу в составе архивных фондов. Подробно остановился также на структуре и содержании росписей (Руммель подарил обществу сделанные им копии родословий)[223].

В 1908 г., после смерти В. В. Руммеля, общество по просьбе Н. В. Мятлева предоставило ему «право научной обработки и издания» родословных материалов[224]. В перечне полученных росписей, сделанном Н. В. Мятлевым, записано 396 росписей 330 фамилий. Сюда включены все документы конца XVII в. и многие копии с них XVIII в., преимущественно из московских архивов[225].

В обстоятельном предисловии к публикации излагались законодательство о составлении и подаче росписей, история Палаты родословных дел, судьба росписей в XVIII – XIX вв. и их источниковедческий обзор. Кроме текстов родословий Н. В. Мятлев предполагал издать и реестры росписей[226]. Он составил подробный список утраченных росписей (около 100) и указал личные архивы, где могли храниться подобные материалы (в частности, архив Н. Н. Какина). Но намеченное на 1912 г. издание так и не было осуществлено.

Основная научная деятельность общества отразилась в работах, опубликованных в четырех выпусках «Известий Русского генеалогического общества» (частично это доклады, прочитанные на заседаниях). В предисловии к первому выпуску редакция определила цели издания. «Известия» являлись «научным историческим органом, посвященным преимущественно изучению наименее разработанных отделов русской исторической науки[227]. Редакторы сознавали, что публикуемые работы будут освещать частные вопросы, «которые обегаются общими историками по мелочности и сравнительной их незначительности, нередко оказывающейся мнимой». Но все же «выяснение родственных связей, той среды, которая окружала исторического деятеля, иногда оказывается гораздо многозначительнее, чем можно было бы предполагать[228].

Хотя большинство работ действительно отличается «мелочностью и незначительностью» исследуемых вопросов, в «Известиях» явно виден интерес к русской средневековой генеалогии. Статьи Н. П. Лихачева, Д. Ф. Кобеко, Н. В. Мятлева выделяются тонкостью источниковедческого анализа, авторы собрали максимальное количество известий из русских источников о деятельности и родственных связях отдельных лиц, а издания родословных документов подготовлены на высоком научном уровне.

Группа статей, изданных в «Известиях», посвящена анализу отдельных родословных росписей XVII в. Н. В. Мятлев в статье о происхождении Левшиных показывает эволюцию легенды о выезде их родоначальника Сувола Левенштейна к Дмитрию Донскому в родословных документах Левшиных с конца XVII в. до начала XIX в. Окончательный вывод категоричен: «Никакого подтверждения в летописях или иных достоверных источниках эта легенда о происхождении Левшиных не находит и, вероятнее всего, возникла не раньше конца XVII в., а потому… должна быть признана фантастической и совершенно отвергнута»[229].

Н. П. Лихачев проанализировал роспись рода Лихачевых конца XVII в., поданные к ней документы и составил подробную роспись[230]. Он опубликовал и дело Головкиных, составленное в Палате родословных дел. Этот разбор во многом перекликается с его более ранней критикой актов Головкиных. Опираясь на опыт европейской дипломатики, Н. П. Лихачев отметил, что грамоты, составленные в монастырях, часто бывают поддельными[231]. Отметив все несообразности грамот и росписи, он пришел к выводу: «…вся беда вышла из-за того, что Головкины, воспользовавшись вкладной книгой (Троице-Сергиева монастыря. – М. Б.), не догадались восполнить ее подлинными вкладными или данными грамотами; распределяя поколения по соображению, руководствуясь главным образом отчеством, составители родословной росписи жестоко напутали и ввели в заблуждение Палату родословных дел»[232].

Ряд мелких заметок поместил в «Известиях» Д. Ф. Кобеко; в основном они посвящены исправлению ошибок в росписях Нагих, Трубецких, авторами которых были Г. А. Власьев. Н. В. Мятлев и др. Интересна его статья о крестьянской ветви рода Строгановых. Отметив, что в начале XVII в. эта семья разделилась на две ветви – именитые люди и крестьяне, Д. Ф. Кобеко указал, что историки изучали родословие именитых людей, «роспись крестьянской ветви этого рода оставалась в забвении»[233]. Это была единственная статья историка прошлого века о крестьянской семье.

Другая работа Д. Ф. Кобеко посвящена дьякам Щелкаловым. Отметив их неродовитое происхождение, автор устанавливает родственные связи Щелкаловых с членами московского двора и «врастание» их в правящую верхушку[234].

Из собственно источниковедческих работ кроме статьи Н. П. Лихачева о Государеве родословце в «Известиях» была опубликована статья В. В. Руммеля, где сравнивается текст рукописи Бархатной книги с текстом, опубликованным Н. И. Новиковым[235]. Фактически это самая полная работа, в которой даются описание рукописи Бархатной книги и ее разночтения с публикацией.

Составу дворянских архивов посвящена работа Н. Н. Кашкина[236]. История архивов рассматривается в двух планах: в связи с формированием феодальной вотчины, ее переходом от одной семьи к другой и непосредственно с комплектованием и составом семейных архивов.

Все эти статьи в основном отражают научное направление в деятельности общества и показывают, что к концу XIX в. русская генеалогия в лице ее передовых представителей сделала значительный шаг вперед. Ей уже присущ источниковедческий анализ и критическое осмысление источников.

Научные заседания общества были нерегулярными, они созывались по мере поступления докладов. Текущие дела, кроме тех, которые по уставу могло решать только собрание всех членов, обсуждались на заседаниях правления.

Часть докладов, заслушанных на заседаниях, носила чисто источниковедческий характер. В 1899 г. Н. П. Лихачев прочитал доклад о Государеве родословце и Бархатной книге[237]; В. В. Руммель рассказал о составе и редких записях списка родословной книги, принадлежавшего в XVII в. А. И. Зюзину[238]. М. С. Путятин доложил о гербовнике, составленном Князевым, и о его рукописи из библиотеки Казанского университета, а В. В. Руммель – о росписях XVII в., поданных в Разряд[239]. Ряд докладов о происхождении и истории отдельных родов сделали Н. П. Лихачев и Д. Ф. Кобеко[240].

В 1919 г. РГО обратилось в Академию истории материальной культуры с предложением «войти в объединение с АИМК», и 11 октября того же года Совет АИМК постановил принять общество в объединение[241]. В связи с этим были сделаны изменения в названии и уставе генеалогического общества: оно было переименовано в Русское историко-родословное общество, а в уставе записано, что общество «имеет целью всестороннее изучение и научную разработку истории русского общества как во всем его объеме, так равно и составных частей его: классов, сословий и других общественных делений до отдельных родов и отдельных представителей включительно»[242]. Здесь же было отмечено, что общество будет заниматься «вспомогательными отраслями русской исторической науки», которые связаны с его задачами: изучением памятников материальной культуры и быта, архивоведением, палеографией, геральдикой, сфрагистикой, дипломатикой и др.[243] Чтобы сохранить себя как научную единицу, а также свой архив и библиотеку, общество решило расширить свою научную программу, занявшись исследованием вспомогательных исторических дисциплин, связанных с генеалогией.