Мистер Пип - Ллойд Джонс

— Спросите у мистера Диккенса, сэр, — выпалил Дэниел.

Офицер перешел туда, где стоял Дэниел:

— Это еще кто?

И Дэниел, задрав нос от важности, ткнул пальцем в сторону школы. Но мы-то знали, куда на самом деле направлен его жест: вовсе не на школу, а на бывшую церковную миссию, скрытую густыми зарослями.

Офицер подозвал нескольких солдат и сказал им что-то на городском наречии. Все как один повернулись туда, куда указал Дэниел. Офицер о нем не забыл. Щелкнув пальцами, он приказал Дэниелу выйти из строя. По примеру краснокожих Дэниел трусцой выбежал вперед. Офицер посмотрел на него искоса. Я решила, что сейчас Дэниел получит оплеуху за свою наглость. Но вместо этого офицер взял его за плечо и приказал идти вместе с солдатами, чтобы доставить сюда этого мистера Диккенса.

Вид мистера Уоттса в неизменном костюме стал для нас привычным. Никто уже не замечал, что глаза у него вылезают из орбит, а одежда болтается на костлявом теле, будто на жерди. Мы успели забыть, как разительно выделяется белый цвет на фоне нашего пропотевшего, зеленого мира. Но все это мгновенно пришло на ум, когда мы увидели мистера Уоттса и его жену в кольце солдат.

Офицер повернулся к нам спиной и, скрестив руки на груди, наблюдал за приближением этой группы. Впереди всех, сияя от гордости, шел Дэниел. Он чеканил шаг и, как в строю, размахивал руками. А я смотрела на мистера Уоттса глазами краснокожих. Привычная картина открывалась мне заново. Мистер Уоттс был на голову выше солдат. Он щурился от света, хотя в этот час солнце пекло еще не в полную силу. Впрочем, он, наверное, щурился не от солнца. Я замечала у него такое выражение лица, когда моя мама бросала ему в лицо дерзкие оскорбления. Таким способом он, как мне казалось, пытался скрыть обиду.

Но скорее всего, я ошибалась; сейчас, когда он появился на поляне, прищур избавлял его от необходимости смотреть людям в глаза. Он смотрел куда угодно, только не на знакомые лица. Недоброжелатели могли бы сказать, что он в одночасье сделался заносчивым и себялюбивым, как те белые господа, для которых мой дед еще мальчишкой устраивал вместе с ровесниками акробатическую пирамиду; можно было подумать, он готовится произнести речь и только ждет приглашения.

В нем произошли и другие, не столь заметные перемены. Мы уже много месяцев не видели его при галстуке. Сейчас его левая рука то и дело поправляла завязанный на шее узел. Он откопал дома рубашку со всеми пуговицами. Надел ботинки. Как будто на самолет собрался.

Краснокожие солдаты, как могло показаться, забыли о нашем существовании. Они уставились на мистера Уоттса, отгораживая его своими взглядами. А мы, как прежде, думали: до чего же странную рыбу прибило к нашему берегу.

Наверняка они видели белых и раньше. В Морсби белых полно. В Лейосе и Рабауле — тоже. На протяжении многих лет, пока не началась резня, белые австралийцы хозяйничали на руднике. Мы видели их «вертушки» и легкие самолеты. Видели их прогулочные катера. Будь я в ту пору постарше, я бы отметила, как моя мама, что наши мужчины, возвращаясь из мира белых, всякий раз немного менялись.

Офицер подошел к мистеру Уоттсу. Он остановился на полшага ближе, чем следовало, и вгляделся в его лицо.

— Ты — мистер Диккенс.

Возможный ответ мистера Уоттса напрашивался сам собой. Я была уверена, что он без лишней суеты прояснит недоразумение насчет Пипа. Даже Грейс могла бы вставить слово. Но нет: она, совсем как моя мама, закрыла глаза и устранилась от происходящего; ее телесная оболочка была тут, а все остальное — неизвестно где.

Если мистер Уоттс и собирался что-то сказать, он передумал, когда его взгляд упал на сияющего Дэниела, который держался на шаг позади офицера. По-моему, в тот миг наш учитель понял, чем вызвано это недоразумение, и обстоятельства для него изменились, в результате чего он ответил:

— Да, это я и есть.

Эту ложь мог бы опровергнуть любой из его учеников, и мне, как и остальным, стало ясно, сколь высока была в этот миг степень его доверия к нам. Один Дэниел так и не понял, как много сейчас поставлено на карту. То ли он сглупил, то ли просто не услышал, как мистер Уоттс легкой поступью вошел в образ величайшего из английских писателей девятнадцатого века.

У моей мамы тогда же появилась возможность поквитаться со своим врагом, но она смолчала. Глаза ее были закрыты. Те из взрослых, кто мог бы внести поправку, боялись привлечь к себе внимание. Между нами и мистером Уоттсом, между его белизной и нашей чернотой разверзлась пропасть, и никто из нас не стремился к тому краю, на котором в одиночестве стоял мистер Уоттс.

— Где Пип? — спросил офицер.

Кто-нибудь другой из белых мог бы покатиться со смеху, но мистер Уоттс ответил с полным уважением:

— Позвольте мне объяснить, сэр. Пип — это вымысел. Персонаж из книги.

Офицер посуровел. Допрос выходил из-под его контроля. Ему вовсе не улыбалось выяснять, что это за персонаж, из какой такой книги, — кому охота показывать свое невежество. Но эти вопросы были написаны у него на лбу.

— Возникла некоторая путаница, — произнес наконец мистер Уоттс. — Если позволите, сэр, я покажу вам эту книгу, и вы убедитесь, что Пип — это главный герой романа «Большие надежды».

Впервые за все время мистер Уоттс поглядел в нашу сторону. Он выбрал меня.

— Сделай одолжение, Матильда. Книга лежит на учительском столе.

Пока офицер не удостоил меня быстрым кивком, я не шелохнулась.

Я думала, он приставит ко мне солдата, но этого не произошло. Правда, один из карателей, держа в руке винтовку, провожал меня глазами до самой школы. Идти было всего ничего, но я все время чувствовала себя под прицелом его винтовки и налитых кровью глаз. Я знала, что должна сделать. Задание нужно было выполнить быстро и добросовестно.

Забежав в пустой класс, я остановилась. Книги на месте не было. Я прошлась между рядами парт. Откинула крышки. Присела на корточки, чтобы проверить, не валяется ли она на полу. Я даже подняла глаза к потолку. Семейство бледных гекконов замерло при моем вторжении. Черные глазки, столько раз изучавшие меня сверху, не выражали ни единой мысли. Эти ящерицы при всем желании не сумели бы мне помочь, даже если б знали, куда подевались «Большие надежды».

Тут я почуяла страх, в точности как Пип, когда Мэгвич пригрозил вырвать ему печенку, если утром он не принесет ему жратву и подпилок. Я почуяла, что меня выбрала сама тьма, окутавшая наши судьбы. Выходя из школы, я видела, что все деревенские, а вместе ними офицер, солдаты и мистер Уоттс, смотрят в мою сторону. Я стремглав пробежала мимо солдата с налитыми кровью глазами. Ни слова не сказала офицеру. И едва не обратилась к учителю «мистер Уоттс», что было бы ошибкой.

— Никакой книги там нет, сэр.

Если в какой-то момент мистер Уоттс и мог струхнуть, то именно сейчас.

— Ты уверена, Матильда?

— На столе пусто, сэр.

На лице мистера Уоттса отразилось только легкое недоумение. Он перевел взгляд на близлежащие заросли, размышляя, куда могла запропаститься книга.

Офицер полыхнул глазами:

— Говоришь, нету никакой книги?

— Книга есть, сэр. Только я ее не нашла.

— Не верю. Это ложь. Никакой книги нету.

Офицер прокричал, чтобы солдаты обыскали каждую хижину. Мистер Уоттс порывался что-то сказать, но краснокожий ему не позволил. Он ткнул учителя пальцем в грудь.

— Нет! Стой где стоишь. Всем оставаться на местах.

Оставив двух солдат держать нас под прицелом, он вместе с остальными отправился искать Пипа.

Нам оставалось только смотреть, как они заходят в наши жилища. Мы слышали, как бьется посуда. Потом солдаты начали вытаскивать вещи. Наши тюфяки. Одежду. Скудные пожитки. Все сваливали в одну кучу. Закончив обыск, офицер прокричал какой-то приказ двум солдатам, оставленным нас охранять. Им надлежало подойти к куче скарба.

Лицо офицера приняло совсем другое, опасное выражение. Отличное от прежней суровости. Ее сменил холодный, оценивающий взгляд. В любом случае, перевес был на его стороне. А нас ждала расплата за отказ от сотрудничества.

Как только мы перестроились (теперь в одной шеренге с нами стояли мистер Уоттс и Грейс), офицер чиркнул спичкой. И поднял ее перед собой, чтобы всем было видно.

— Даю вам последнюю возможность. Ведите сюда этого Пипа, или я спалю ваше барахло.

Мы проглотили языки. Все потупились. Тут мистер Уоттс прочистил горло. Как и все ребята, я узнала это покашливание; мы подняли головы и увидели, что мистер Уоттс направляется к офицеру.

— Позвольте мне объяснить, сэр. Человека, которого вы ищете, в реальности не существует. Это вымышленный, придуманный персонаж. Действующее лицо романа…

Тут он обычно добавлял: «…величайшего из английских писателей девятнадцатого века. Его имя — Чарльз Диккенс». Но сейчас ему пришла в голову другая мысль, очень своевременная, которая отразилась у него на лице: Дэниел ведь мог выболтать, что учитель — никакой не Чарльз Диккенс. Мистер Уоттс надел на себя эту маску, чтобы защитить Дэниела. Если сейчас открыться, можно сделать только хуже. Впервые за все время мистер Уоттс забеспокоился. Как растолковать офицеру краснокожих, что к чему? Открыть истину означало бы сделать его посмешищем в глазах подчиненных. Все эти сомнения промелькнули на учительском лице. А краснокожий истолковал эту небольшую заминку как вероломство.