Черный генерал - Генрих Гофман

Мурзин устало опустился на гнилое бревно. Рядом с ним присел и Степанов. Негромко перекликаясь, вокруг них собирались партизаны.

– Та-ак! Изрядно мы их потрепали, – сказал Мурзин, вытирая вспотевший лоб.

– И они у нас в долгу не остались. Еще один такой бой – и от партизанского отряда имени Яна Жижки останется только воспоминание.

– Да! Надо разыскать Ушияка и Грековского, собрать раненых, уточнить потери. Айда все к штабу, пока совсем не стемнело.

Мурзин поднялся и побрел в глубь леса. За ним потянулись и остальные. Кровь стучала в висках, в ушах все еще стоял грохот недавнего боя. Едкий запах порохового дыма заглушил все лесные смолистые запахи.

IV

Сентябрь 1944 года был на исходе. Вот уже несколько дней над Златой Прагой сияло безоблачное небо. Казалось, ничто не предвещало грозы, но статс-секретарь протектората Чехии и Моравии группенфюрер СС Карл Герман Франк выглядел мрачнее тучи. Еще бы! Национальное восстание в Словакии, вспыхнувшее в последних числах августа, докатилось до самых границ протектората. Доблестная армия фюрера, и без того истекающая кровью на полях России, вынуждена теперь отрывать части сил на борьбу с восставшими.

«Надо принять ряд срочных устрашающих мер, произвести аресты всех подозрительных, привести в боевую готовность всю службу СС Чехии и Моравии. Только это может предотвратить малейшую попытку восстания на территории протектората», – размышлял Карл Герман Франк. Хмуро сдвинув к горбатому носу черные брови, он стоял возле огромного окна в просторном кабинете Чернинского дворца и единственным глазом оглядывал город.

С высоты этого монументального дворца открывалась обширная панорама Праги, стиснутой со всех сторон величественными холмами, окутанной дымной, едкой пеленой угольного перегара. Заводские трубы извергали копоть в прозрачное небо, далеко внизу по узким коридорам сновали люди.

О! Карл Герман Франк знал народ, населявший этот город, не только по донесениям своих агентов. Бывший книготорговец из Карловых Вар, бывший депутат чехословацкого национального собрания от судето-немецкой партии Генлейна, он знал, на что способны эти люди, если дело дойдет до вооруженного восстания. И уж ему-то жители Праги припомнят многое. Недаром в пражских пивных пользуется успехом крылатая фраза: «Если у Карла Германа Франка есть еще что-нибудь человеческое, так это его искусственный стеклянный глаз».

Высший руководитель СС и полиции протектората Чехии и Моравии, он часто оставался бессильным в этой стране. Сейчас ему вспомнились подробности операции «Церковь». Тогда, после покушения на Гейдриха, несмотря на обещанную награду в десять миллионов крон, никто из жителей Праги не выдал «террористов».

Только один чех Карел Чурда, житель далекой провинциальной деревушки, и то лишь из трусости, помог гестаповцам найти убийц обергруппенфюрера Гейдриха. Они укрылись в подземелье храма Кирилла и Мефодия на Рессловой улице.

Более сотни гестаповцев попытались проникнуть в храм, чтобы живьем схватить укрывшихся там людей. Но едва немцы переступили порог, как с хоров и галереи на них обрушился сильный огонь из автоматов. Один гестаповец был убит, многие получили ранения. После нескольких безрезультатных попыток стало ясно, что захватить чехов живыми не удастся.

«Их было только семеро. Мы же потеряли более двадцати. А что станется с нами, если все чехи возьмутся за оружие? – размышлял Франк. – Нет! Этого допустить нельзя. Мы должны скрутить их раньше, чем у них возникнет идея о восстании. И я это сделаю. Чехия и Моравия должны быть неприступной крепостью третьей империи. И тогда… Быть может, тогда фюрер назначит меня протектором».

Мечта стать протектором Чехии и Моравии ни на один день не покидала самовлюбленного Карла Германа Франка. Еще после покушения на Гейдриха Франк просил у Гитлера эту должность. Но тогда, по совету Гиммлера, Гитлер назначил имперским протектором Чехии и Моравии генерала Делюге. А чтобы утешить обиженного статс-секретаря, он сказал Франку:

«Статс-секретарь – это канцлер. Когда я стал имперским канцлером, я решительно воспротивился тому, чтобы кто-нибудь, кроме меня, делал политику. Без моей подписи не мог войти в силу ни один политический документ. Точно так же должен вести себя статс-секретарь в протекторате».

Карл Герман Франк запомнил на всю жизнь эти слова «великого» фюрера. И действительно, кто другой из руководящих деятелей фашистской империи может похвастаться знаниями местных условий, кто может соперничать в этом с Карлом Франком? Статс-секретарь протектората до сих пор уверен, что имперский протектор Гейдрих погиб лишь потому, что не знал местных обычаев…

За спиной послышались мягкие шаги адъютанта. Франк обернулся.

– Господин группенфюрер! Штурмбанфюрер Скорцени просит разрешения войти.

– Откуда он взялся? Пригласите. Я рад его видеть.

Адъютант скрылся за массивной дверью.

Через мгновение в кабинет статс-секретаря протектората шагнул огромный эсэсовец с Железным крестом на груди и малиновым рубцом через всю щеку. Маленькие черные усики а-ля Гитлер топорщились на его широкой губе.

Карл Франк поспешил навстречу прославленному гостю. Он знал, каким доверием пользуется Отто Скорцени у самого фюрера. Во всем третьем рейхе не было немца, который не слышал бы о храбрости и бесстрашии этого человека.

Ведь это он, Отто Скорцени, выполняя личный приказ Гитлера, выкрал из-под ареста свергнутого в Италии Муссолини. Он лично руководил этой операцией и сам доставил Муссолини в ростенбургскую штаб-квартиру Гитлера. Фюрер тут же произвел его в штурмбанфюреры и наградил Рыцарским крестом. А через несколько дней двухметрового роста эсэсовец Отто Скорцени ухмылялся с экранов кинотеатров, где демонстрировался документальный фильм о беспримерном подвиге парашютистов-десантников, освободивших итальянского дуче.

– Кому я обязан удовольствием видеть вас, дорогой Скорцени, у нас в Праге? – спросил Франк, поднимаясь навстречу гостю.

– Моему шоферу, – рассмеялся тот. – Он умудрился запороть мотор «оппель-адмирала» на самой окраине Праги. Как видите, мне чертовски не повезло. А завтра я должен быть в Будапеште.

– Поезд на Будапешт отправляется вечером. Я с удовольствием предоставлю вам свой вагон.

– Я не хотел бы расставаться с автомобилем. – Скорцени расстегнул карман френча и, достав свернутый вчетверо лист бумаги, протянул его Карлу Франку.

На бланке со штампом «Фюрер и рейхсканцлер» была оттиснута золотом свастика с орлом. Под машинописным текстом Карл Франк узнал подпись Адольфа Гитлера. И хотя тот, кому принадлежала эта подпись, находился сейчас далеко, Франк почувствовал благоговейный, смешанный со страхом трепет, как это бывало с ним всякий раз, когда ему приходилось брать в руки бумагу с этими размашистыми, остроугольными, знакомыми до мельчайшего штриха буквами.

Взгляд группенфюрера заскользил по строчкам.

Штурмбанфюрер СС Отто Скорцени действует во исполнение моего личного, строго секретного приказа чрезвычайной важности. Предписываю всем военным и государственным органам оказывать Скорцени всяческое содействие и идти навстречу его пожеланиям

Адольф Гитлер.

Карл Франк бережно свернул распоряжение фюрера и отдал его Скорцени.

– Чем могу быть полезен? – спросил он, глядя единственным глазом на глубокий, рваный шрам, перечеркнувший наискось лицо собеседника.

– Мне нужен новый мотор и несколько автомехаников. Я думаю, за три часа они справятся с этой работой.

– Где ваша машина?

– Сейчас ее доставят в Град.

Карл Франк снял телефонную трубку и, набрав номер, отдал распоряжение.

– Все будет сделано, дорогой Скорцени. А теперь у нас есть время поговорить. Какие новости в ставке?

– Приятного мало. Как вы знаете, румынский король оказался плохим союзником. Румыны не только вышли из игры, но и набрались наглости объявить нам войну. В Словакии началось народное восстание. Так называемые союзники бегут, как крысы с тонущего корабля. Но они просчитаются. Корабль не тонет. Небольшая течь – еще не катастрофа…

– Да! Только Хорти остался верен своему долгу. На Венгрию можно рассчитывать до конца.

Скорцени многозначительно глянул на Франка и сдержанно улыбнулся.

– Вы так думаете?.. В Венгрии слишком много евреев. И Хорти терпит это положение… И это когда русские почти вплотную подошли к границам тысячелетнего рейха.

Скорцени говорил медленно, раздумчиво, неотрывно глядя на Франка своими круглыми темными глазами. Франк, встречаясь со Скорцени, всегда чувствовал неприятную скованность под этим взглядом. В глазах Скорцени была улыбка, благосклонная и вежливая, и вместе с тем это был взгляд бесконечно жестокого человека. Да, ради фюрера и собственной карьеры он не пощадит и миллиона жизней, а если понадобится, то и его самого – группенфюрера Карла Германа Франка.