Житие мое 2003 - Ольга

— Это — агрофитоценоз, — нравоучительно сообщил Алмит, украдкой поддергивая штаны цвета хаки.

— Ага… — Неопределенно сказали студенты, конспектируя.

Я, чувствуя, как кеды напитываются водой, возненавидела агрофитоценоз всеми фибрами своей души. Собственно говоря, это звучное длинное слово скрывало всего лишь поле, поросшее зеленой травкой. Травка еще не знала, что к осени превратится в ячмень и сгниет на полях из-за отсутствия техники, а вернее — из-за нерадивости колхозников. В агрофитоценозе было сыро. Моросил мелкий противный дождик. Черный жирный чернозем расклизся в черную жирную грязь. Студенты биологического факультета стояли в этой грязи чуть ли ни по щиколотку, ожидая, когда же обутый в сапоги Митянин прекратит возносить дифирамбы агрофитоценозу.

— Кто же обитает в агрофитоценозе? — Спросил Митянин, словно не замечая бедственного положения будущего науки.

— Люди… — Мрачно сказал Женя. С утра пригревало солнышко, и он рискнул отправиться в агрофитоценоз без куртки.

— А из диких? — Поинтересовался Митянин.

— Лягушки…

— Лягушки — это возле болот.

— А это что?

— Это — агрофитоценоз. Место, состав растительности которого диктует человек. — Митянин скосился на недоумевающие лица студентов и поправился: — То есть, сельскохозяйственные угодья, на которых что-то посажено. Так кто в них обитает?

— Аист… — Несмело сказала Света.

— Правильно!

Женя возмутился.

— А я что сказал? Раз здесь водится аист, он должен что-то жрать. А жрут аисты лягушек. Значит, здесь есть и лягушки!

— Да, возможно, в небольшом количестве. — Осторожно согласился Митянин, опасаясь уронить престиж науки, пошатнувшийся перед неопровержимыми фактами. — А вот и аист! Студенты, обратите ваши зеркала души к во-он той водонапорной башне!

Молодой несмышленый аистенок сидел на краю башни и с задумчивым видом пытался припомнить, что же он съел такого, от чего ему теперь так худо. Под растроганными взорами студентов он задрал хвост и обильно испражнился. Белая струйка жидкого помета украсила обшивку водонапорной башне.

— Записывайте. — Скомандовал Митянин.

— Что записывать?

— Ну, где вы увидели птицу, какая часть оперения вам бросилась в глаза, чем занималась птица в момент наблюдения.

— Может, последнее — не стоит? — Робко спросила я.

Студенты заржали. Митянин, привычно покраснев, велел народу рассредоточиться по агрофитоценозу и искать в оном иные формы жизни, и, буде таковые ловить и нести к нему.

Увы, рассредоточиться удалось только мне и Женьке — Женьке было наплевать, что его ботинки уже по колено в грязи, а я была в кроссовках на размер больше нужного, и они меня держали, как лыжи на снежном насте. Прикиньте, некоторые из наших «юных биологинь» умудрились припереться в агрофитоценоз… в туфлях на пятидюймовых шпильках!!! Каково?? Оставленные ими следы выглядели очень забавно — отпечаток ввалившейся туфли с глубокой дыркой в центре каблука. Кто смотрел фильм «Чернокнижник», помнит, как там колдуну гадости делали — в его следы гвозди вбивали, а он выл дурным голосом.

Наши девки тоже выли, но по другой причине — после каждого десятого шага им приходилось останавливаться и откапывать ушедшую в грунт туфлю…

В результате долгих поисков была найдены дохлая кошка. Женька торжественно поднял ее за хвост и пошел предъявлять преподу. Алмит обозвал ее «формой смерти» и предложил студенту сделать из нее чучелО и приколоть к коллекции. Даже пятерку, гад, пообещал!

Пошел дождь, и неслабый. Но Алмит, вдохновленный результатом поисков, возжелал показать нам ворона, который якобы гнездился «воооон там в лесочке за агрофитоценозом»!!!

Поглядев на девок, в позе одноногих журавлей застывших посреди поля, Алмит сжалился и разрешил им откопаться и чапать к шоссе, а прочим энтузиастом «чучелов» идти за ним. И мы с Женькой отважно пошли. Я и впрямь хотела посмотреть на ворона, а Женьке просто лень было помогать девкам выкапываться, хотя они и жалобно вопили нам вслед.

Но если вы думаете, что ворон покорно сидел и ждал нас, как нанятый, то хвигушки! Алмит ограничился тем, что показал нам дерево, на котором вышеупомянутый должен был дежурить. Мы добросовестно оглядели его в бинокли и, пометив в тетрадках «Видели ворона», пошли назад, откапывать коллег, которых, ессно, за время нашей прогулки только засосало в агрофитоценоз еще глубже…

#

Еще немного о чучелАх:-)

Студенты дневного отделения проводили время еще плодотворнее. Правда, до чучелОв из мышей они не докатились, но хвосты им мерили. Ессно, в принудительном порядке, по извлечении из мышеловки-давилки. И потом писали по этим хвостам статистические графики, попутно очищая ближайшее поле от вредителей.

Фишка в том, что студент — существо ленивое и коварное, и ему ничего не стоит написать целый диплом по одной-единственной мыши, хвост плюс-минус полсантиметра.

Поэтому преподы требовали… предъявлять на экзамене усекновенных мышей, после чего оных экспроприировали… не знаю, может, и чучелА делали, но по второму кругу мышки на экзамен не ходили.

Так вот! Поскольку практика у «дневников» длилась целый месяц, две недели из которого они ловили мышей, а еще две — мерили, мышей надо было где-то складировать. То есть в морозилке. А моя подруга с дневного жила в одной комнате с девочкой на курс младше, еще не знавшей, что в обучение на биофаке входит курс по живодерству-обмеру мышей. К тому же, она была жутко брезгливая, ужасно боялась мышей и рассчитывала на кафедру ботаники; плюс не шибко с моей подругой ладила.

А посему подруга ничего ей не говорила и «потихэнечку» складировала мышей в полиэтиленовый пакетик, маскируя его мясом и пельменями.

В общем, когда этих тварей накопилось довольно много и близился торжественный миг обмера и сдачи на чучела, соседка затеяла варить суп с бараньими ребрышками. А теперь представьте себе два абсолютно одинаковых пакетика под слоем инея…

Мне дальше рассказывать? Нет?:-))))

Могу только добавить, что, по словам подруги, хуже дохлой мыши пахнет только дохлая вареная мышь…

#

О том, как наша лаборатория думала о смерти и что из этого вышло:-)

Степень раскаяния: Лето!!!

В один прекрасный день, где-то после обеда, когда все захваченные из дому припасы были съедены, а сегодняшняя работа по здравом размышлении перенесена на завтра, наша лаборатория в уцененном, но оттого не менее ядовитом составе предавалась мыслям о вечном. (Свернуть)

О зарплате, которую нам задержали на неделю. Процесс осмысления сего прискорбного факта осуществлялся Олькой, громко хлюпающей чай из блюдца, Катькой, скептически рассматривающий свои ядовито-фиолетовые ногти, больше смахивающие на давно не чищенные когти упыря, Людой, пребывающей в состоянии полной прострации (или медитации; во всяком случае, заметных признаков жизни она не подавала, прислонившись к стене и закатив глаза), Наташей, героически пытающейся осмыслить результаты опыта, Соней, невозмутимо жующей пирожок с повидлом, и, естественно, мною, сидящей за компом и злобно вычитывающей последнюю версию иммунологического словаря. Шестая по счету правка 272-страничного опуса, сплошь исчерканного рецензентом, не добавляла мне веселья. Сей монументальный труд должен был прославить в веках нашего директора и наградить меня геморроем и отслоением сетчатки.

Итак, мы тихо-мирно чахли себе в сгущающихся сумерках, пока вроде бы совсем уснувшая Люда не открыла один глаз и не произнесла с горьким надрывом:

— Как вы думаете, завтра зарплата будет?

Не отрываясь от компа, я мрачно буркнула:

— Нет. И послезавтра — тоже!

— Это еще почему? — Хором возмутились коллеги.

Но я только злобно хихикнула и исправила слово «пропедрил» на «пропердин».

— Молчи, мерзкая баба… — Вяло попыталась возразить Катька. — Зачем тебе зарплата, ты все равно скоро умрешь…

— Да? — Заинтересовалась я. — Неужели этот проклятый комп все-таки взорвется, подавившись словарем?

— Нет, — мрачно ответила Катька, — мы тебя придушим…

Олька подумала и сказала, что веревка от повешенного хорошо помогает от камней в почках. Катька поинтересовалась, обладает ли столь чудодейственным свойством веревка от придушенного, на что Олька не долго думая извлекла из сумки изрядно потрепанную книгу «Народная медицина» и предложила Катьке ознакомиться. Та скептически хмыкнула, но книгу взяла.

— Я хочу умереть… — Неожиданно заявила Соня, глядя в пустоту перед собой. — Мне надоело это никчемное существование на зарплату, которую не платят…

— Умирать нынче дорого… — Отозвалась я, исправляя точку на запятую. С моей точки зрения, словарь от этого краше не стал. — У меня муж доски на днях покупал… семь штук, шлифованные… десять тысяч отдал… и то разве что на крышку хватит…