Мой ангел злой, моя любовь… - Марина Струк

— Придется мне тогда спасти тебя от родительского гнева, — шутливо вздохнул Петр, а потом вдруг повел ее окну, сперва выглянул сам, а после и ее поманил взглянуть через стекло на террасу позади усадебного дома. — Все стоит… я тотчас заметил его, как он вышел.

В постепенно сгущающихся сумерках, в редком свете, что шел из окон первого этажа дома можно было разглядеть фигуру в светлом мундире, что стояла на морозе одиноко.

— Прицельный огонь похоже сильно пошатнул позиции неприятеля, — усмехнулся Петр. Анна резко повернулась к нему, бросила злой взгляд. Ей был отчего-то неприятен тон брата, его насмешка над кавалергардом.

— Прекрати! Прекрати свой смех! — и Петр отвернулся от окна, взглянул уже на нее сквозь прищур глаз внимательно.

Все стало совсем не так, как он предполагал. Игра становилась иной, а значит, непременно переменятся и итоги ее. Он видел взгляды Оленина, когда Анна сидела подле графини, читал их без особого труда. Кровь забурлила в жилах, закружила голову, затуманила рассудок, заставила выйти на холод остудить шальной стук сердца. Дай Бог, чтобы этот огонь не спалил все дотла, как часто бывает то…

Они не знали, что в соседней комнате точно так же у окна стоит Маша, отставшая от компании, смотрит на Андрея, что нынче присел на корточки и вытер лицо пригоршней снега, а после решительно шагнул в дом. О, зачем, зачем они приехали только в это Святогорское! Пусть здесь она чаще танцует, чем в столице, пусть здесь чаще ее принимает в свой круг для забав и игр молодежь. Ей не надо всего этого. Все бы отдала, лишь бы вернуться обратно, в Петербург, в их большой уютный дом на Фонтанке, в те дни, когда Андрей Павлович так часто бывал у них.

Да, в Петербурге была madam Nadin, но ее присутствие не столь огорчало Машу тогда. Она недоступна для него. Совсем. Навеки. Ничто нельзя было переменить. А эта coquette [73]… Эта девица не понравилась ей сразу же, при первом же дне их знакомства. Своей красотой, своим поведением и своим положением. Да, зависть — грех, и Машенька кладет чаще поклоны перед ночным сном, каясь этому злобному чувству, что разъедало ее душу. Но Боже, разве могла она подумать, что это чувство сменит иное — более злое, более темное!

Маша прикусила пальчик, чтобы не разрыдаться в голос. Она видела! Видела, как он смотрит на эту русоволосую девицу, когда та не видит того, она видела, как быстро он поймал тогда ее эшарп, как скользнули его пальцы по ее плечику. О, заболела бы она что ли! Злость так и распирала грудь ныне, слезы душили.

— Машенька, — раздался позади голос Андрея, и она тут же просияла, вспыхнула от радости. — Что вы здесь делаете одна? Неужто вы потерялись от всех? Тогда позвольте мне быть вашим провожатым ныне и вернуть вас к компании.

— C’est gentil de votre part [74], Андрей Павлович, — тихо прошептала она с легким придыханием, аккуратно кладя свои пальчики на сгиб его локтя, на ткань холодного с мороза мундира, гася едва скользнувшую по губам довольную улыбку.

Глава 4

Пожелание Маши сбылось в полной мере. Анна вернулась домой из Святогорского в легком ознобе, а после, ночью, вдруг поднялся жар, началась горячка. Тут же стали готовить холодные компрессы, поставили чаю с вареньем из малины, чтобы прогнать хворь еще по дедовскому методу. Только под утро Анна смогла забыться глубоким сном, когда переменили мокрые от пота простыни, а проснулась уже почти здоровой, только слабой, как кутенок, по ее признанию.

— Вот вы сами себе наказание и выбрали за свой caprice [75]! — приговаривала мадам Элиза, кормя Анну куриным бульоном с ложки. Она говорила Анне «вы» только при посторонних или вон как ныне — когда хотела побранить. — Подумать только! Выехать в платье на голое тело! Ni foi ni loi! [76] А ваше поведение за ужином у графини? Отчего тот флирт случился с поручиком Брановым? Что вы делаете, mademoiselle Annett? Он же станет смелее оттого и придет сюда demander en mariage [77]. И что тогда? И потом — как нехорошо ты поступила с этим pauvre monsieur [78] Павлишиным! Дурно! Немыслимо! Il ne demande qu'à te faire plaisir [79], а ты с ним так зло и жестоко. Я дивлюсь тебе, ma chere. В тот раз перейдены границы, vraiment [80]. Ранее ты была просто холодна, а ныне лишь жестока и только!

Анна только молча морщилась в ответ на это. У нее все еще гудела голова, болели глаза от яркого солнечного света, что наполнял спальню. Тело ныло, словно она целый день бегала без устали, играя в горелки.

Да, она признавала, что перегнула палку в тот вечер, когда они приезжали ряжеными в Святогорское. Она сама никогда не смогла бы объяснить, что на нее вдруг нашло, когда они сели за стол. Стала игрива с поручиком Брановым, флиртовала, путь и невинно, но явно забавляясь его неожиданному смущению. Кто бы мог подумать, что этот бравый вояка, этот громкоголосый гусар, что вскружил в Гжатске не одну девичью головку, способен так алеть щеками? Стала ироничной, даже злой в своих шутках над теми, кто был с ней масками ныне, заставляя их на миг терять улыбки, опускать смущенно глаза.

Но особо досталось несчастному Павлу Родионовичу — она стала вдруг говорить, что его маска не удалась, что ни в жизнь не видела гусара, который бы не попал и с десяти шагов в цель и прочее. Близорукий Павлишин краснел и бледнел молча, а потом вдруг заблестели его глаза под стеклами очков, резко поднялся с места и вышел из-за стола, извинившись. Все неловко замолчали, пряча глаза, кусая губы от неловкости. Только графиня невозмутимо продолжала разрезать ветчину у себя в тарелке да Андрей холодно бросил в ее сторону через стол:

— Vous voilà content? [81] — его взгляд был таким, что только сейчас Анна поняла выражение, что встречалось ей порой в книгах: «убивающий взор». Этот взгляд был именно таким — пронзительным, полным ледяного презрения. Ей только и осталось, что вздернуть подбородок повыше да послать ответную улыбку, ту самую, которая так не нравилась ему. Он отвел тогда первым глаза, но отчего же тогда она чувствовала себя проигравшей в этом поединке?

Анна знала, что Павел Родионович не станет долго злиться на нее, недолго продержится розно. Она даже плакала после, когда вернулась в свои покои, вспоминая, как Павлишин поцеловал ее руку, помогая спуститься из саней у подъезда ее дома, как тихо прошептал слова извинения за свой непозволительный поступок, что поставил ее в неловкое положение. Ну, отчего он таков, думала она, глотая слезы, отчего терпит ее капризы и ее гадости? Гадкая она, злая. Нащупает слабину в ком-либо и будет пользовать, Анна знала это. Слабости — вот, что делает человека легкой добычей для боли. Потому она никогда не будет слабой.