Похождения принца Флоримеля и его друзей - Кокс Палмер

Титания достала из корсажа платочек из паутинного шелка, ибо ее глазки грозили вновь наполниться слезами. Заметив это, злобный чародей торопливо произнес тоном, который он считал особенно утешительным:

– Никто не причинит тебе вреда. Когда ты чего-нибудь захочешь, тебе нужно будет только сказать об этом.

– У меня уже есть желание, – быстро сказала Титания.

– У меня тоже, – добавила дама Друзильда.

– Твое я выслушаю потом, – грубо сказал ей Драгозлоб и повернулся к Титании с улыбкой, которую он считал наиболее очаровательной: – Каково же твое желание?

– Мне нужен мой принц!

– Разве я не сказал тебе, что ты больше никогда его не увидишь? – с отвращением сказал чародей. – Попроси что-нибудь другое, даже такое, что выполнить будет очень трудно.

Но у Титании не было другого желания, а даме Друзильде не дали возможности назвать свое.

Дни в плену тянулись медленно, и хотя Драгозлоб не обращался со своими пленницами грубо, он жестоко отказывал им в свободе, о которой они постоянно умоляли. За ними постоянно наблюдали, поэтому шансов на побег у них практически не было.

Он старался обеспечить их развлечениями, к которым у них не лежала душа, и был, в лучшем случае, плохим хозяином. В своих неуклюже попытках развлечь их он хватался за любые идеи игр и приятного времяпрепровождения. Однажды, когда они были все вместе, а его пленницы выглядели особенно удрученными, чародей сидел на троне и хмурил брови, пытаясь придумать что-нибудь, способное развеселить их хотя бы немного.

Во время его безуспешных размышлений к нему примчался демон-привратник и простерся у его ног.

– Добрый хозяин! – воскликнул он, трепеща от возбуждения.

– Что случилось? – спросил Драгозлоб.

– Там у ворот стоят бродячие менестрели и смиренно просят разрешение сыграть для вас.

– Что, еще одни? – вопросил Драгозлоб. – Впускай!

Его слова были достаточно приветливыми, но интонации обещали мало хорошего для отважных музыкантов.

Глава 13

Нептун успокаивает волны

А сейчас пришла пора вернуться к нашим бедолагам-брауни и посмотреть как они пережили бурю.

Когда их плот так внезапно уничтожил шторм, брауни оказались в воде, болтаясь в ней, как пробки. Ночной мрак был настолько плотным, что даже со своим волшебным зрением они не могли разглядеть друг друга, кроме как в те моменты, когда вспыхивали молнии и на краткое мгновение становилось светло, как днем.

Дикий ветер и волны уносили их все дальше и дальше друг от друга, заставляя каждого бороться за свою жизнь, что противоречило всем правилам маленького народца, где каждый был рад помочь другому.

Увы, но только не теперь. Вода заливала им рот и нос, вынуждая задыхаться и кашлять. В ушах у них звенело, глаза почти ослепли.

Брауни отчаянно цеплялись за обломки, за крутящуюся на волнах собачью конуру, за перевернувшиеся ворота или за бревна, которые всякий раз, когда на них залезал брауни, крутились, как игрушки-неваляшки, и опрокидывали его в воду.

Другие же брауни, которым не так повезло, барахтались в воде, быстро слабея и тщетно пытаясь отыскать хоть что-нибудь, за что можно ухватиться.

И тут, как раз в то время, когда им грозила столь ужасная опасность, а все сердца быстро покидала надежда, произошло удивительное событие.

Море внезапно засияло, но не от вспышки молнии, и осветило старого папашу Нептуна и нескольких прелестных дриад в золотой колеснице, которую морские кони бешеным галопом мчали по волнам.

Очень быстро, всего за секунду, бог морей и его прекрасные спутницы скрылись из виду, но сразу после этого молнии перестали сверкать, гром перестал греметь, дождь и ветер стихли, звезды вновь засияли, а вода стала спокойной, как стекло.

Теперь, когда брауни больше не терзали яростный ветер и волны, их шансы на спасение неизмеримо выросли.

Теперь они могли видеть и слышать друг друга. И когда кто-то из плавающих звал на помощь, сидящие на обломках подплывали к нему и вытаскивали из воды чуть живого товарища.

Они окликали друг друга в темноте, а потом, гребя ногами, как веслами, подобрали всех, кто еще барахтался в воде. Затем король Станислаус, сидевший на бревне вместе с принцем Флоримелем, с большой тревогой начал перекличку.

К его бесконечному облегчению, пропал только франт Мосье Дюдэ, но даже этого несчастья хватило, чтобы погрузить всех в уныние, ибо все очень любили товарища, унесенного гигантской птицей.

– Так точно! – крикнул моряк Сэйлор-Джек, просовывая подзорную трубу через щель в клетке для куриц. – Мы все на месте, даже голубь Ефросинии!

Так они и поплыли дальше без новых несчастий – необычной на вид флотилией, держась как можно ближе друг к другу, гребя руками и ногами, а также пустив в ход множество хитроумных приспособлений, чтобы завершить путешествие, начавшееся столь катастрофически.

И прошел день, потом другой, но к закату второго дня они увидели вдалеке берег с единственной высоченной горой. Это и была зачарованная страна Драгозлоба.

Они не испытывали ни голода, ни жажды, ибо все брауни при необходимости могут долго обходиться без пищи или воды.

Воодушевившись увиденным, они удвоили усилия, чтобы быстрее достичь берега, который становился виден все яснее, пока, в конце концов, они не разглядели в мрачной тени горы огромное сверкающее здание, больше похожее на тюрьму, чем на дворец.

Хотя оно блестело, сверкало и переливалось во множестве мест, где свет падал на бесчисленные драгоценные камни, дворец все равно выглядел безрадостным и негостеприимным местом, наводящим на них уныние одним своим видом.

Галеон, на котором Драгозлоб привез пленниц свою страну, стоял на якоре вдалеке от берега. На вид его палубы выглядели пустыми, но наши путешественники не были в этом уверены и обогнули галеон по широкой дуге, выбрав для высадки уединенную бухточку, которая скрыла их от посторонних глаз.

Когда они приближались к берегу, у них появились странные спутники – чудные существа, которые навязались брауни во время шторма непрошенными гостями. То была разношерстная компания обитателей воздуха и моря, нагло занявших лучшие местечки на плавучих обломках, и за которые они держались с поразительным упорством.

Там были смешные длинноногие и длинноклювые журавли и цапли и веслоногие пингвины во фраках. Были моржи и тюлени, а также впечатляющие представители племени ластоногих с такими внушительными клыками, что благоразумные брауни держались от них на почтительном расстоянии. Были представлены и ракообразные. Лобстеры украдкой пытались тяпнуть кого-нибудь из брауни за палец, а какая-нибудь черепаха нацеливалась стянуть у другого шапочку.

Но когда наши путники достигли мелководья, и некоторые из них побрели к берегу, эти бывшие фальшивые друзья покинули их и нырнули в глубину или взмыли в воздух.

Наконец наши путешественники благополучно выбрались на берег. Там они смогли вытянуть усталые руки и ноги или побегать по песку, чтобы снова разогнать по жилам застоявшуюся кровь.

Король Станислаус стоял чуть в стороне и наблюдал за их радостной суетой с глубокой задумчивостью на августейшем лице. Было ясно видно, что он сильно встревожен. Им все же удалось добраться до страны Драгозлоба. Но что теперь следует предпринять для спасения королевы Титании и ее спутниц? Было совершенно очевидно, что злобный колдун не отдаст их без жестокой борьбы.

Стоящая перед брауни проблема требовала самого тщательного размышления и планирования. Единственный ошибочный шаг мог погубить все.

Пока монарх размышлял над тем, как поступить лучше всего, его взгляд скользнул по группе брауни, которые собрались в кружок на берегу и с большим интересом разглядывали что-то в небе.

Полицейский Бобби показал направление дубинкой, и теперь моряк Сэйлор-Джек пытался разглядеть это получше в подзорную трубу.

Взгляд короля сразу же устремился туда, куда смотрели все, и Станислаус, подобно остальным брауни, удивленно замер.

Высоко в небе огромная птица, расправив крылья, медленно снижалась в их сторону. Ее силуэт четко выделялся на фоне темного вечернего неба.

Но вовсе не птица, поразительная сама по себе, заставила всех так волноваться.

В больших острых когтях она крепко сжимала того, кого они немедленно узнали, и поэтому на их лицах смешались восторг и тревога.

Крепко удерживаемый за фалды фрака, лицом вниз и с растопыренными крестом руками и ногами, в когтях птицы виднелся безупречно одетый Мосье Дюдэ, все еще сжимающий в руке тросточку, которой он дорожил больше всего после монокля. Брауни наблюдали за этим зрелищем, как зачарованные, выпучив и без того выпученные глаза.