Беспокойные дали - Сергей Аксентьев

— Давай мать, не будем сегодня об этом…

Но видно у неё наболело, и она уже была не в состоянии сдерживать себя:

— Вот что я скажу тебе, Андрей. Женечки нет, и с того света её не вернешь. А про Юлию и вовсе надо забыть…

–Чего это ты вдруг вспомнила о ней? — удивился он.

— Да просто так, — ответила она. — Я же твоя мать, и душой чувствую твои муки. Только знай: если с женщиной отношения не сложились сразу — то потом, сколько ни пытайся сложить, ничего хорошего не получится. Впрочем, — она отчаянно махнула рукой, — решай сам. Тебе жить. А сейчас пора уже спать…

На следующий день Платонов застал мать в возбужденном состоянии.

— Ты знаешь! — с ходу выпалила она, едва он переступил порог.— Какой замечательный город!

В её по-детски удивленных глазах плясали озорные бесенята.

— Чем же Баку так уж сразил тебя? — изумился Андрей

— Представь себе: из-за поворота появляется автобус. Я, конечно, припустила. Он, конечно, меня обогнал. Я уже стала корить себя за то, что замешкалась дома и что придется из-за этого жариться на солнце полчаса, пока придет следующий, как вдруг автобус затормозил, стал пятиться, а когда поравнялся со мной, с шумом распахнулась дверь, и водитель прокричал: «Садысь дарагая!!». Только я вскочила в салон, как парнишка азербайджанец, сорвался со своего кресла: «Садитесь, пожалуйста!» Ну, как тут не обалдеть? И сразу вспомнила наш транспорт. У нас ведь как: водитель, зараза, видит, что человек бежит, опаздывает, так он бац и перед самым носом захлопывает дверь, и газу. У него, видите ли, график движения! А о том, чтоб кто-то уступил место, вообще не может быть и речи. Попробуй только намекни: О-о-о, такого наслушаешься, что на всю оставшуюся жизнь нервной станешь.

— Ну, мать, это же Восток — засмеялся Андрей. — Здесь старших, детей и женщин уважают. А посадка — высадка по пути следования тоже само собой. Видишь, идет автобус — махни и он остановится. Нужно выйти — крикни водителю «Сахла! Да!» и он высадит.

— Да, да, — согласно закивала мать, — я сначала не понимала, чего это вдруг, как только кто-то закричит, так автобус останавливается. Присмотрелась, это значит, кому–то надо выйти. Здорово! А ещё как удобно у вас с оплатой придумано: бросаешь монетку водителю в кабину на одеяло. Надо сдачи берешь сам, и ни каких тебе билетов, кондукторов. И все платят. У нас же бедная кондукторша в часы пик еле протискивается со своей сумкой по салону, да ещё не дай Бог, нарвется на какого нибудь типа, который начнет куражиться. Гвалт, ругань. Все сразу ощериваются. А у вас всё чин чинарём.

— Ну, здесь тоже всё просто, — возразил Андрей, — автобус-то, считай, частный.

— Как частный? — изумилась мать

— А вот так. Один шофер мне рассказывал, что неписаный порядок у них такой: поступаешь на работу, тебе дают автобус, устанавливают дневную выручку и калым, а дальше все проблемы твои — ремонтируй, содержи в порядке, разбирайся с ГАИ. Всё, что останется от этого — твое. Ты не обратила внимание, какие у нас автобусы обшарпанные и разбитые? Приглядись в следующий раз. Потом это только кажется, что водитель не следит за оплатой. Попробуй, не заплати! Такой крик поднимет, так тебя опорочит, да ещё и пассажиры ему помогут, что навсегда отобьёт охоту ездить «на халяву». Я однажды был свидетелем, как один мужик, явно не бакинец, подает водителю деньги, требует сдачи и билет. Эх, как наш джигит оскорбился. Остановил автобус, схватил рулон с билетами. Отматывает ленту и распаляется: «На тэбэ паршивый билэт! На! На! На твой паршивый дэньга!» Тот бедолага не знает, куда себя деть. Автобус стоит. Водитель орет. Пассажиры орут. На первой же остановке этот мужик как пробка вылетел из салона. Ну, давай выкладывай, чем ещё очаровал тебя Баку?

–У вас здесь потрясающие базары!

— Да, они правда потрясающие, — согласился Андрей.

Базары — первое открытие, которое сделал для себя Платонов по прибытии в Баку. Было начало апреля. В Заполярье самый разгар лыжного сезона: мягкое солнце, бездонная голубизна неба, густой чуть-чуть морозный воздух с тончайшими запахами талой воды и непросохшей на первых проталинах земли. Снег в оврагах и на пологих склонах ноздреват, рафинадно искрист и мягко упруг. И вот из этого северного акварельного великолепия он неожиданным образом попал в южное базарное буйство: груды разнообразной зелени, развалы мандаринов, лимонов, россыпи оранжево-золотистой кураги, рубиновые монбланы редиса, темно-зеленые горы огурцов и каких то невиданных овощей и плодов, гортанные крики небритых, смуглых продавцов, приторно-резкие непривычные запахи. И все это обильно полито жаром полуденного солнца, неподвижно висящего почти в зените пепельно-серого неба.

— Здесь зелень, редис и овощи украшают каждый обеденный стол, так же, как и свежий лаваш — этакая плоская пресная хлебная лепешка. — Рассказывал Андрей. — Когда я с кильдинскими сослуживцами летал в Красноводск на полигон, то получилось так, что билеты нам достали только до Баку. Это была моя первая и, как оказалось, роковая, — усмехнулся он, — встреча с Востоком. Из Баку до Красноводска добирались через море паромом. Помню, ждать его нужно было около десяти часов. Июль. Жарища. Мы изнывали, не зная, куда себя деть. Укрылись в Жемчужине, на Приморском бульваре.

— О-о, это талантливое сооружение, — подхватила мать.

— Мы с тобой туда обязательно сходим как нибудь вечерком. Жемчужина, фонтаны и Приморский бульвар эффектно подсвечиваются. Красота потрясающая.

— Слушай, — перебила она, — а правду говорят, что Бакинская набережная напоминает Рио-де –Жанейро?

Андрей расхохотался.

— Фантазерка ты мать. Но слушай дальше. Устроились мы вчетвером за столиком. Скатерти белоснежной голубизны, создают ощущение прохлады. С моря тянет приятный ветерок. Створки жемчужины мелодично гудят, как морская раковина, когда её подносишь к уху. Как нам потом объяснили, вся эта лепестковая конструкция сделана из прочного специального материала, напоминающего фаянс, поэтому в кафе хорошая акустика. Но створки гудят только при определенном направлении и силе ветра. Так вот, — вернулся он к своему рассказу, — подходит молодой вышколенный парень, официант. Между прочим, в Баку официанты только парни, а женщины и девушки сами в кафе и рестораны не ходят. Это считается здесь дурным тоном. Молча ставит на середину стола низкую фарфоровую чашу с какими-то пахучими фиолетовыми и темно-зелеными листьями, каждому открывает по бутылке минеральной воды, кладет карточку меню и, ни слова не говоря, удаляется. Выбрали мы шашлык из осетрины. Не успели и головы повернуть, как парнишка тут как тут. Весь внимание. Володя, старший нашей группы, говорит ему: «Каждому по шашлыку из осетрины, по паре пива, а вот эту траву, — тычет пальцем на чашу,— мы не заказывали». Официант посмотрел на нас как на последних олухов, скривил ехидную полу улыбочку и приторно вежливо отвечает: «Вы не волнуйтесь, зелень не входит в счет. Она у нас подается бесплатно. Всё тщательно вымыто и очень полезно. А к шашлыку из осетрины я бы вам порекомендовал не пиво, а белое сухое вино. У нас есть отличное „Цинандали“ №1. Это как раз под такую рыбу». Каков джигит? Представляешь, как ловко он нашу серость обыграл!? Восток, матушка, он и есть Восток!

Начальник кафедры, узнав, что к Андрею приехала мать, затеял разговор, как всегда, «с виража»:

— Андрей Семенович, я слышал у вас желанные гости?

— Да, вчера неожиданно приехала мама, — ответил Платонов.

— Ну, это приятная неожиданность. Мы так редко видим своих родителей, что их появление в доме всегда праздник. Не так ли?

— Конечно, — с готовностью подхватил Андрей, ещё не понимая, куда клонит начальник.

— Я так полагаю, если, конечно, вы не возражаете, надо бы вам побольше внимания уделить гостье?

— Да, я в этом месяце все наряды отстоял, по субботам у меня занятий нет. Так что воскресные дни все наши.

— Ну, это мало. Сейчас на кафедре и в училище обстановка спокойная. Никаких особых мероприятий не намечается. Поэтому можете в дни, когда у вас нет занятий, на службу не приходить.

Андрей от такого неожиданного предложения растерялся. Пятница, видя его замешательство, улыбнулся:

— Всё нормально. У каждого из нас есть родители и все мы, военные, перед ними в долгу. Служба, повседневная суета, расстояния — о родителях вспоминаем в дни их рождения да по большим праздникам…

В преподавательской Андрей рассказал о неожиданном предложении Пятницы.

— Не удивляйся, — успокоили его, — это только кажется, что Ренат сухарь и зациклился на службе. Он нормальный мужик. А потом в шестьдесят шестом, в Ташкенте во время землетрясения, он потерял родных. Сам в это время учился в академии в Ленинграде, а жену с дочкой отправил к родителям. Там все они и погибли. Так что для него семья это не просто слова…