Беспокоящий огонь - Дмитрий Селезнёв
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В разговоре с ней выяснили, что это не первый плен. В 1942 году её угнали в Германию, в немецкий город Биркенфельд. Наши солдаты освободили её в 1945 году. И сейчас история для неё повторилась. Снова она прошла через нацистский плен.
* * *Есть не только псы войны, бравые опытные бойцы, которым война – мать родна. Есть и шакалы. Возможно, моё сравнение покажется кому-то неудачным – я не хочу задеть никого из коллег. Но, по сути, шакалы войны – это мы, военкоры.
Мы не воюем, не сражаемся, никого не защищаем. Мы снимаем несчастья, кровь и разрушения, даже когда это кажется неуместным, и иногда вызываем на себя справедливый гнев страдающих.
Да, мы шакалы войны. Но как бы вы познали её ужасы?
А из нашего окна «Азовсталь» вдали видна…
2 мая 2022 г.
– С оружием же в храм нельзя?
– А он недействующий, – ответил батюшка.
Значит можно. У меня-то оружия нет, я и стрелять-то не умею. Но зато мой товарищ – офицер ДНР, и у него наградной пистолет. Ранним утром дороги на Мариуполь пустынны, враг близко, выход ДРГ на трассу нельзя исключать. Да и Мариуполь считать безопасным городом сейчас пока рано. Поэтому с ним пистолет. Конечно, с автоматом в таких обстоятельствах было бы получше. Но – чем богаты, тем и рады. Или уместней – не рады.
Протоиерей Гавриил знакомит нас со своими владениями. В том числе, в его ведомстве находится, ни много ни мало, самый большой храм Украины – Покровский собор города Мариуполя. Правда, собор недостроенный. И во время военных действий тоже повреждённый.
– В храме ремонт? – спрашиваю я, когда мы подходим к нему.
– Теперь уже всё, разруха, – батюшка покачивает головой. То ли шутит, то ли преувеличивает. Внешне не видно, чтобы собор сильно пострадал. Только наверху взрывом надкусан малый купол. Да и то, приглядываться с земли надо, и мы отошли на нужный ракурс, чтобы увидеть разрушенную луковку.
– Видишь, какая там дыромаха? – показывает протоиерей на купол. – Можете себе представить?
Вижу. Могу. Дыромаха… Снаряд или мина каким-то невиданным образом залетела в щель с внутренней стороны, и часть купола разорвало.
► Повреждённый купол
С протоиереем Гавриилом я познакомился совсем недавно, на Пасху, которую я встречал в Мариуполе. Служба проходила в небольшом деревянном храме Александра Невского, который стоит на подворье возле недостроенного Покровского собора. Встречали Пасху под канонаду, которая доносилась с «Азовстали».
Но народу собралось много. Запах дыма от кострищ и пожарищ, шедший от прихожан, перебивал запах ладана от кадила. Мариупольцев не испугал глухой шум далёких разрывов. Во время штурма Мариуполя им приходилось слушать и более громкие и опасные звуки.
На службе звучало как никогда к месту: «Господи, помилуй нас!» Хор звучал пронзительно, трепетали, как пламень, голоса. Батюшка воспевал проникновенно и хорошо. Я отметил про себя, как ловко он управляется со своей паствой. Когда в какой-то момент шум от присутствующих стал мешать ему, он вдруг громко и строго произнёс: «Тишина. Тишина. Тишина».
И все притихли.
Но вне рамок богослужения отец Гавриил оказался общительным и открытым человеком. И не без иронии.
«Вино по рюмочк-а-ам по-ольётся, в пасхальный день не для меня», – на мотив «На поле танки грохотали» внезапно пропел он, когда мы после пасхальной службы разговлялись яйцами, пасхой и вином. Батюшка хорошо поёт, тоже отметил я. А грохочущие танки в тот день я действительно встретил по дороге в храм – это выезжали из Мариуполя наши морпехи.
Сейчас на протоиерее нет праздничного облачения, на чёрную рясу накинут жилет, а на голову поверх скуфьи надет обруч с фонариком. Помимо церковных функций протоиерей выполняет работу прораба. Он ходит по двору и даёт распоряжения.
– Сейчас тебе помогут его оттащить, – обращается он к мужчине, который стоит возле большого генератора. – Эй, вы куда идёте? – кричит он другим. – Идите сюда!
По подворью разбросаны куски железа – семена войны, зубья ракетного дракона. Валяются согнутые гильзы от «града» – и сюда прилетало. Вся крыша деревянного храма в следах от мелких осколков. Некоторые из них разбили окна и прошили стены храма насквозь. Ударной волной частично вскрыло крышу, она наскоро заделана рубероидом. Чтобы крышу залатать, мы привезли по просьбе священнослужителя битумный скотч.
– А вот пойдут ливни, дожди… я себе не представляю… – сокрушается батюшка.
Но мне церковный двор кажется оазисом в эпицентре разрушений. Вокруг храмового комплекса кольцо из сгоревших, разломанных кулаками бронетанковых и ракетных атак домов. Здесь шли упорные бои. Повсюду куски железа, осколки бетона и стекла. Волочатся по земле оборванные провода. Некоторые столбы у дорог повалены, на проспектах сожжённые автомобили и бронетехника.
Во время военных действий, когда на город нахлынули волны апокалипсиса, Покровский собор стал Ноевым ковчегом. В подвалах храма укрывалось до девяноста прихожан. Храм прочный, на шесть метров он врос бетоном в землю.
– А проходили ли во время Великого поста богослужения? Откуда во время военных действий бралось всё необходимое: просфоры, там, вино? – спрашиваю.
– Нет, здесь службы не проводились. Здесь всё было закрыто, опасно было в деревянном храме что-либо служить, вы сами понимаете, – отвечает отец Гавриил. – Сам я в пост находился в Свято-Николаевском соборе. Там проводил богослужения. Служили мы в подвале… В том соборе нижнего храма нет, он не предусмотрен, ну мы и оборудовали под алтарное помещение коридоры… А просфоры как приходилось, так и пекли, честно вам скажу. Сначала оставались запасы в холодильнике, пока была электроэнергия. А потом морозный был март, они сохранялись и так… Ничего не отапливалось, не было ни света, ни газа, ни воды… А вот следующую партию, да, мы уже напекли. Кто-то принёс нам газовый баллон свой. У человека как раз в дом попал снаряд, и он к нам пришёл жить, наш прихожанин
