Шкурка бабочки - Сергей Кузнецов

Мне жаль, что четыре года назад я не поехал в Чечню. Оксана легла на пороге, распустив, как Андромаха, рыжие, еще не начавшие седеть волосы. Ты не оставишь наших детей сиротами, сказала она, ты никуда не уедешь. Там почти безопасно, соврал я. Там не может быть безопасно, сказала Оксана, вспомни девяносто третий год в Москве, тебе мало? И вообще, ты вернешься оттуда больным человеком. Нормальные люди не ездят на войну добровольно, тем более – на такую войну. Я пытался возражать, но уже знал, что никуда не поеду, потому что профессия профессией, но у меня есть семья, Оксана и двое детей. И вот Вторая Чеченская прошла без меня, если, конечно, можно сказать «прошла», учитывая, что я сам каждый день ставлю в ленту очередную информашку про взрывы и погибших. Но мне до сих пор жаль, что я туда не поехал. Мне казалось, что быть там – мой долг перед мальчиком, который пошел на журфак, чтобы побороть государственную ложь, долг, который я должен был отдать.

Тем вечером, когда я решил остаться в Москве, мы снова занимались с Оксаной любовью. Мы редко занимаемся любовью, особенно после рождения второго ребенка. Шесть лет брака охладят любой пыл, но тем вечером я опрокинул ее на спину и с отчаянием вжимался в ее тело, будто стучался в запертую дверь. Я кончил быстро и неожиданно заплакал. За те годы, что мы вместе, я занимался любовью со множеством женщин, но мне никогда не хотелось плакать, обнимая их или размыкая объятия сразу после финального взрыва. А тем вечером я лежал, уткнувшись в рыжие волосы, и рыдал, сам не зная отчего, а Оксана гладила меня по голове и, глядя в потолок, повторяла Лешенька, Лешенька, и, возможно, думала о чем-то своем. Тот, кто говорит, важнее того, что говорится, – и я вжимался в нее всем телом и чувствовал себя Гектором, который так и не увидел своей Трои.

Мой большой начальник Паша Сильверман любит говорить, что журналистика – это часть пиара. Мне обидно это слышать, а главный редактор моего отдела, юная девушка Ксения только пожимает острыми плечами. Она моложе меня на пять лет, и у нее на пять лет меньше иллюзий. Все издания второго эшелона живут за счет джинсы, сказала она мне, – может быть, поэтому они и издания второго эшелона. Сама Ксения никогда не пишет заказных статей, потому что послание – это и есть посланник, текст – и есть автор, джинса убивает тебя как профессионала. Ступив на эту дорожку, говорит она, можно довольно легко заработать полторы тысячи в месяц – но никогда не заработать больше.

Ксения хочет больше. Ей двадцать три года, и она моя начальница. На ее лице нельзя нарисовать ничего, кроме того, что она сама захочет. Большие глаза, жестко очерченные губы, взлохмаченные волосы. Рано повзрослевшая девочка. Через два года у нее будет своя машина, через четыре – квартира.

Думаю, она потому и придумала этот спецпроект, что в него, при всем желании, нельзя слить никакой заказухи. Кому нужен московский маньяк? До выборов могли подтянуться Стерлигов и Лебедев, а теперь до этой истории никому нет дела. Так что это будет настоящая журналистика, без малейшей примеси пиара. Почти независимое расследование, в сфере, далекой от политики, – если такое вообще возможно в путинской России.

Ксения говорит, что этот проект – посредник между властью и обществом, а я думаю – посредник между каждым из нас и нашей сокровенной мечтой. Если все получится так, как она задумала, через месяц газеты выстроятся в очередь брать у нее интервью. Я слишком хорошо знаю, как устроен рынок медиа, чтобы ошибиться: через месяц худая маленькая девочка из онлайн-газеты второго эшелона станет звездой. Черные всклокоченные волосы, большие глаза, жесткая линия рта, еще больше подчеркнутая помадой. Она красивая, думаю я, будет хорошо смотреться на телеэкране. В девяностые годы она бы точно сделала блистательную карьеру. Не факт, что сейчас ее захотят видеть в эфире, но ей суждено куда больше 15 минут славы, которые обещал нам Энди Уорхол, американский художник, чья слава дотянулась от пятидесятых годов аж до сериала «Бригада».

Интересно, понимает ли Ксения, что мы затеваем? Насколько эта история будет скандальной – не сам сайт, а именно история о двадцатилетней девушке, посвятившей сайт маньяку-убийце? Сколько человек, даже не заходя туда, скажут, что она пропагандирует насилие и провоцирует новые преступления?

Может быть, мы выпьем за успех, как ты считаешь? По-моему, ты придумала отличную штуку. Честно говоря, меня по-настоящему прет, давно такого не было. Давай по 50 водки – и по домам?

14

Ксения рассказывает о сайте, раскладывает перед Алексеем распечатки интервью и новостей, изредка попадаются черно-белые фотографии, нечеткие, почти сведенные на нет плохой печатью. Алексей слушает, кивает, иногда хмыкает одобрительно. Тридцатилетний мужчина, отец двоих детей, кажется, мальчик и девочка, надо бы уточнить как-нибудь, чтобы не ошибиться. Наверное, он переживает, что я моложе его, а уже начальница. Впрочем, виду не подает.

Черно-белые листы бумаги на столе, стараться не смотреть, стараться не прочесть ненароком ни слова. Что должно твориться в голове, чтобы человек отреза л женщинам соски, выжигал на теле узоры, вкладывал выдавленные из орбит глаза в анус и влагалище? Лучше не задавать себе этого вопроса, потому что тогда придется спросить себя: что творится в голове у тебя самой, вот уже неделю ты не находишь себе места и каждый вечер, засыпая, мастурбируешь, представляя себе вот эти самые подробности, нет, не опускай глаза на распечатки, потому что иначе тебя опять накроет темная волна, и сияющее предпразничное пространство вокруг начнет клубиться и сворачиваться у тебя за спиной, до тех пор, пока не останется ничего, кроме жара по всему телу, кома внизу живота, зуда, боли, предчувствия наслаждения.

Что творится у тебя в голове, я спрашиваю тебя, что творится у тебя в голове? Мы с тобой больные люди, как говорил обычно Саша, твой потерянный возлюбленный, пока ты смывала под душем его сперму со своих волос. И ты, морщась от прикосновения воды к рассеченной коже, отвечала ему: «Нет, милый, мы с тобой нормальные, здоровые люди. Знаешь, как ведут себя по-настоящему больные? Ты должен был бы сейчас кричать на меня Сука, это ты меня до этого довела! Я не такой!» Он подходил, нежно гладил по свежим рубцам и говорил: Нет, я такой и есть, и улыбался самой трогательной и открытой своей улыбкой. А еще, говорила ты, можно было бы вести себя как маньяк-убийца в плохом кино, плакать и клясться друг другу, что мы больше не будем. Будем, отвечал он, обязательно будем. Теперь ты знаешь – нет, больше не будем, все кончено.

Алексей принес твои пятьдесят грамм, блин, как все не вовремя, интересно, у обычных, ванильных, людей тоже так: возбуждение накатывает в самый неподходящий момент? Вот если сказать сейчас этому милому тридцатилетнему мальчику Алешенька, я бы хотела, чтобы ты отвел меня в туалет, поставил на колени и выебал в рот, то он, наверное, поперхнется своей водкой. А у него красивые руки, чем-то похожи на Левины, сильные, длинные пальцы. Интересно, что бы ты чувствовала, если бы он ласкал тебя ими внутри, если бы сжимал твои соски? Лучше все-таки об этом не думать, а быстро выпить, да, за успех, за успех нашего проекта, посмотреть на часы, сказать, что, наверное, пора домой. Забрать пальто в гардеробе, да, спасибо, очень мило с его стороны. Интересно, правду ли говорят, что американки не позволяют подавать им пальто или все-таки врут? Наверное, врут. Впрочем, ладно. Попрощаться, взять такси и домой.

Выходите на улицу, у Алексея звонит мобильный, он отвечает довольно громко, так что невольно ты слышишь: Нет, Оксаночка, я еще задержусь. Паша попросил обсудить с ним один спецпроект. Я вечером тебе расскажу. Значит, Паша попросил. Она у него, значит, ревнивая, Оксаночка. Мальчик и девочка или две девочки? Вот сейчас и надо спросить. Спрашиваешь: как дети? Отвечает: спасибо, хорошо, болеют только последний месяц. Какой-то чудовищный грипп. Значит, так и не ясно, кто у него там.

Останавливает такси, спрашивает: «Тебе куда?», говорит: «Я провожу». Вы забиваетесь на заднее сиденье, и на повороте он как бы невзначай прижимается к твоему бедру, а потом так и остается сидеть и говорит при этом, что каждому объекту из реального мира должен соответствовать объект из мира виртуального, так что в идеале каждое событие должно удостаиваться спецпроекта, жалко, что на это ни у кого не хватит ни сил, ни денег, а ты думаешь, какой бы спецпроект можно было сделать из истории твоего расставания с Сашей. Фотографии участников, описания пыток, которые придумал он и которые придумала ты, отдельно – те, что успели опробовать, и отдельно – те, что так и остались мечтами; несколько культурологических текстов, ссылка на ресурсы русского BDSM коммьюнити: SMLife, bdsm.org.ru и bondage.ru, еще какие-то ньюсгруппы. Ссылка на другие твои веб-проекты. Сашино резюме. Mpeg-файл с реконструкцией вашего финального разговора. Воспоминания хозяйки дома о том, как Саша был влюблен в нее в школе. Фотогалерея: твои ягодицы до и после свидания. А у Лешеньки действительно сильные руки, так что, может быть, в самом деле – закрыть глаза и протянуть губы для поцелуя. Конечно, он твой подчиненный, но, в конце концов, ты и не должна предлагать ему полную программу, можно ограничиться ванильным сексом, обычным, простым перепихоном.