Бриллианты Forever, или Кто не носит Tiffani - Елена Веселая

— Да, это сделала я. Ты же все равно уходишь. Какая разница?

— И ты не боишься, что я все расскажу?

— Да кто тебе поверит? Все уже знают, что это сделала ты. Пойми — меня здесь любят. Тебя — нет. И поверят мне, а не тебе. Твои сложности и перепады настроения всем надоели. Таких, как ты, коллектив отторгает.

— Зачем ты хочешь меня уничтожить? Ты же уже добилась всего, чего хотела. Зачем тебе еще и это?

— Ты думаешь, ты особенная? Секретарши особенными не бывают. Им это по должности не полагается.

Вот и все. Я ушла. Знакомство с Алексом и отъезд в Швейцарию был для меня спасением. Перемена образа жизни позволила мне если не забыть, то отставить в сторону эту историю. Я не могла представить себе, что она заставит о себе вспомнить спустя десять лет. И не просто вспомнить, а заново пережить все это.

25 января, среда

Два дня от Ирины ни слуху, ни духу. Кольцо лежит у нас в сейфе. Наконец она является сама. Майя достает вещь и вручает ее хозяйке. Та начинает внимательно рассматривать кольцо.

— Вы что, подменили мне камень?!

— Ну, что вы! Мы его просто отполировали, как вы просили.

— Он стал выглядеть как кусок бутылочного стекла! Вы испортили мне вещь, которая стоит миллион. Вы мне за это ответите!

Я решаюсь вмешаться.

— Ира, если говорить честно, мы отдали камень на экспертизу, и наш геммолог считает, что он выращен искусственно. Очень старый, хорошо сделанный, но искусственный. Печально, но факт.

— Много он понимает, ваш геммолог! Вы не умеете обращаться с дорогими вещами и теперь пытаетесь свалить все на камень. Да вам даже не снилось место, где я его покупала!

— Если хочешь, мы можем провести независимую экспертизу еще раз.

— Да я уверена, что вы украли мой камень и вставили стекло. Я подам на вас в суд. Вашу лавочку просто закроют.

Мы переглядываемся. Бешеные клиенты встречаются довольно часто, и у нас есть свои методы борьбы с ними. Главное, чтобы это не выглядело как борьба. Мягкость, мягкость и только мягкость. Материнская, я бы сказала, забота.

— Ира, послушай. Мне очень неприятно тебе это говорить, но я думала, что будет лучше, если ты узнаешь правду. Тебя обманули люди, продавшие тебе этот камень. Если, как ты говоришь, они известные и уважаемые люди, ты можешь вернуть им его. Тем более что такие вещи обычно сопровождаются документами. Там ведь были документы? Вспомни.

— Ты мне зубы не заговаривай! Это вы подменили камень!

— Ира, изготовить такую вещь за три дня невозможно даже физически. О чем ты говоришь?

— Я всегда знала, что ты меня ненавидишь, потому что у меня все складывается хорошо. А ты неудачница. Я знаю, это все подстроила ты.

Мы могли бы еще долго препираться, но дверь магазина открылась, и вошел Павел. Я делаю вид, что с ним не знакома — так, киваю как посетителю. Ирина бросается к нему:

— Где тебя носит? Ты же обещал прийти вовремя! Ты посмотри, что они сделали! Подменили камень, а теперь говорят, что это синтетика!

Павел примирительным жестом начинает утюжить ее рукав.

— Ирочка, успокойся. Я тебе не говорил, но когда я покупал это кольцо, мне сказали, что он выращенный. Правда, это очень ценная вещь, поскольку это один из первых выращенных изумрудов, ему больше ста лет, и он действительно был пуговицей магараджи. Возможно, тогда он ценился больше настоящего. Мне камень показался таким красивым, что я решил его тебе подарить.

Ирина молча и резко ударяет его перчаткой по носу и выходит из магазина. Мы молчим. Павел растерянно обводит нас глазами и бросается следом. Кто кого здесь обманул, непонятно.

Главное другое. Зная Ирину, я вправе теперь ожидать любых неприятностей.

Но я даже представить себе не могла, что меня ждет.

26 января, четверг

Утро. Я тупо смотрю в зеркало. Ну и видок! Глаза опухли, волосы всклокочены.

Только что ушел участковый. Вчера вечером я пришла, как всегда, поздно. Дверь в подъезд была открыта, код сломан. На лестничной площадке сидел ошалевший Василий Федорович и надсадно мяукал. Я схватила его на руки, чтобы убедиться; что он цел и невредим, не понимая, как это он мог оказаться снаружи. Я, что ли, утром его упустила?

Дверь в квартиру была не заперта. Вообще-то она у меня довольно хлипкая, ногой можно вышибить. Я специально не ставлю железную, чтобы воры, если вдруг позарятся на наш подъезд, сразу поняли, что за этой дверью нечего прятать, потому что ничего нет.

Замок не был сломан. Его открыли, причем довольно аккуратно. Внутри все было вверх дном. Такой беспорядок я видела только в кино, в фильмах о мафии. Меня сильно затошнило. Наверно, такое чувство бывает, когда тебя насилуют: страх, отвращение и боль. Я не фанатка чистоты, но видеть, что вся твоя жизнь вывернута наизнанку и свалена в беспорядке, просто невыносимо.

На ватных ногах я прошла к холодильнику. Кота надо кормить, несмотря ни на что. Открыла дверцу — эти гады похозяйничали даже там. Разлили молоко и квас — мерзкая смесь хлынула мне на колени. Глотая слезы, я нашла банку кошачьей еды и позвала Василия. Он, родная душа, крутился под ногами. Видно, выражал сочувствие.

Надо сварить кофе. Если, конечно, найду банку в этом беспорядке. Ну, конечно: в кофе высыпана соль. Наверно, эти мерзавцы от души веселились, проявляя творческий подход к погрому.

Я села на единственный несломанный стул и тупо уставилась в одну точку. Потом сделала над собой усилие и встала. Надо попытаться привести все хотя бы в относительный порядок. Если завтра открою глаза и снова увижу все это, я просто сойду с ума.

К полуночи я сумела разгрести кровать и вынести несколько пакетов мусора, в который превратились моя мебель, посуда и книги. Теперь я знаю, что такое начинать жизнь заново. Я упала на незаправленную кровать (все белье порвано и изгажено) и уснула тяжелым сном.

В два часа ночи меня разбудил пронзительный звонок телефона. Чертыхаясь, я нашарила рукой трубку и прохрипела: «Алло!» Трубка молчала. Затем низкий женский голос сказал нечто вроде: «Ну, что, сука, наелась?» Впрочем, я не уверена, что спросонья услышала правильно. Собралась ответить, но поздно: в трубке повисла тишина.

Участкового больше всего интересовало, что пропало. Мне трудно ответить — все настолько изломано, что ничего не понять. На первый взгляд — ничего. Да, собственно, ничего и не было, если не считать зарплаты и премии за декабрь. Деньги как лежали в ящике стола, так и лежат. Участковый покачал головой и спросил, есть ли у меня враги. Или, может, какой ухажер выясняет отношения?

Ну, нет у меня никого. Я понятия не имею, кому могло понадобиться это сделать. Причем в такой изощренно унизительной форме.