Бриллианты Forever, или Кто не носит Tiffani - Елена Веселая

— Посмотри. Тебе будет интересно. Ты, наверно, такое никогда в руках не держала?

Я подношу кольцо к глазам. Изумруд настолько хорош, что даже не верится. Таким место в музее. Хочется взять лупу, но боюсь, что Ирине это не понравится. Молча кладу кольцо на поднос. Ирина вертит серьги в руках.

— Ну, а как ты сейчас? Замужем?

— Нет. А ты?

— У меня есть жених. Самый известный в Москве гинеколог. Умница, красавец. Настоящий мужчина. Да ты его знаешь?

Я чуть было не выдала себя. Ирина насладилась моим смущением, выдержала паузу.

— Ну, помнишь? В прошлый раз мы были вместе. Он и сейчас бы пришел, он любит выбирать мне подарки. Но он всю эту неделю на симпозиуме в Бельгии.

Я внутренне усмехаюсь. Какой такой симпозиум, если вчера мы ужинали в Жуковке?

— Так что это за фирма? — прерывает мои мысли Ирина.

Я повторяю про высокую репутацию изготовителя.

— Ну, не знаю. Может, лучше купить все-таки у Graff? Против этого у меня нет аргументов. Кроме, конечно, цены. Я никогда не буду «впаривать» свои украшения путем унижения конкурирующих марок. Поэтому говорю осторожно:

— Graff, конечно, марка серьезная. Я тебе советую посмотреть, что у них есть, сравнить, в том числе и по цене. В Москве сейчас есть все. Слава богу, можно выбрать.

— Я так и сделаю. Спасибо за совет.

Сегодня она почти дружелюбна. Но почему в ее словах я все равно слышу какой-то задний план? Или мне просто мерещится?

— Кстати, мне, кажется, мой изумруд немного поцарапался. Не возьметесь его отполировать?

— Конечно. Заезжай завтра, он будет готов. Заодно и кольцо почистим.

— Завтра пришлю водителя. Ну, увидимся как-нибудь. Пока!

Ирина снова кладет кольцо на поднос и уезжает.

Катя, жадно молчавшая всю нашу беседу, прорывается массой вопросов:

— Откуда ты ее знаешь? Она же во всех журналах! У нее пол-Москвы одевается! У меня когда-то было три ее шубы из соболя — одна персикового цвета, другая светло-коричневая и третья из седого баргузинского. Странно, что она меня не узнала.

Ничего странного. Ирина никогда ничего не делает случайно.

Я снова беру в руки кольцо. Что-то меня все-таки в нем смущает. Надо позвонить Раечке, нашему геммологу.

Раечка прилетает как на крыльях. Изумруды — ее страсть. Она готова говорить о них часами. Первым делом бежит мыть руки в горячей воде, чтобы согреться. Потом хватает лупу и зажигает сильную лампу. Долго вертит камень в руках. Поднимает глаза на меня.

— Ты знаешь, очень странное ощущение. Мне кажется, он выращен искусственно. Причем не сейчас, а лет сто назад.

— Разве такое возможно?

— Ну, изумруды научились синтезировать в конце XIX века. Кстати, эти камни довольно дорогие. Конечно, гораздо дешевле натуральных, но все-таки… Ты же знаешь, настоящие изумруды крайне редко бывают идеальными — в них всегда есть включения, трещинки, шторки. Синтезированные по составу почти не отличаются, а выглядят гораздо лучше. Хотя в них специально делают включения, чтобы было больше, похоже, на природные камни. Но это-то и подозрительно. Надо мне его проверить еще раз в лаборатории. Заодно там и отполируем.

Раечка возвращает камень вечером. Ее подозрения подтвердились — камень старый, но искусственно выращенный. Я мучительно думаю: сказать или не сказать обо всем этом Ирине. Она явно не будет счастлива услышать подобную информацию. Кроме того, это значит, что она сильно переплатила. С другой стороны, промолчать как-то нечестно. Но, видимо, придется. Иначе Ирина воспримет это как попытку ее унизить. Не хочу дразнить в ней зверя.

Унижения Ирина всегда боялась больше всего. Наверно, поэтому любила унизить других. Превентивный удар, так сказать. Я гоню от себя воспоминание о том, что привело в свое время к нашему полному разрыву. Сегодня, спустя десять лет, эта история по-прежнему заставляет болеть сердце.

Ирина тогда доживала последние дни в качестве секретарши. Приказ о ее повышении был уже подписан, она ходила королевой и даже ко мне стала относиться помягче. Однажды пригласила к себе домой — поговорить. «Мы как-то в последнее время мало общались, — сказала она с лучшей своей улыбкой, которая всегда действовала на меня безотказно. — Я понимаю, тебе обидно, что меня повышают. Ну, это ничего. Следующая вакансия будет твоей».

Я, как зомби, поехала с ней. Она жила тогда где-то в Чертанове — я в этом районе и не была-то никогда. Мы пили какой-то ужасный египетский ликер (вот уж мусульмане намешали!) и разговаривали впервые за последние месяцы. Ирина снизошла до расспросов о моей личной жизни, интересовалась, почему я в последнее время хожу грустная (может, ей хотелось услышать, что бойкот, который она мне устроила, сильно меня расстраивает?). Я вообще-то совсем не умею врать, но здесь пришлось — я не могла признаться ей, что моя жизнь из-за нее превратилась в ад. Я наплела какую-то историю о неудачном романе, о том, что даже сделала аборт. Ирина, похоже, все это проглотила. Даже выразила сочувствие. В ответ стала жаловаться на страшную нехватку денег — задумала купить квартиру, чтобы уехать от родителей.

Я ехала к метро на последнем автобусе. Он был пуст, я села на заднее сиденье и уставилась в окно. Мыслей не было никаких. Восстановление дипломатических отношений с Ириной не принесло ни радости, ни облегчения.

На следующий день Ирина была весела, беспечна и доброжелательна. Меня кольнуло, что она сочла наши вчерашние посиделки исчерпывающими — отношения налажены, и хватит об этом. «Да, кстати, — сказала она, — вот ключ от сейфа в кабинете босса. Теперь он должен быть у тебя. Ты же остаешься единственной секретаршей!»

Гром грянул спустя неделю. В деловой газете появилась статья о планах продажи нашей компании крупной западной корпорации. Журналист ссылался на документы, предоставленные одним из сотрудников. Сделка сорвалась — руководство корпорации было возмущено нарушением договора о секретности переговоров. Шеф орал на меня так, что я думала, с ним случится удар. Документы были в сейфе, ключ у меня. Вывод напрашивался сам собой. Моих жалких оправданий никто не слушал. Я мгновенно превратилась в козла отпущения — жалкая секретарша, продавшая шефа за взятку от журналиста.

Я была уничтожена, убита. В какой-то момент мне даже самой стало казаться, что это сделала я. В любом случае вина на мне — я отвечала за ключ. Но я точно знала, что не выпускала его из рук. И тут меня осенило: Ирина. Все сложилось — жалобы на нехватку денег, передача ключа… Я уже написала заявление об уходе, но все же решила с ней объясниться. Она даже не сочла нужным отпираться.

— Да, это сделала я. Ты же все равно уходишь. Какая разница?