Губерман Игорь - Игорь Миронович Губерман

class="v">идущую много столетий.

С пеленок вырос до пальто,

в пальто провел года,

и снова сделался никто,

нигде и никогда.

Очень много лиц и граждан

брызжет по планете,

каждый личность, но не каждый

пользуется этим.

Строки вяжутся в стишок,

море лижет сушу.

Дети какают в горшок,

а большие — в душу.

Господь сей миг откроет нашу клетку

и за добро сторицею воздаст,

когда яйцо снесет себе наседку

и на аборт поедет педераст.

Из-за того, что бедный мозг

распахнут всем текущим слухам,

ужасно засран этот мост

между материей и духом.

Время льется, как вино,

сразу отовсюду,

но однажды видишь дно

и сдаешь посуду.

Ничто не ново под луной:

удачник розов, желт страдалец,

и мы не лучше спим с женой,

чем с бабой спал неандерталец.

Создатель дал нам две руки,

бутыль, чтоб руки зря не висли,

а также ум, чтоб мудаки

воображали им, что мыслят.

У Бога нет бессонницы,

он спал бы как убитый,

но ночью Ему молятся

бляди и бандиты.

Если все, что просили мы лишнего,

все молитвы, что всуе вершили мы,

в самом деле достигли Всевышнего,

уши Бога давно запаршивели.

У тех, кто пылкой головой

предался поприщам различным,

первичный признак половой

слегка становится вторичным.

Не боялись увечий и ран

ветераны любовных баталий,

гордо носит седой ветеран

свой музей боевых гениталий.

Нисколько прочих не глупее

все те, кто в будничном безумии,

прекрасно помня о Помпее,

опять селились на Везувии.

Глава 8

ЛЮБОВЬ — СПЕКТАКЛЬ, ГДЕ АНТРАКТЫ

НЕМАЛОВАЖНЕЕ, ЧЕМ АКТЫ

Один поэт имел предмет,

которым злоупотребляя,

устройство это свел на нет,

прощай, любовь в начале мая!

Ни в мире нет несовершенства.

ни в мироздании — секрета,

когда, распластанных в блаженстве,

нас освещает сигарета.

Красоток я любил не очень.

и не по скудости деньжат:

красоток даже среди ночи

волнует, как они лежат.

Что значат слезы и слова,

когда приходит искушение?

Чем безутешнее вдова,

тем сладострастней утешение.

Когда врагов утешат слухом,

что я закопан в тесном склепе,

то кто поверит ста старухам,

что я бывал великолепен?

В любые века и эпохи,

покой на земле или битва,

любви раскаленные вздохи —

нужнейшая Богу молитва.

Миллионер и голодранец

равны становятся, как братья,

танцуя лучший в мире танец

без света, музыки и платья.

От одиночества философ,

я стать мыслителем хотел,

но охладел, нашедши способ

сношенья душ посредством тел.

Грешнейший грех — боязнь греха,

пока здоров и жив;

а как посыплется труха,

запишемся в ханжи.

Лучше нет на свете дела,

чем плодить живую плоть;

наше дело — сделать тело,

а душой — снабдит Господь.

Учение Эйнштейна несомненно;

особенно по вкусу мне пришлось,

что с кучей баб я сплю одновременно,

и только лишь пространственно — поврозь.

Я — лишь искатель приключений,

а вы — распутная мадам;

я узел завяжу на члене,

чтоб не забыть отдаться вам.

Летят столетья, дымят пожары,

но неизменно под лунным светом

упругий Карл у гибкой Клары

крадет кораллы своим кларнетом.

Не нажив ни славы, ни пиастров,

промотал я лучшие из лет,

выводя девиц-энтузиасток

из полуподвала в полусвет.

Мы были тощие повесы,

ходили в свитерах заношенных,

и самолучшие принцессы

валялись с нами на горошинах.

Сегодня ценят мужики

уют, покой и нужники;

и бабы возжигают сами

на этом студне хладный пламень.

Теперь другие, кто помоложе,

тревожат ночи кобельим лаем,

а мы настолько уже не можем,

что даже просто не желаем.

В лета, когда упруг и крепок,

исполнен силы и кудрей,

грешнейший грех — не дергать репок

из грядок и оранжерей.

По весне распустились сады,

и еще лепестки не опали,

как уже завязались плоды

у девиц, что в саду побывали.

Многие запреты — атрибут

зла, в мораль веков переодетого:

благо, а не грех, когда

ебут милую, счастливую от этого.

Природа торжествует, что права,

и люди, несомненно, удались,

когда тела сошлись, как жернова,

и души до