Револьвер для адвоката - Майкл Коннелли

9

До заведения под названием «Гренки» я добрался рано. Сначала десять минут ждал столик, а потом минут сорок пять продолжал ждать, медленно потягивая кофе. Очередь хипстеров из Западного Голливуда не обрадовало, что я завладел желанным местом в одиночку и даже не заказал еды. Склонив голову, я читал почту. А в час тридцать, окутанная плотным шлейфом духов, объявилась Мечтательная Стейси и скользнула на стул напротив меня.

Стейси на самом деле поменяла волосы: она надела белокурый парик с голубыми бликами на кончиках. Он гармонировал с ее бледной, почти голубоватой кожей и блестящей подводкой на веках. Хипстеры, возненавидевшие меня за то, что я занял один из их столиков, теперь почти бесились. Мечтательная Стейси, словно сбежавшая с обложки альбома в стиле глэм-рок 70-х, не вписывалась в окружающую обстановку.

– Так вы – адвокат, – сказала она.

Я по-деловому улыбнулся:

– Да.

– Гленда о вас рассказывала. Говорила, что вы милый. А вот что симпатичный, не сказала.

– Кто такая Гленда?

– Жизель. Когда мы впервые встретились в Вегасе, она называла себя Чертовка Глен.

– А почему при переезде сменила имя?

– Люди меняются, – пожала Стейси плечами. – Но она оставалась все той же. Поэтому я звала ее Гленда.

– Выходит, сначала переехали из Вегаса вы, а потом она?

– Ну, как-то так. Мы не теряли связь. Она раз спросила, как тут с клиентами, ну и всякое такое. И я ей сказала, если будет желание – пусть приезжает. Она и приехала.

– И вы познакомили ее с Андре?

– Ну да, нужно было вывести ее в сеть, брать заказы.

– А как давно вы сами знаете Андре?

– Не очень давно. Вообще интересно, здесь обслуживать будут или как?

Она была права. Девушка, которая заботливо интересовалась у меня каждые пять минут, буду я что-нибудь заказывать или нет, теперь словно испарилась. Видимо, Стейси производила на людей неизгладимый эффект, особенно на женщин. Я привлек внимание помощника официанта и попросил его позвать нашу официантку.

– Как вы нашли Андре? – задал я вопрос, пока мы ждали.

– Это было несложно. Я вышла в сеть и стала просматривать сайты других девочек. На большинстве приличных он был указан как администратор. Я ему написала, мы пересеклись.

– И сколько сайтов он ведет?

– А я почем знаю? У него и спросите.

– Вы когда-нибудь слышали, что Андре проявлял насилие к женщинам, с которыми работал?

Она хихикнула:

– В смысле как настоящий сутенер?

Я кивнул.

– Нет. Если потребуется, он найдет людей, которые могут за него набить морду.

– Например, кого?

– Я имен не знаю. Но знаю, что физически он на такое не способен. Было пару раз, когда какой-то парень пытался отбить у него сделку, и ему пришлось разобраться. По крайней мере, Андре мне так рассказывал.

– То есть кто-то пытался прибрать к рукам его онлайн-бизнес?

– Да, вроде того.

– А вы не знаете, кто это был?

– Нет. Не знаю ни имен, ни подробностей. Только то, что рассказал сам Андре.

– А как насчет парней, которые делали за него грязную работенку? Их вы когда-нибудь видели?

– Видела однажды. Один клиент не хотел платить, и пока он был в душе, я позвонила Андре. Парни появились как по мановению руки. – Она прищелкнула пальцами. – Они заставили его заплатить. А то возомнил, орел, что если ведет какую-то программу на кабельном, о которой даже никто не слышал, то можно не платить. Все платят.

Наконец к столу подошла официантка. Стейси заказала сандвич с беконом, латуком и томатами на… чем, как вы думаете? – на гренке – и диетическую колу. Я поддержал куриным салатом на круассане, а с кофе перешел на холодный чай.

– От кого пряталась Гленда? – спросил я, как только мы снова остались одни.

– Разве мы все не прячемся от кого-то или чего-то? – перевела стрелки Стейси.

– Не знаю. Так она пряталась?

– Какая-то… слишком подозрительная была, понимаете? Особенно когда вернулась.

– А что она вам рассказывала обо мне?

– Говорила, что раньше вы были ее адвокатом, но если ее арестуют, она не сможет к вам снова обратиться.

Официантка принесла нам напитки, и я подождал.

– А почему она не смогла бы ко мне обратиться?

– Почем я знаю. Наверное, тогда все бы вскрылось.

Не такого ответа я ожидал. Я думал, она скажет, что Гленда не смогла бы ко мне обратиться, потому что это разоблачило бы ее предательство.

– Вскрылось? Она так сказала?

– Ну да, так и сказала.

– И что она имела в виду?

– Понятия не имею. Просто: все может вскрыться.

Стейси явно стали раздражать мои расспросы. Я откинулся на спинку стула и задумался. Девушка оказалась не слишком полезна: сказала пару интересных фраз, но без объяснений. Видимо, я сглупил, решив, что Глория Дейтон – если ее так звали на самом деле – доверила бы свое прошлое другой проститутке.

Вся эта история меня угнетала.

Глория-Гленда-Жизель была неразрывно связана с определенной сферой. Она не смогла ее оставить, и та в итоге поставила точку.

Принесли еду, однако аппетит пропал. Я смотрел, как Мечтательная Стейси выдавливает майонез на свой сандвич и, словно маленькая девочка, ест, облизывая пальцы.

10

Я сел на заднее сиденье и надолго задумался о положении вещей. Эрл продолжал пялиться на меня в зеркало заднего вида, ожидая, когда я соизволю сообщить ему пункт назначения. Но я и сам не знал, куда ехать, даже подумывал дождаться, когда Стейси Кэмпбелл, посетив дамскую комнату, появится из кафе, и проследить ее до дома. Впрочем, если она мне снова понадобится, Сиско легко найдет ее адрес.

Я посмотрел на часы: они показывали без четверти три. Баллокс сейчас, вероятно, в кабинете судьи Компаньони, в процессе переговоров. Лучше пока ей не звонить.

– Давай в Долину, Эрл, – наконец решил я. – Хочу понаблюдать за тренировкой.

Эрл включил зажигание, и мы тронулись. Он поехал по Лорел-каньон вверх до Малхолланд-драйв, затем свернул на запад и после нескольких поворотов попал на стоянку парка Фрайман-каньон. Там нашел свободное местечко, открыл бардачок и, развернувшись, протянул мне бинокль. А я снял пиджак и галстук, оставил их на заднем сиденье и вышел.

– Здесь примерно полчаса, – предупредил я.

– Хорошо, подожду, – ответил он.

Фрайман-каньон опускается по северному склону национальной зоны отдыха «Горы Санта-Моника» прямо до района Студио. Я пошел по тропе Бетти Диринг, пока она не распалась на две тропинки: одна вела на запад, другая – на восток. Там-то я и сошел с нее, продираясь сквозь кусты, пока не добрался до выступа с отличным видом на раскинувшийся внизу город. Моя дочь в этом году перевелась в «Скайлайн скул»; школьный кампус тянулся от Вэллейкрест-драйв до края парка. Сам кампус располагался на двух уровнях. На нижнем уровне были учебные здания, а на верхнем располагался спорткомплекс. К тому времени как я достиг места обзора, внизу полным ходом шла тренировка по футболу. Через бинокль я высмотрел в дальних воротах Хейли. Она была начинающим вратарем – явный прогресс, так как в предыдущей школе она сидела в запасе.

Я уселся на большой камень, который приволок еще в прошлый раз. Спустя какое-то время опустил бинокль, и тот повис у меня на шее, а я просто смотрел, уперев локти в колени и положив подбородок на ладони. Хейли отбила все удары, кроме одного. Этот первоклассный удар настиг ворота, ударился в перекладину, а затем был забит с подбора.

Казалось, ей весело, а сосредоточенность, необходимая в ее положении, вытеснила все другие мысли. Жаль, что мне это было не дано. Не дано так просто забыть о Сэнди и Кэти Паттерсон, да и о многом другом. Особенно по ночам, когда я закрывал глаза, чтобы уснуть. Я мог бы обратиться в суд и настоять на решении по поводу дочери, заставить судью составить порядок посещений и вынудить Хейли проводить со мной каждый второй уикенд и каждый второй четверг, как было раньше. Но я понимал, что это лишь испортит все окончательно. Провернешь такое с шестнадцатилетней, и можешь потерять ее навсегда. Поэтому я ее отпустил и занял выжидательную позицию. Решил выжидать и наблюдать издалека. У меня должна была остаться вера, что Хейли в конце концов поймет: мир не делится на черное и белое, что есть и серые оттенки. И что ее отец пребывает именно на серой полосе.

Но был вопрос, который нависал над этой верой словно грозовая туча. Как можно надеяться на то, что кто-то тебя простит, когда глубоко в душе ты сам не можешь простить себя?