Фантастика 2025-138 - Владимир Владимиров

Дим молчал несколько мен. Тяжелое, гнетущее молчание, которое разъедало двух сидящих друг напротив друга людей своей недосказанностью, обидами, непроизнесенными обвинениями.

- Первый раз этот минерал, соединив его с другими компонентами, и, создав невиданное до тех пор в нашем мире оружие, использовал мой отец. На праздничном шествии императора, пытаясь совершить государственный переворот и свергнуть правящую династию. Чуть позже, подняв восстание против своего правителя, Лауренте Иланди вырезал половину имперской армии и почти дошел до столицы. Мы с князем Эардоре нашли место, где советник производил оружие и уничтожили его, так чтобы эта смерть не разошлась по миру. И я был уверен, что это конец. Когда же я вернулся семь аров спустя, то с ужасом узнал, что кристаллы не забытое и похороненное прошлое, а активное настоящее. К счастью то место, которое в Астрэйелле самое богатое на рождение этого минерала было уничтожено самой природой. Правда остановить рост минерала нельзя, но его добыча усложнилась и стала почти невозможной.

- Но у вас есть это оружие!

- Создатель самих кристаллов Бриндан Пантерри в своем дневнике очень подробно описал процесс производства. Опытным и талантливым алхимикам не составит труда создать что-то подобное даже без исходного вещества. Нужно лишь время. Олайя сумела отсрочить неизбежное, забрав тетрадь Пантерри у императора и отдала ее мне.

- Теперь значит ты распоряжаешься судьбами государств? – выплюнул очередную порцию яда князь Фельсевера.

- Я жил в мире, где люди много веков назад изобрели похожее вещество. Они назвали его порохом. Сначала использовали для развлечения толпы, поджигая в воздухе праздничные, веселые огоньки. Потом научились применять его для взрывов. Стали использовать при осадах крепостей и для затопления кораблей. Потом отлили первые пушки, увеличив силу и дальнобойность орудий. Шли ары и, ученые применяя свои таланты и способности, раз за разом усовершенствовали эту пыль. Порох становился менее ядовитым, не так дымил, больше убивал. Потом изобрели персональное оружие, которое по силе смертоносности не сравнится ни с какими клинками или стрелами. И все эти ары люди воевали, воевали, воевали, вырезая друг друга десятками, сотнями тысяч, миллионами. А потом произвели такое оружие, которое может уничтожать целые города за несколько мен. БАХ! И нет многотысячного поселения, а все что от него осталось – огромная воронка. И земля отравлена, и воздух ядовит, и будет убивать все живое вокруг еще десятки аров.

В этот раз Рамир ничего не сказал. Ошарашенно молчал, смотря куда-то поверх плеча Дима.

- Я пытался защитить наш мир. Если не остановить, то хотя бы отсрочить, отложить на неопределенное количество времени, дать людям пожить еще немного без этого. Поэтому никому не говорил, что Фельсевер – источник этого минерала.В первую очередь для блага Скалистого государства. Взял эту ответственность на себя. Увы, тайное рано или поздно становится явным. Теперь у императора есть исходное вещество, а его алхимики усовершенствовали формулу создания взрывчатки. Если это оружие будет лишь в одних руках – он поставит весь мир перед собой на колени и все будет еще хуже, чем раньше. Поэтому совсем недавно я отдал тетрадь Пантерри Янауру, чтобы вернуть равновесие. Увы, механизм уже запущен и его не остановить. Наш мир больше никогда не будет прежним.

- Прежним уже ничего не будет, - горько повторил Рамир.

Он с трудом поднялся со своего кресла. За его спиной оказалась дверь в другую комнату, закрытая большим зеркалом. Димостэнис сжал зубы. Если он правильно помнил устройство домов в Фельсевере, особенно если те строились для богатых людей, в той комнате должна была быть лестница, которая вела к черному ходу и выходу из дома на противоположной стороне. Проходящие не знали об этой особенности фельсеверских жилищ и атаковали с главного входа, а значит Рамир мог бы легко покинуть дом и уйти, не рискуя понапрасну своей жизнью. Безмозглый мальчишка!

Тем временем Рамир легко сдвинул казавшееся массивным зеркало, и оно податливо отъехало в сторону, открывая дверь в другую часть жилища. Молодой человек исчез в открывшемся проеме, но очень скоро вернулся, держа в руках ножны с кинжалом.

Димостэнису хватило одного взгляда, чтобы понять, что это тот самый ритуальный нож, который сделал их кровными братьями и двойник которого был у него. Рамир начал вытаскивать кинжал, но в руке у него осталась одна рукоять. Второй рукой он потряс нужны и оттуда выпал сам клинок.

Дим прикусил губу. Сломанный ритуальный нож означает, что они больше не братья? Этот процесс можно повернуть вспять? Очередная традиция Фельсевера? Или новаторство Рамира?

- Когда-то я соединил себя кровью с человеком, которого хотел видеть своим братом, хотел, чтобы он стал частью моей семьи, - Рамир поднял глаза на Дима, - ты тогда еще сказал, что я совсем тебя не знаю.

Князь Фельсевера жестко усмехнулся.

- Да, я тебя совсем не знал. И не такого хотел брата.

Димостэнису очень хотелось спросить, а в чем конкретная претензия к нему? В том, что Рамир, как и Лана придумали его образ, а когда он реальный не совпал с им выдуманным, виноват все равно остался он? Он такой какой есть. Он никого не заставлял смотреть на себя сквозь розовые очки.

- Ты всегда смеялся над нашими традициями. Не верил в силу свершившегося ритуала. Никогда не относился к этому всерьез. Я освободил тебя от всей этой тягостной для тебя ерунды. Теперь тебе не нужно будет идти ни против своей чести, ни против совести.

Димостэнис едва удержался, чтобы не фыркнуть. Совесть тревожит только тех, у кого она есть. Обезглавленная совесть – приравнивается к ее отсутствию. Он, преодолевая все еще не прошедшую слабость, встал со своего кресла и нашел на полу лежавший кинжал, который он так и не поднял после вторжения Проходящих.

- Да, я циничный и жесткий. Да, я не верю в традиции. Вернее, в ту силу, которую вкладываешь в это понятие ты. Все верно, традиции – это основа, фундамент, то на чем держится мораль. Но традиции придумывает человек. Для меня всегда было важно то, что ты и твой отец приняли меня в свою семью. Это большая честь и гордость, и сильнее любой традиции.

Дим вернул свой клинок в ножны. Лицо Рамира чуть расслабилось, он отвел глаза.

- Еще я помню ты сказал, что один может принять кровь второго, но не отдавать взамен свою. И он будет свободен от всех обязательств. Ты свою забрал, а я не буду. Для меня ты