Бегущий в Лабиринте (Трилогия) - Джеймс Дашнер (Дэшнер)

Наконец Минхо заговорил безжизненным голосом:

– Зачем он так? Почему не вернулся с нами? Еще и целился мне прямо в лоб…

– Все равно бы не выстрелил. Ни за что, – ответил Томас и тут же усомнился в собственном утверждении.

Минхо покачал головой.

– Ты его глаза видел? В них же ни капли разума не было. Не уступи я – Ньют спустил бы курок. Чувак, он совсем спятил. Ошизел до мозга костей.

– Может, оно и к лучшему…

– Чего-чего? – Минхо обернулся к Томасу.

– Может, вместе с разумом гибнет и личность? Вдруг конченый шиз не понимает, что с ним творится? И Ньют, которого мы помним, даже не мучается?

– Неплохая попытка утешить себя, ушлепок, – обиженно произнес Минхо. – Я с тобой не согласен. Ньют еще там, заперт в голове сумасшедшего, вытеснен. Кричит, не в силах вернуться. Это как если бы его заживо похоронили.

Представив себе картинку, Томас внезапно расхотел развивать тему, – уставился в пол и просидел так до самой посадки на аэродроме возле Денвера.

Томас растер лицо ладонями.

– Приехали.

– Кажись, я немного проникся идеями ПОРОКа, – глухо произнес Минхо. – Заглянул в эти глаза, увидел безумие в них. Я многих друзей потерял, но они погибли, а не сошли с ума. Когда видишь в таком состоянии кого-то очень близкого… почти родного… и у него Вспышка… Если бы у нас получилось найти лекарство…

Минхо не договорил, однако Томас прекрасно понимал, о чем друг думает. Он на секунду зажмурился. Жизнь перестала быть простой и понятной, черного и белого больше нет.

Наконец из кабины вышли Бренда и Хорхе.

– Мне жаль, – пробормотала девушка.

Минхо буркнул в ответ что-то нечленораздельное. Томас же кивнул и посмотрел Бренде в глаза, стараясь взглядом передать всю боль, жгущую изнутри. Хорхе присел рядом и уставился в пол.

Откашлявшись, Бренда напомнила:

– Понимаю, вам тяжело, но надо о будущем позаботиться. Как нам быть, что делать?

Вскочив на ноги, Минхо ткнул в ее сторону пальцем.

– Заботиться можете о чем угодно, мисс Бренда. А мы только что бросили друга посреди толпы стебанутых психопатов.

Он ушел прочь из общей комнаты, и Бренда взглянула на Томаса.

– Мне правда жаль.

Томас пожал плечами:

– Ничего. Когда я появился в Лабиринте, Минхо уже знал Ньюта два года. Дай ему время – оправится.

– Нам всем хреново, muchachos, – произнес Хорхе. – Надо пару деньков отлежаться. Обмозговать, что да как.

– Ну да, – пробормотал Томас.

Бренда взяла его за руку.

– Что-нибудь придумаем.

– Первый шаг сам собой напрашивается, – ответил Томас. – Начинать надо с Галли, идем к нему.

– Думаю, ты прав, – сказала Бренда и сжала его руку чуть сильнее. – Идем, Хорхе, – позвала она оборачиваясь. – Сообразим что-нибудь на обед.

Девушка и латинос вышли, оставив Томаса наедине с собой.

После ужасного обеда, во время которого ребята лишь изредка перебрасывались ничего не значащими фразами, все разбрелись по бергу. Томас шел коридорами и постоянно думал о Ньюте. Во что превратится брошенный друг? Как мало от него осталось… Осталось? Осталось!

Записка!

Очнувшись от потрясения, Томас побежал в уборную. В хаосе и неразберихе Дома шизов он совершенно позабыл о записке. Прочесть ее следовало еще там, в этом гнилом приюте. Похоже, момент, о котором говорил Ньют, уже упущен.

Запершись, Томас достал конверт из кармана и вскрыл. Лампы по краям зеркала роняли на лист бумаги мягкий теплый свет. В записке было всего два коротких предложения:

«Убей меня. Если ты и правда мой друг – прикончи меня».

Томас снова и снова перечитывал письмо в наивной надежде, что суть его переменится. От мысли, что друг настолько испугался Вспышки и заранее попросил об ужасной услуге, его затошнило. Не зря Ньют злился, особенно когда его нашли в зале для боулинга. Он просто не хотел становиться конченым шизом, а Томас… Томас его подвел.

Глава сорок вторая

О записке лучше никому не говорить. Да и зачем? Пора было двигаться дальше, и Томас приступил к действиям с неожиданным для себя хладнокровием.

Два дня команда провела на борту берга, отдыхая и составляя планы. Никто толком не знал Денвера, и потому разговоры рано или поздно сводились к Галли и «Правой руке». Последние желают остановить ПОРОК, и если корпорация собирается перезапустить тесты – с новым составом иммунных, – то работать придется заодно с «Правыми».

Галли. Надо к нему.

Утром третьего дня Томас принял душ и присоединился к остальным за завтраком. Было видно: после двухдневного простоя все хотят действовать. План составили такой: найти Галли и договориться о сотрудничестве. Все еще беспокоило предупреждение Ньюта: якобы группа шизов собирается напасть на Денвер, – однако с воздуха на подступах к городу никого заметить не удалось.

Наконец, приготовившись, все собрались у грузового люка.

– Говорить снова буду я, – предупредил Хорхе.

Бренда кивнула.

– Как только окажемся в городе, сразу ловим такси.

– Ну и ладно, – пробормотал Минхо. – Хватит уже языками чесать, идемте.

Томас и сам не сказал бы лучше. Ходьба, движение – вот что поможет забыть горечь от потери друга, забыть об ужасной записке.

Хорхе нажал кнопку, и крышка люка поползла вниз. Едва она успела открыться наполовину, как в образовавшуюся щель Томас увидел троих неизвестных. Когда же пандус опустился полностью, стало понятно: это не встречающая делегация.

Двое мужчин и одна женщина, в металлических респираторах. У мужчин в руках пистолеты, у женщины – пушка. Потные лица покрыты пылью и грязью, одежда местами изодрана, словно этим троим пришлось прорываться сюда с боями. Оставалось только надеяться, что они – дополнительные силы охраны на воротах.

– Это что еще такое? – произнес Хорхе.

– Пасть захлопни, иммуняк, – ответил один из мужчин в респираторе. Искаженные маской слова прозвучали еще более угрожающе. – Все четверо спускайтесь на землю, только спокойно. Будете сопротивляться, сами не обрадуетесь. Не пытайтесь хитрить.

Глянув им за спины, Томас с ужасом заметил, что ворота открыты настежь и в узком проходе валяются два мертвых тела.

Первым ответил Хорхе:

– Начнешь палить, hermano, и мы тебя задавим, как бульдозер. Одного ты, может, и снимешь, но остальные и тебя, и твоих дружков-отморозков уложат.

Блефует, видно же.

– Нам терять нечего, – ответил мужчина в респираторе. – Давай, если смелый, иди сюда. Двоих-то я точно кокну, даже моргнуть не успеете.

Он прицелился Хорхе в голову.

– Понятно, – ответил латинос и поднял руки. – Один – ноль в твою пользу.

Минхо застонал.

– Ах ты, ушлепок стебанутый, – произнес он и тоже поднял руки. – Вам тут лучше бдительность не ослаблять. Попомните мое слово.

Выбора не оставалось, и Томас, подняв руки, первым спустился по пандусу. Трое отвели группу к тарахтящему на холостых оборотах старенькому микроавтобусу. За рулем сидела женщина, на заднем сиденье – еще двое мужчин с пушками.

Один из конвоиров открыл боковую дверь и кивком велел пленникам проходить внутрь.

– Залезайте. Одно лишнее движение – и я стреляю. Говорю же, нам терять нечего. Невелика беда завалить одного-двух иммуняк, мир от этого не рухнет.

Томас забрался в пассажирскую часть салона, прикидывая на ходу шансы. Четверо против шестерых. Против шестерых с оружием.

– Кто платит за похищение иммунных? – спросил Томас, пока в салон садились его друзья. Он думал, хоть кто-то да подтвердит догадку Терезы, что иммунными торгуют как рабами.

Ему не ответили.

Наконец трое поджидавших беглецов у берга сели в машину и закрыли за собой двери. Взяли пленных на мушку.

– В углу лежат черные мешки на голову, – сказал главный из похитителей. – Надевайте. Предупреждаю: мне очень сильно не понравится, если кто-то станет подглядывать по дороге. Свои секреты мы предпочитаем хранить надежно.

Томас вздохнул. Невежливо спорить с хозяином положения. Он надел мешок на голову, и его окружила тьма.

Взревев мотором, микроавтобус тронулся в путь.

Глава сорок третья

Дорога была ровной, однако длилась бесконечно. Ехать вслепую и думать о неприятных вещах – далеко не то, чего хотел бы Томас. И к тому времени как машина остановилась, его изрядно подташнивало.

Когда открыли боковую дверь, Томас машинально потянулся снять мешок с головы.

– Не снимай, пока не скажем, – предупредили его. – Медленно, без резких движений выходим из салона. Сделайте одолжение – не заставляйте вас убивать.